В скромном оренбургском селе Архиповка на школьной стене открывали мемориальную доску. Местные - ко всему привычные. Повесили городские доску бывшему учителю математики, так и хорошо. Иван Васильич был мужиком серьёзным, умным, строгим. К нему все за советом шли. А про войну он и не рассказывал. Особенно после того, как его из партии исключили, когда выяснилось, что он в плену побывал. Ну, так и восстановили же потом, когда он доказал, что партизанил. И ордена вернули. Французские.
Но на открытие доски почему-то приехали военные в форме ракетной армии и с большими звёздами на погонах. А после того, как средь людей прошелестело, дескать, контрразведчики, народ вообще очумел. А к ним-то наш Васильич какое отношение имел?
Солидный полковник объяснил, что доска и новый памятник на сельском кладбище ветерану войны Рябову установлены на средства их совета ветеранов. Как коллеге.
У каждого – своя война
Как известно, если в армии есть разведка, добывающая необходимые сведения, то должна быть и контрразведка, не позволяющая шпионам и диверсантам добывать секретные данные и проводить подрывную работу. Выпускник 2-й Ленинградской артиллерийской школы Иван Рябов об этом знал. Понимал, что эта работа по своему значению не уступает службе офицера-артиллериста. А потому был рад, получив офицерское звание, направлению на должность оперуполномоченным особого отдела в Забайкальском военном округе.
С 1936-го по 1941-й прослужил в трёх округах. А уже в июле вместе со своей частью был переброшен на центральный фронт. До сентября воевал под Киевом, где оказался в окружении, как сотни тысяч советских бойцов и офицеров.
Попал в плен. Был отправлен в лагерь на территории Польши. Бежал. Долго пробирался на восток в лохмотьях нищего. Какое-то время удавалось выдавать себя за убогого. Но под Киевом его вычислили местные националисты и сдали немцам.
Его вторично направили в польский лагерь. Опять бежал, и снова – неудачно. Почти сразу попался и был перемещён далеко на запад в бельгийские каменоломни.
На границе Франции и Бельгии неподалёку от города Острикур были расположены десятки концентрационных лагерей. Военнопленные из них работали на угольных шахтах. Сюда обычно отправляли самых безнадёжных, наиболее склонных к побегу. Надёжная охрана и отдалённость от границ Советского Союза давала гитлеровцам надежду, что пленные сломаются и примирятся со своим положением.
Командир «мсье Колесник»
Но недаром Иван Рябов был офицером военной контрразведки. Долгие два года пребывания в концлагерях (с конца 1941-го по начало 1944-го) он использовал по-своему.
В первую очередь собрал группу советских бойцов для организации саботажа. Немцы не могли понять, почему на шахтах вдруг резко снизилась выработка угля. Ведь русские выполняли все предписания.
Зато обрадовались французские и бельгийские специалисты, работавшие здесь же. Они не знали, как навредить немцам, и при этом не попасться. Вероятно тогда, общаясь с бельгийцами с тех же шахт, Рябов и научился свободно говорить по-французски.
Но тогда для окружающих он был не Иваном Рябовым, а Александром Колесником. Партизаны и подпольщики, попадая в плен, часто брали себе псевдонимы. А уж старший лейтенант, тем более, из особого отдела... Знай, немцы, кто он, был бы пущен в расход при первом же своём побеге.
Отряд "Колесника" активно действовал и за колючей проволокой. Наладил связь с французами на воле, устраивал побеги. Как правило, такие отряды немцы вычисляли с помощью провокаторов. Но Рябову-Колеснику удавалось их находить в своих рядах раньше, чем они могли сдать организацию фашистам.
Из заключения Рябов бежал в начале января 1944-го. На воле в маленьких городках и хуторах на севере Франции, по донесениям с воли, уже была сформирована сеть своих бывших военнопленных, которым он организовывал побеги. Точнее, бойцы были устроены к бельгийским фермерам, и батрачили под видом рабочих-поляков.
Рябова в первую очередь возмутило их бездействие. Чего ради их организация вытаскивала пленных из лагеря? Чтоб они немцев молоком поили? Но мирная жизнь деморализовала бойцов. Они не знали как раздобыть оружие.
Тогда "Колесник" в одиночку напал на немца, убил его и таким образом раздобыл автомат и патроны. К командиру тут же присоединились двое бойцов. Втроём сделали вылазку на оружейный склад, сняли двух часовых. И - пожалуйста. Сколько хочешь немецких винтовок, автоматом, патронов, гранат.
Немцы были шокированы. До сих пор здесь, на границе Франции и Бельгии было тихо и спокойно. И вдруг...
Вокруг "Александра Колесника" сразу же собрались советские военнопленные, бежавшие из лагерей. С приходом командира все желающие сопротивляться были собраны, наконец, в единый боевой отряд.
Но бойцы организованного французского сопротивления, франтиреры, поначалу с недоверием относились к советским военным. И приглашать их в свои ряды не спешили.
Тогда «товарищ Колесник» решил действовать самостоятельно. За 1944-й год его отряд стал головной болью для немецкой администрации северных департаментов Франции. Партизаны добывали оружие, убивая немецких солдат. Проводили диверсионные рейды, громили оружейные склады, взрывали мосты, вступали в открытый бой.
Их французские коллеги из "маки" такой отвагой, увы, не отличались. И потому вскоре к "Колеснику" потянулись французы, бельгийцы, голландцы и прочие европейцы, которые хотели воевать по-настоящему.
Отряд действовал до весны 1945-го, пока не оказался в зоне оккупации английский войск. И хотя руководство Франции обещали русским вывезти их на советскую территорию, но Рябову-Колеснику пришлось всерьёз потрудиться, чтоб не попасть в британский лагерь для перемещённых лиц.
Прежде всего, партизаны отказались разоружиться. Потребовали, чтоб их доставили в советскую зону с их боевым оружием. Англичане не хотели ни рисковать, ни воевать с непредсказуемыми русскими.
И когда железнодорожный состав с отрядом, состоящим из бывших советских военнопленных стал уходить на запад, бойцы "Колесника" сумели с помощью французских железнодорожников отцепить свои вагоны. И организовать вокруг них круговую оборону.
Союзникам ничего не оставалось, как немедленно отправить их к своим.
Наш учитель – враг народа?
Возможно, такое активное сопротивление не только гитлеровцам, но и союзникам, сыграло свою роль: бойцы из отряда Колесника репрессиям подвергнуты не были.
Наверное, наши контрразведчики оценили партизан, которые вышли к своим, сохранив оружие. А главное, - у "Колесника" и его бойцов оказалась справка от администрации Де Голля, о том, что они сражались в рядах франтиреров.
Де Голль и сам ещё во время немецкой оккупации Франции специально приезжал на север, чтобы встретиться с легендарным "товарищем Колесником". За боевые подвиги награждал командира отряда французскими орденами. А после ввода англичан и американцев распорядился выдать всем бойцам отряда документы, подтверждающие их борьбу в рядах французских франтиреров.
Но путь в армию Ивану Васильевичу после плена, разумеется, был закрыт. Он вернулся к своей семье, жене и детям, которые жили у его родителей на хуторе близ деревни Архиповки, в родной Оренбургской (тогда Чкаловской) области.
Мужчин в деревнях осталось мало, специалистов ещё меньше. Рябова пригласили работать учителем в Архиповскую среднюю школу. Но не преподавателем французского, который он теперь знал в совершенстве, а учителем математики. Науки, которую он изучал ещё в артиллерийской школе.
Живой ум, принципиальность и активная жизненная позиция выделяли учителя Рябова среди других работников колхоза. Он как-то сразу завоевал авторитет у своих учеников и односельчан. А вскоре был избран секретарём партийной организации хозяйства. Работал в школе, совмещая педагогику с общественной нагрузкой и семейными радостями.
Наряду со старшими, довоенными, в семье появлялись младшие, послевоенные дети. Всего же у Рябовых было семеро детей. Жили они в Архиповке, в доме рядом со школой.
Но настоящим испытанием для всей семьи стало начало 1950-х. Перед смертью Сталина началась новая волна репрессий. И Рябова обвинили в том, что он был в плену.
Объяснения об отрядах сопротивления не принимались. Ивана Васильевича прилюдно раскритиковали, исключили из партии, отобрали все французские ордена. Ладно, хоть работать в школе оставили. Спасло, наверное, то, что он не рвался в руководство, был рядовым учителем-предметником.
Однако по деревне ползли слухи, что, дескать, Рябов-то – не герой, а, наоборот, предатель. Никто не знал, что происходило с ним во Франции, потому что Иван Васильевич ни с кем не делился своими воспоминаниями.
Он не перечил молве, просто стойко переживал и эти годы.
Дневник сопротивления
А в конце 1950-х, во время «оттепели», в Оренбург вдруг пришло письмо от французских коммунистов, которые просили навести справки о командире своего партизанского отряда. Сакмарский райком получил указание от органов безопасности, и не знал, как рапортовать. И кто теперь Рябов: исключённый из партии предатель или герой?
В один день было собрано бюро райкома. Перед Рябовым извинились, восстановили в партии, вернули назад боевые награды. Парторганизация колхоза снова выбрала его своим секретарём.
- Он не обижался, - вспоминал реакцию отца его младший сын Владимир Рябов. – По крайней мере, нам этого не показывал. Переписывался с друзьями, с которыми вместе воевал во Франции. С нашими, советскими. Писем с иностранными почтовыми марками я не припомню. Вот письма с Украины, из Ленинграда, Москвы приходили. А двое его сослуживцев вообще жили в Оренбурге. Приезжали к нам домой. И французы со строящегося под Оренбургом газзавода сами к нему приезжали, когда узнали, кто он и где воевал. А он никуда не ездил.
О том, что Рябов якобы часто гостил у французских специалистов, строивших в 1970-е под Оренбургом газзавод, написал в очерке, а затем и в книге, оренбургский журналист Николай Пронин.
Неизвестно, то ли Рябов как-то вышел на французов, то ли они на него. Но эта встреча не прошла мимо репортёра, который удивился, насколько свободно сельский учитель из оренбургской глубинки говорит по-французски. Тогда Оренбургская область была негласно закрыта для свободного посещения иностранцами. Изучение иностранных языков в школе считалось делом несерьёзным.
А, подружившись с Прониным, тоже, кстати, фронтовиком, Рябов вдруг признался ему, что во Франции вёл дневник. И подарил свои бесценные записи, которые никому никогда не показывал. На их основе потом вышла книга «Французские тетради лейтенанта Рябова».
Повесть получилась документальной с отрывками из этого дневника. Познакомиться с ним теперь можно и в интернете.
***
Иван Васильевич умер в 1984 году. Работал он и на пенсии, замещал уроки, проводил внеклассные занятия. Ему благодарны нынешние учителя, которым он когда-то помогал начинать педагогическую деятельность. С теплотой об отце и деде рассказывали его многочисленные потомки, собиравшиеся в Архиповке на открытии мемориальной доски.
А инициаторами установки достойного памятника на сельском кладбище и памятного знака на здании школы действительно были оренбургские военные контрразведчики, совет ветеранов 31 ракетной армии.
- Да я только тогда узнал его настоящую биографию, когда, уже в девяностых, по просьбе правительства Франции приехал сюда, чтобы разыскать Ивана Васильевича, - вспоминал ветеран военной контрразведки, полковник запаса Владимир Никулин.
Этот по-настоящему скромный человек никому не рассказывал о том, как воевал. Он не был признан героем, не получил советских наград. Хорошо хоть в конце 1950-х был реабилитирован, когда из Франции пришло письмо с рассказом о его подвигах.
А вообще, если подумать, то за всю вторую мировую только четверо «смершевцев» были представлены к званию Героя Советского Союза. Почему так мало? Может, потому что подвиг считали своей нормальной работой? В самом деле, что в ней особенного?