По московским переулкам можно бродить бесконечно, и каждый раз это будет прогулка, полная открытий. Вдруг увидишь дом, который прежде не замечал, и потом недоумеваешь и думаешь, да нет, как же так, я же сто раз тут ходил, его тут точно не было, откуда? Или вечно запертый двор вдруг приоткроет свои ворота и окажется великолепно проходным, и уведет тебя в совершенно незнакомый мир, в другое время, и вскоре ты уже этому не удивляешься, а предвкушаешь, потому что а что такого, хронодыры тут на каждом шагу, просто не всем и не всегда открываются. Или вдруг откуда ни возьмись выходит человек (или еще бывает — кошка), и ты совершенно точно знаешь, что эта встреча неслучайна, что тебе сейчас сообщат или покажут что-то важное, и исчезнут, пока ты будешь стоять с открытым ртом; и, может быть, ты очень скоро об этом забудешь, но с этого момента будешь приходить в эти места снова и снова, потому что останется ощущение тайны и счастья.
Сегодня я приглашаю вас на прогулку про Сретенским переулкам. Строго говоря, переулки отходят от Сретенки практически симметрично в обе стороны — направо и налево. Сегодня пойдем направо — если взять ориентиром призрачную Сухареву башню (ну или выход из метро Сухаревская на Сретенку) и встать от нее лицом к городу.
Это может быть и самостоятельная прогулка, но для тех, кто вместе со мной гуляет по книге Александра Говорова «Жизнь и судьба Василия Киприанова, царского библиотекариуса» - это часть маршрута. Побывав в Навигацкой школе, сейчас мы должны выйти к Трубной площади, чтобы вместе с героями книги пройти еще один отрезок пути по Москве 1715 года.
Сначала я хотела пройти по всем переулкам «змейкой» - от Сретенки к Трубной и обратно сверху вниз. А потом спонтанно вошла в арку у Макдональдса и поняла, что надо идти, куда глаза глядят, примерно придерживаясь плана оказаться на Трубной площади. Все переулки действительно сквозные, так сложилось исторически: «В силу большой доходности земли вдоль оживленной улицы застройка была настолько плотной, что на всём протяжении Сретенки на ней нет ни одних ворот. Так как въезжать во дворы всё равно было нужно, въезды устраивали исключительно из примыкающих переулков. А чтобы въезды имелись в каждый двор, переулки должны были располагаться не реже, чем через два владения».
Во второй половине XIX века это был один из самых страшных и опасных районов Москвы. Трубная улица называлась тогда Грачёвкой (или Драчёвкой) — и это название распространилось на ближайшие к ней переулки и стало синонимом разврата, потери человеческого достоинства, пьянства и самых ужасных мерзостей жизни, которые можно представить. Самая дурная слава была у Большого Сухаревского (до 1907г — Большого Колосова) и Большого Головина (ранее — Соболева) переулков. Это был район «красных фонарей» - на небольшой территории находилось 97 публичных домов! Подробное описание этих мест можно встретить в литературе, например, в очерках Гиляровского ( «Ночь на Цветном бульваре» и его продолжение «Кружка с орлом») и рассказе Чехова «Припадок» (семья Чехова, переехав в Москву, жила одно время как раз в Соболевом переулке).
Остальные переулки кажутся вполне добропорядочными. Да и у самых злачных мест репутация к началу XX века вполне восстановилась, а чтобы не возникало ненужных ассоциаций, их переименовали.
Сейчас этот район выглядит очень, как мне показалось, по-европейски. Особенно этот эффект усиливается тем, что все переулки представляют собой довольно крутые спуски от Сретенки к Трубной улице: раньше там протекала Неглинка, убранная сейчас в трубу. Её не видно, но ощущение, что идешь к воде, все равно осталось.
И вот мы уже выходим на Трубную площадь, но еще не узнали, где же был на Грачёвке самый ад? А как раз здесь он и был — примерно там, где сейчас находится "Чайхона номер один".
В трехэтажном доме, сменившем впоследствии несколько владельцев, находился, по словам Гиляровского, «разгульный трактир «Крым»», а вот под ним, «глубоко в земле, подо всем домом между Грачевкой и Цветным бульваром сидел громаднейший подвальный этаж, весь сплошь занятый одним трактиром, самым отчаянным разбойничьим местом, где развлекался до бесчувствия преступный мир», стекавшийся сюда со всей Москвы, и знаменитая хитровская «Каторга» казалась «пансионом благородных девиц по сравнению с «Адом»».
Ни один звук не просачивался из «Ада» на земную поверхность; хозяин его был известен всем как Сатана, но мало кто его видел; а самым укромным местом «Ада» была «Треисподняя», и допускались туда только самые избранные. И конечно же, уйти из «Ада» в случае необходимости можно было по подземным ходам, устроенных по следам старинного водопровода.
Ну и в заключение нужно сказать, что с «Адом» были связаны не только криминальные, но и одна в высшей степени громкая политическая история — а именно первое покушение на царя Александра II в апреле 1866. Именно здесь, в «Аду» проходили первые собрания революционного студенческого кружка, члены которого вдохновлялись, с одной стороны, идеями взаимопомощи в духе Чернышевского, а с другой — идеями террора как инструмента для достижения политических перемен, и поставили себе одной из задач убийство царя. Исполнять задуманное вызвался Дмитрий Каракозов, попытка оказалась неудачной, его прилюдно повесили в Санкт-Петербурге в сентябре того же года, остальных приговорили к каторге. Казнь эту видел художник Репин и был ею потрясен. Сразу после этого события он сделал карандашный портрет Каракозова.
Вот мы и оказались на Трубной площади. Желающим пора возвращаться в книгу про царского библиотекариуса. Нам предстоит речное путешествие!
Этот пост - часть проекта "Как попасть в книгу".
Читайте и гуляйте по Москве!