Вечером я сидел в одиночестве у окна за столом, и пил чай с вареньем. За окном кружила метель, и по всей видимости был крепкий мороз. Было очень тоскливо, я скучал по Алисе и по домашнему уюту. Мне хотелось вдохнуть свежего морозного воздуха, и прогуляться по снежным улицам. Близился Новый год, а я по всей видимости не поправлялся. У меня не было кашля, но как и прежде поднималась высокая температура, которую мне сбивали уколами. От них я ужасно потел, и мне хотелось принять душ, но я не решался мыться, в таком состоянии. Мне хотелось домой, но я понимал, что у меня это вряд ли получится. Я пил чай, тоскливо смотря в темное окно.
Открылась дверь и в нее вошел молодой человек. Осмотревшись он медленно выбрал понравившуюся кровать и бросил на нее сумку. Молча переоделся, и подойдя к столу, отодвинул стул и сел напротив меня.
- Привет, я Паша, - хмуро сказал он мне.
Затем окинув стол глазами, увидел открытую банку с вареньем, и восторженно сказал:
- О, малиновое! Здорово! – взял банку в руку и стал спокойно поедать мое варенье.
Я тупо следил за движением ложки и поражался этой вопиющей наглости, и скорости с какой он съел содержимое до дна.
- Спасибо, вкусно, - с наслаждением проговорил он, и посмотрев мне в глаза спросил.
- Я не расслышал, а как тебя зовут?
Вот гандон, - подумал я про себя. Сожрал варенье и сидит лыбится. Ладно хер с ним.
- Денис, - сквозь зубы выдавил я пытаясь усмирить нахлынувшую волну гнева.
Мне он не понравился сразу. Все эти манерные движения, бабские нотки в томном голосе, слащавость и беспородность, ярко выдавали в нем лицо не традиционной ориентации. Признаюсь, таких парней я видел второй раз в жизни. Я писал выше, что вырос в криминальном районе, и мои сверстники в подавляющем большинстве были рабочими парнями, наркоманами, либо уголовниками, либо наркоманами-уголовниками. Сами понимаете, что в такой среде, геев не было и быть не могло. Я вообще всегда думал, что такое бывает только на диком западе. И, тут вот такой голубь залетел. Я на всякий случай переместился на свою половину палаты прилег к себе в койку, и стал читать книгу, изредка поглядывая в сторону новичка. Но, роман ,,Морской волк'' совсем не вязался с окружающей обстановкой, поэтом я вышел из палаты, и стал бродить по коридору взад вперед. К тому времени я уже познакомился с персоналом, поэтому пошел на пост, поболтать о том о сем с медсестрами. Напротив поста находилось огромное окно, подойдя к которому можно было увидеть красивый храм с золотыми куполами. Звонили колокола, и возле входа собралась траурная процессия. Подъехал черный катафалк, и в него положили гроб украшенный цветами. Катафалк отъехал, и на его место припарковался второй, а затем третий и четвертый. Я завороженно смотрел на это воронье, и внутри меня цепенело от безысходности. Я зажмурил глаза и медленно отвернулся. В это самое время по коридору провезли каталку с накрытым простыней телом, свисала безжизненная рука, и все говорило о том, что в одной из палат освободилась койка. Я знал, что вечером её займет кто то другой, еще один участник лотереи, этакой русской рулетки. Стоя у окна палаты я видел как в ворота больницы, одна за одной заезжают белые кареты скорой помощи, и будто разбавляя этот поток, в обратном направлении выезжают черные катафалки. Безостановочный конвейер жизни и смерти. Жестокая правда нашего существования. Именно здесь ты ярко понимаешь всю хрупкость человеческой жизни. В суете обычных будней, ты не замечаешь происходящих трагедий, которые происходят каждую минуту. Ты даже не задумываешься о том, что сейчас вот в эту самую минуту, оборвалась чья то жизнь. Что зазвонивший телефон в прихожей, сообщил, что его больше нет – сына, дочери, мужа, жены, и у кого то, вот сейчас рухнул мир. Меня как будто вырвали из жизни, чтобы я познал цвет смерти, чтобы я раскрыл свои глаза и очнулся. Это очень больно – неожиданно проснуться от иллюзии и осознать реальность. Смерть была повсюду, все было пропитано ее тленом. Проходя мимо открытых палат я слышал стоны, невольно заглядывая внутрь я видел лежащие худые тела... Вот рядом с девушкой сидит мама, и тихо протирает ее мокрой тряпкой. Лежащая похожа на скелет, который уставился впадиной глаз в потолок. Кто-то пытается встать, он борется за жизнь и не сдается, но ноги не держат слабое тело, и он падает на пол ударившись головой. Бегут медсестры, вокруг суета и гам. Кто то плачет, звонит по телефону и умаляет родных быстрее забрать его отсюда домой. Я стою в углу коридора сжав лицо руками, и пытаюсь молиться. Я понимаю, что еще не много и я сломаюсь, поэтому я ныряю обратно в убежище, и зарываюсь в одеяло.
...
Девушек выписали, и от всей женской компании осталось двое. Им так же как и нам было страшно и скучно, поэтому большую часть времени подруги проводили в нашей палате. Так все таки было веселее, тем более Паша оказалися наредкость коммуникабельным и предприимчивым. Он организовал импровизированную чайную, создав уютную и комфортную атмосферу, что было просто необходимо в данном месте. Вот так общаясь мы нашли общий язык и интересы. Наша палата стала прибежищем для ухода от действительности, давая всем желающим расслабление и покой. Все чаще к нам заходили желающие пообщаться парни и девочки, и даже медперсонал был не против нарушения больничного режима, так по доброму было происходящее. Через 7 дней должен был наступить Новы год, и не смотря на обстановку, ощущение праздника витало в этих мрачных стенах.
Его звали Сережа... Это был высокий молодой человек, сильно худой и изможденный. Он сидел в инвалидном кресле, сгорбленный от бессилия, пустые глаза, лишенные жизни, смотрели в пустоту. Лицо было темно-красного цвета, распухшие губы судорожно шевелились напряженно открывая рот. Ему не хватало воздуха, а из груди раздавались протяжные хрипы. Его уложили на крайнюю кровать у входа, и подсоединили кислород, натянув маску на лицо. Сам того не желая он принес в наши сердца страх и волнение, похитив беззаботность и стабильное течение времени. Улыбки слетели с наших губ, мы забились по углам, напряженно прислушиваясь к хрипам. Все напрягались в тот момент, когда хрипы резко прекращались. Мы подпрыгивали с коек и пристально смотрели на лежачее тело, затем Паша с быстротой молнии бросался к крану с подачей кислорода и увеличивал дозу. Днем рядом с ним находилась мама, которой разрешили за ним ухаживать, а ночью, когда все вокруг спали, вся ответственность ложилась на нас. Мы дежурили сменяя друг друга на посту возле кровати. Сергей практически не спал, он смотрел в потолок и что то шептал, сгорая от высокой температуры. Было так страшно и больно смотреть за этой агонией.
Это была пневмоцистная пневмония – страшное состояние, возникающая при СПИДе. Легкие и бронхи заполняет медленно растущий гриб, и остановить его может только своевременное медицинское вмешательство, но Сергей оказался в больнице слишком поздно, упустив драгоценные дни.
Все как всегда... он поехал отдыхать на море, ночью в гостинице было жарко и он спал голым под кондиционером. Приехав домой он подумал, что простудился – начался слабый кашель, и он как и обычно лечился сам. Сбивал небольшую температуру, пил сиропы и таблетки, но, шло время а лучше не становилось, а даже наооборот становилось только хуже. Все закончилось городской больницей, врачи которой тщетно проводили лечение антибиотиками, пока не выяснилось, что у Сергея ВИЧ инфекция. Его оперативно перевели в инфекционную больницу, но было упущено драгоценное время. ВИЧ был обнаружен в стадии СПИДа, а причина этому низкая информативность населения. Мало кому приходит в голову проходить тестирование, а уж тем более молодым и бесшабашным людям. Сейчас я понимаю, что этим должен заниматься минздрав, что об этом нужно говорить везде и всюду, но тогда я просто сидел рядом с этим парнем, и пытался хоть чем то облегчить его страдания. Как все нелепо и несправедливо, он так молод, ему жить да жить...
Нерешительной походкой пришли студенты медики. Распределились по пациентам, начали вести расспросы для будущей диссертации. Возле хрипящего Сергея присела маленькая девочка в очках. Она тактично, подобно журналисту из желтой прессы, стала выкачивать важную информацию непосредственно из первоисточника. Толку было мало, Серёже было сложно вести дискуссию, сознание его переодически меркло, и его начинало отрубать. Поняв, что дело бесполезное, девочка разочарованно ушла, сообщив напоследок, что обязательно вернётся после праздников и они продолжат.
Капельницы, капельницы и опять капельницы, вдобавок весьма болезненные уколы, которые превратили мой задницу в фиолетовый фарш. Мои руки украшали длинные шрамы от игл, и внешний вид их, напоминал конечности героинового наркомана, синяки под глазами подчеркивали внешнее сходство. Я рассчитывал свалить домой на Новый год, поэтому на утреннем обходе, я попытался включить все свое сомнительное обаяние, и убедить доктора и заведующую отпустить меня на праздники. Все было тщетно, и уже с первых слов доктора я понял, что новогоднюю ночь я буду встречать здесь, а доктор с семьей дома, как впрочем и все мои родные и друзья. Спорить было бесполезно, поэтому я растянулся на койке вытянув руку для очередной дозы антибиотика, и закрыл глаза. Я очень хотел к Алисе... мне, вдруг так остро стало одиноко и печально. В такие минуты ты начинаешь понимать как дорог тебе любимый человек, как, на самом деле, ты безумно счастлив с ним, и как сильно его не хватает. Смирившись с поражением, я не оставлял надежду на скорое освобождение и встречу.