С томлением, прямо паническим, просматривая домашнего производства фильм, снятый за месяц до его рождения, он видел совершенно знакомый мир, ту же обстановку, тех же людей, но сознавал, что его-то в этом мире нет вовсе, что никто его отсутствия не замечает и по нем не горюет.
В. Набоков. Другие берега
Продолжаю рассказывать про теплоход и «Северное сияние».
Развлекались мы как могли. Однажды уговорили папу-капитана и целый день провели на песчаном пляже. Загорали и купались. Я и юнга бегали по дюнам. Больше всего нам нравилось смотреть как осыпается песок, огромными пластами, или маленькими струйками, можно было представить, что крутые намывы песка это высокие скала. Песок не такой как на Катуни, не серый, с зеленцой, а больше желтоватый, коричнево светлого оттенка.
Ещё мы троили песочные замки. Проходящие катера и теплоходы создавали волну, которая смывала все напрочь, и это веселило толстощекого юнгу. А мне было немного обидно, красота уничтожалась почти мгновенно. Но, должен признать, что и гибель прекрасных крепостей тоже соблазнительна. В разрушении, в наплыве водной стихи, есть очарование.
За то, что я много возился, играл с юнгой в конце нашего путешествия «Синегорье» вручило мне медаль «Усатый нянь». Они всем сделали такие медальки, только каждому с разными надписями. И даже попытались повторить наш танец «Барыня», причем с использованием части костюмов и вениками.
Меноховы много рыбачили, и, если мне не изменяет память, что-то из пойманного нам готовила мама-кок.
Однажды мы с юнгой играли в рыцарей, второклассник нашел какую-то толстую палку и размахивал ею направо и налево. Вообще-то, это была скорее небольшая дубинка. Места на палубе немного, поэтому девушки проходили мимо с визгом, а мужики пытались урезонить пацана. Вова курил у перил, или, правильнее, у фальшбота. Мальчик махнул близко от Вовиного лица и сбил длинный хвостик пепла. «Ого, - удивился Вова, - да ты прямо снайпер, фокусник, миллиметровщик!» Вове трюк показался забавным: «Давай, повторим! Сейчас я затянусь, а ты махни, сбей пепел». И Вова глубоко затянулся, выдохнул, снова поднес сигарету ко рту и сказал: «Поехали!» Юнга был счастлив, что его старания заметили, его похвалили, он вложил всю свою силу в следующий удар. Хорошо, что это всего лишь второклассник, дубинка приложилась к Вовиному лицу, оставив багряный след. Наш друг чуть не упал за борт. Теперь смеялись все, кроме Вовы. Каждый раз, когда вспоминаю этот случай, морщусь, словно от боли, будто это мне попали по лицу палкой. Это можно сравнить с тем, когда вспоминаешь лимон, а во рту становиться кисло. Зачем мне это воспоминание? А вот есть оно и никуда не денешься.
Рисунок мой)
Однажды и мы с Иринкой решили немного похулиганить. Говорю: «Полезли в иллюминатор». Иринка говорит: «Давай». Я думал: не согласиться, испугается. Теперь же боялся сам лезть за окно, но пришлось держать лицо. Выбрался первый, помог Ирине. Страшно жуть. Держались за какой-то железный выступ. В полутора метрах вода, волны. Теплоход идет полным ходом. Иринка крепко схватила меня, судно покачивало, девушке пришлось практически вжаться в меня. Её волосы развевались на ветру. Было прохладно, волнующе, не покидало ощущение, что сейчас случится что-то безумное и прекрасное.
Теплоход стал совершать маневр, резко поворачивать, а тут ещё встречное судно, сильнее закачало на волнах, пальцы заскользили по влажному окрашенному белой краской железу. «А-а-а», - сказала Иринка. Не закричала, а именно сказала. И черная вечерняя река наделась на нас как танцевальный костюм снизу вверх, сомкнувшись над головами. Причем рук мы не разжали. Самое время было посмеяться над веселым приключением, но внутри разгоралась паника.
Впрочем, в экстремальных ситуациях я почему-то чувствую себя гораздо лучше и увереннее, чем в обычной жизни. Когда все идет своим чередом у меня повышенная тревожность, я всё время жду какой-нибудь неприятности, и когда случается что-то, сразу готов произнести (с некоторым даже вздохом облегчения): «Ну, так я и думал». Тут же мне сказать что-то мешала вода. Я даже не знал, умеет ли Иринка плавать. До берега в принципе было не далеко. Жить очень хотелось.
Что еще я давно заметил за собой: если я один в жуткой ситуации, я могу позволить себе и поплакать, забиться в угол и ждать неизбежного, но если я с кем-то в компании, а особенно с тем, кто слабее меня, я почему-то начинаю храбриться, даже шутить и проявлять чудеса самообладания. «На миру и смерть красна», - этой максиме я верю, потому что убедился в её правоте на собственном опыте. Подвиг легче совершать, когда на тебя смотрят.
Всё это я подумал уже потом. А поначалу стало страшно, что сейчас сведет мышцы, или я просто оцепенею и перестану бороться. Но рядом плыла Ира, идти ко дну никак нельзя. «Не бойся! К берегу!» - вот всё, что я смог сказать. Хорошо, что не север Атлантики, хорошо, что не океан.
Когда мы выбрались на песок, идти оказалось едва ли не тяжелее, чем плыть. На Иринке обвис с боков тяжелый мокрый джемпер, с которого бежали струйки воды. На мне тоже был адский свитер. Мы же вышли на вечернюю прогулку. Царили сумерки. Огни нашего теплохода ещё видны. Песок теплый, но воздух уже наполняла ночная прохлада. Спичек нет. Людей вокруг тоже не наблюдается. За пляжем кусты, тайга. Мы лежали рядом не в силах пошевелиться и нас колотила дрожь. Иринка что-то сказала. Я переспросил: «Что?» «Я не умею плавать», - повторила Ира. «Ничего себе, - говорю, - Считай, теперь умеешь».
Интересно, как скоро заметят наше отсутствие? Может быть только утром на завтраке. Мало ли куда мы могли уединиться.
«Это ты виноват, зачем мы полезли в этот чёртов иллюминатор?» Начинается, - думаю. «Расстреляешь меня потом, когда выбреемся отсюда, - говорю, - а сейчас надо согреться. Побежали». «Куда побежали?» «Просто, побежали, согреемся». Но сначала мы сняли свои свитера и помогли их друг другу отжать. А потом бегали по песку вдоль пляжа. У Иринка балетки, у меня кеды полные воды, а теперь и воды с песком. Через какое-то время действительно согрелись. Нужно только преодолеть себя первое время, первый километр.
«Больше не могу», - сказала Ирина. Хорошо, что она первая это сказала, а то пришлось бы мне признаваться, что сил не осталось.
«Надо что-то придумать, чтобы не замерзнуть ночью» «Будем обниматься», - говорю. «Дурак», - говорит Иринка. «Дурак, но круглый». «Какая разница круглый дурак, квадратный дурак или просто дурак». «Большая разница, - говорю, - Ты знаешь, почему иллюминаторы круглые?» Иринка не отвечает. Но я всё равно рассказываю.
На кораблях и самолетах окна делают круглыми для герметизации стекла с корпусом судна. Круглые окна можно более легко и просто герметизировать. Квадратные окна имеют четыре угла по 90° и поэтому у них четыре слабых места. Поэтому при высоком давлении трещина пойдет через какой-либо угол и произойдет разгерметизация. Круглая форма иллюминаторов не позволяет разгерметизироваться, так как давление распределяется по всей кривой, а не по углам. Поэтому круглые иллюминаторы прочнее.
Так что круглым дураком быть лучше, прочнее. «Если дурак прочнее, значит его дурость круче и страшнее, - резюмирует Иринка, - круглый дурак – законченный дурак, что и требовалось доказать». Иринка улыбается, это видно даже в густых сумерках. А мне только это и нужно: вызвать своими отвлеченными разговорами улыбку, пусть хоть ненадолго забудет в какой… в каком месте мы оказались.
Мы целовались и обнимались полночи, конечно, только чтобы согреться. И я даже не так сильно обрадовался шуму возвращавшегося теплохода, как обрадовался бы сразу после нашего падения. Нам кричали, все высыпали на палубу. Мы кричали и махали в ответ. Я даже охрип. Кажется, всё-таки, простыл. А потом папа-капитан нарушил сухой закон налив нам по полстакана коньяка.
Все радовались как дети, как будто кто-то родился или сегодня ночь перед свадьбой. В общем, мы с Иринкой, в конце концов, поженились и у нас родились четверо детей: мальчик, девочка и два близнеца. А вы не знали, что у Иринки-большой есть брат-близнец? А ведь последний факт – правда. А вот все, что написано в этом рассказе начиная с седьмого абзаца – моя фантазия. Такой вот замок на песке воображения. Сейчас его смоет волна реальности.
Зачем я это придумал? Во-первых, хотел доказать, что и сочинять я тоже могу. Во-вторых, как я говорил ранее, чтобы вы поняли окончательно, что мои рассказы это не всегда чистая правда, а иногда что-то вроде реконструкции прошлого, взгляда из сегодняшнего дня, с некоторой долей интерпретации, авторским монтажом. А, в третьих, чтобы убедить, как легко жизнь могла бы сложиться по-другому, сделай я какой-то другой шаг в сторону от той дороги, которой пошел.
Но, я уверен, какой бы путь я не выбрал, куда бы не свернул, удивительных и прекрасных вещей, как и всяких прочих, я встретил бы не меньше, потому что жизнь – чудо, и любой человек с вами рядом тоже. А если вдруг вам сейчас нелегко – не бойтесь повернуть, прыгнуть в холодную воду за борт и попробовать искать другие берега.
Сергей Решетнев ©