Нет, в декабре 1980 года я, конечно, краем уха слышал, что вот есть такая музыкальная группа «Битлы», и вот как раз одного из этих «Битлов» убили... Но все-таки мне было 7 лет, и я мало что осмыслил из услышанного. Да и мало ли: телевизор включишь, программу «Время» - так почти каждый день в мире Капитализма кого-то убивают...
Потом я стал постарше, мне исполнилось 8 – и летом меня торжественно отправили в пионерский лагерь. В первый раз.
Там мне несказанно повезло. По какой-то нелепости я оказался не со своими сопливыми ровесниками, а в отряде постарше, там пацанам было по 10 лет уже, пионеры! То есть, сначала страшно было, конечно. Но потом как-то наладилось, и очень много интересного и полезного я от старших товарищей узнал и перенял.
Был у нас в отряде парень, назовем его условно Санек. Так-то неплохой, но как бы сказать: враль этот Санек был первостатейный! Ну, такие часто попадаются на детско-юношеском уровне.
Уж он и по настольному теннису был кандидат в мастера, и только отсутствие нормальных ракеток мешало ему показать нам свой класс. И кока-колу он дома пил каждый вечер, а не только по престольным праздникам: якобы отец его работал на какой-то секретной фабрике, эксклюзивно разливавшей сей чудесный напиток аж для членов ЦК КПСС и Политбюро. И сиськи у Аньки из девятого отряда он не только видел, но и щупал, и якобы Анька эта сама ему предложила. И так далее.
В общем – вдохновенный, самозабвенный такой сочинитель. Он, может, и сам уже хочет остановиться и сказать правду – но уже не может.
Важное место в красочных рассказах Санька занимал старший брат. У него и черный пояс по каратэ имелся, и значок мастера спорта по самбо, и в «Спартак» его лично К.И.Бесков звал, причем сразу в «основу», к Черенкову и Родионову, и в Афгане он послужил и там перестрелял два десятка душманов, и пластинок у него куча зарубежных, самых дефицитных, и тех самых «Битлов» в том числе – ну и так далее...
Правда все это или нет – каждый решал для себя сам. Но послушать иногда было интересно. А однажды...
А однажды, уже к концу смена катилась, июль уж был, вот как сейчас...
Чемоданы наши с вещами хранились в отдельном чулане, запиравшемся, а открывали его вожатые в определенные лишь часы, соответственно, ты там всегда с кем-то рядом оказывался. И вот в тот раз мы оказались вместе с Саньком, я свой чемодан достал и чего-то искал, а он просто раскрыл чемодан и как будто задумался...
Тут я тоже поглядел: на крышках с обратных сторон у большинства был прилеплен список вещей, а у Санька – какой-то типа портрет, как будто из журнала какого-то вырезанный. А с портрета глядел на тебя как будто несколько опечаленный мужчина в круглых очках.
- Знаешь, кто это? – спросил Санек, заметив.
- Нет, - ответил я, - Брат твой?
- Дурак, - ответил Санек. И тут что-то изнутри подсказало, что сейчас Санек будет говорить серьезно, а не заливать с три короба, как обычно, так что к словам его стоит прислушаться.
- Ладно, не дурак, а просто маленький еще, не знаешь. Это самый лучший музыкант на свете, а его застрелили, потому что он за мир боролся. И вообще был за рабочих. А звали его Джон Леннон.
Характерно, что в слове «Леннон» Санек поставил ударение на второй слог. Но смысл, в общем, тот же, зато как-то даже в рифму вышло: джОн – леннОн.
- Понял?
Тут-то я и вспомнил снова про «Битлов», и что кого-то из них зимой застрелили.
- Это брат мне из одного журнала заграничного вырезал и подарил, он его очень уважает...
Ну вот так. Так примерно я и узнал, что есть на свете самый лучший музыкант, которого застрелили за то, что он за мир боролся. А звали его почти в рифму: джОн-леннОн. И что печальный мужчина в очках на чемодане Санька – это он и есть.
Ну а что было дальше – это уже новая история.
