Сегодня участвовать в благотворительности — нормальный долг каждого здорового человека. По статистике, все больше россиян подписывается на небольшие регулярные пожертвования в пользу благотворительных фондов: около 15 процентов взрослого населения страны. Но в других странах привычка жертвовать есть у 75 процентов взрослых. Кроме того, за границей благотворительных фондов больше, охват помощи — шире. превратить благотворительность из подвига в повседневность — задача нового поколения россиян, тех, что сейчас еще дети. Вместе с координационным директором благотворительного фонда AdVita Еленой Грачевой рассказываем, как говорить с детьми о благотворительности, как прививать привычку и как сделать так, чтобы участие в добрых делах было радостью.
Когда сотрудник фонда пытается объяснить, почему нужны деньги какому-то человеку (программе, больнице), он автоматически, почти бессознательно и рефлекторно, борется за то, чтобы человек (программа, больница) жертвователю понравились. Он борется за симпатию, потому что по-другому пока не работает. Симпатию к организации ли, ее сотрудникам или к ее подопечным — это, как оказалось, не так важно, симпатию — и всё.
Потому что если нам не нравится человек, помогать ему не хочется. Если нам не нравится человек, который просит о помощи, — тоже не хочется, будь он трижды профессионал. Само слово «симпатия», συμπάθεια, в переводе с древнегреческого — взаимное влечение, сочувствие, сострадание. Страдание, которое мы готовы разделить, и поэтому делаем все, чтобы оно прекратилось.
Но для того, чтобы помощь продолжала существовать, важнее не симпатия, а эмпатия. Слова похожие, их часто путают, но значат они разное. В слове «эмпатия» тоже есть включенность в переживание другого человека (от древнегреческого ἐν = в + πάθος = страсть, страдание, чувство), но по-другому. Эмпатия прежде всего значит, что ты ПОНИМАЕШЬ состояние другого человека. Остаешься при этом самим собой, сохраняешь свое зрение — но при этом как будто начинаешь видеть мир и глазами другого человека тоже.
Так работает искусство: ты что-то переживаешь, потому что понимаешь, что происходит с героем, независимо от того, симпатичен он тебе или нет. Так, по идее, должна работать помощь: ты помогаешь не потому, что кто-то тебе нравится, а потому, что ты понимаешь, можешь себе представить, можешь посмотреть на мир глазами этого человека.
Но есть проблема. Очень страшно ПОНИМАТЬ, что происходит с другим человеком, когда он, или его мама, или его брат, или его дочка заболели раком. Очень страшно думать об этом. Представлять это себе. Представлять, как проходит день, что снится, когда, наконец, удастся заснуть, с какими мыслями можно проснуться... Эмпатия предполагает, что ты при этом отделяешь свои переживания от переживаний другого человека, понимаешь, что все это происходит не с тобой. Но в реальности очень трудно соединить понимание и отстранение и отлепить себя от истории человека, которую ты только что прочитал, представил себе и понял.
Как рассказывать, чтобы тем, кто читает, не приходилось спасаться бегством от мысли, что все это может настигнуть и тебя? Пока мы видели только одну альтернативу — «объективная» журналистика: автор устраняется от комментариев и объяснений, регистрирует то, что видит, читающий должен разобраться сам, что ему с этим делать. Но выбор, куда смотреть и на что смотреть, остается за журналистом, это его решение, его оптика — и что делать, если тебе не хватает именно этой оптики? Если ты не понимаешь, что видишь, не понимаешь, как это устроено и что сделать, чтобы было по-другому?
Хорошо. Допустим, не нужно представлять себя больным раком. Правда, это совсем не нужно. Зато можно представить себе, как работает система здравоохранения в его случае. Как это устроено. Для понимания и больной зуб подойдет. Все же помнят, как могут зубы болеть? И помнят, что делали, когда он заболел? А вот теперь можно подключать эмпатию и начать понимать. Вот тут — понятный мультфильм про эмпатию и симпатию, его можно посмотреть вместе с детьми.
Предположим, зуб, зараза, ни на какие обезболивающие не реагирует. Он болит сильнее и сильнее, ждать ни секунды невозможно, внутри просто пожар полыхает – и вот он, спасительный доктор, и через час можно снова жить. Да? Нет.
Сначала вы должны попасть к своему участковому терапевту. Когда-когда он принимает? А номерки на когда есть? Как в отпуске? И так далее, и так далее, и так далее..
Ты не можешь ни говорить, ни есть, ни спать, ни работать – зуб болит! – но деваться-то куда? Начинаешь звонить по друзьям, кого-то искать, кто-то о чем-то с кем-то договаривается, или не договаривается, и ты ждешь. В общем, рано или поздно, ты получаешь направление на комиссию в городской стоматологический диспансер.
Комиссия через две недели, например, потому что больных в твоем городе в разы больше, чем возможность стоматологического диспансера их принять.
Начинаешь звонить по друзьям, кого-то искать, кто-то о чем-то с кем-то договаривается, или не договаривается, и ты ждешь — и вот, наконец, комиссия. К этому времени у тебя болят уже обе челюсти, голова и уши, ты плохо соображаешь, на каком свете находишься. Но комиссия не может тебе сразу удалить зуб. Комиссия может назначить дообследование: надо сделать томографию, потом поковырять зуб и выяснить, что же там такое — да, тоже займет время. Неделя? Две?
Наконец, тебя кладут в больницу. И тут выясняется, что, чтобы вырвать зуб, нужны лекарства и оборудование, которых нет.
Ты вытряхиваешь все, что есть. Просишь у друзей. Иногда хватает, иногда нет. Тогда ты пытаешься оформить в банке кредит. Ты идешь в благотворительный фонд. Везде просят документы, их нужно собрать. В фонде еще просят написать свою историю, желательно выразительно написать, прислать фотографию, иначе нечего предъявить жертвователям…
Вот примерно на этом месте силы кончаются. А ведь это был только зуб, как мы помним по условию.
Во всем этом две проблемы.
Во-первых, организация здравоохранения — с этим, конечно, можно что-то делать, и делается, но все страшно медленно. Никаких зубов не хватит дождаться. Потому что пока все строится не от больного и не от врача, а от того, как распределяются деньги. И там никакие человеческие аргументы не живут.
А во-вторых, общественные привычки. Нам все еще нужно, чтобы человек предъявлял себя, корчащегося от боли, нам, которые могут помочь. Написал свою историю, желательно выразительно написал, прислал фотографию. Это тоже меняется, но медленно. Никаких зубов не хватит дождаться. Именно поэтому так важны регулярные ежемесячные пожертвования, ведь с их помощью можно будет сделать так, чтобы каждый новый "больной зуб" не становился эпической проблему.
Важно просто знать, что у людей в этом мире многое может заболеть. И мы все существуем для того, чтобы быть рядом. ежемесячные сто рублей — важное подспорье в борьбе против рака, хотя иногда и кажется, что сумма эта ничтожно мала. В благотворительности не может быть неважных пожертвований. Но без регулярных пожертвований благотворительность захлебнется в потоке нерешаемых проблем и попытке сбора денег на каждую отдельно. Вот здесь замечательный мультфильм из цикла "Человечки" о том, как устроена благотворительность. Посмотрите его вместе с детьми.
Учите детей помогать понемногу, но регулярно. за этим — будущее!
Пожалуйста, поделитесь этой информацией с теми, для кого она может быть важной.
Подписывайтесь на регулярные пожертвования фонда AdVita!