Хайп вокруг пятисерийного проекта HBO «Чернобыль» постепенно успокаивается. Уже не так громко кричат те, кто рассмотрел в этом сериале «клюкву» и личное оскорбление, уже не так неистово воют от восторга те, кто «ничего лучше в своей жизни не видел». В этой относительной тишине самое время с чувством, с толком, с расстановкой разобраться, что же такое это всё-таки было.
Отбросив миф про объективную оценку, надо признать: у «Чернобыля» как минимум два лица. Одно, основное, – для западного зрителя, который территориально и информационно всю жизнь был в стороне от катастрофы на Чернобыльской АЭС; второе, полупризрачное, – для жителей постсоветских стран, для многих из которых показанное на экране – часть жизни. С реакцией первых всё ясно: скорее всего, многие из них впервые так близко оказались к Чернобыльской катастрофе, детально смогли рассмотреть её и как следует ужаснуться. Для них это если не открытие, то совершенно точно лёгкая шоковая терапия, помноженная на серость советской бытовой экзотики и суровость диких нравов, приоткрытая завеса тайны, исторический ликбез.
Со вторыми на первый взгляд всё не так просто. Но если отбросить абсолютно невменяемых персонажей, утверждающих, что «Чернобыль» – идеологическая манипуляция и происки врагов, равно как и тех, кто истерично с ними спорит, возводя сериал на очередной пьедестал, то окажется, что основная масса постсоветских зрителей испытала при просмотре такое же, если не большее, потрясение, которое пришлось на долю среднестатистического западного обывателя.
То есть люди, которые в теории не могли не знать хотя бы каких-то подробностей о катастрофе, рядом с которыми до сих пор тихо-мирно живут ликвидаторы, в странах которых, как минимум раз в год, 26 апреля, вспоминают это событие, оказались несведущими в своей собственной истории. Оказались на уровне тех, кого это коснулось парой газетных сообщений о чрезвычайном происшествии в далёкой незнакомой стране или абзацем в учебнике мировой истории.
Секрет успеха «Чернобыля» в том, что эту сложную, тяжёлую и часто неоднозначную историю наконец-то решили рассказать человеческим языком и популярным методом. Из документов и рассказов очевидцев, из фотографий и реальных съёмок, из теорий и повсеместной засекреченности автор проекта Крэйг Мазин выбрал самое выразительное и зловещее, чтобы создать лаконичную страшную сказку о времени и стране, которых уже нет. Вместе со своей командой он воссоздал маленький плотный и душный мир, где есть бумажные обои в цветочек, серые панельки и обшарпанные больничные палаты. При этом авторам хватило сноровки и мастерства, чтобы собрать эту конструкцию настолько достоверно, насколько это вообще возможно сделать людям, никогда не жившим в СССР. Вся эта рукотворная эстетика, скрупулезная детализация, часть которой абсолютно точно останется без внимания зрителей, показывает, что, в первую очередь, над сериалом трудились профессионалы, а во вторую — что этим профессионалам точно было не наплевать на то, что они делают.
Но с другой стороны внешняя достоверность (которая не такая уж и безупречная, на самом деле) нередко заставляет забыть о том, что «Чернобыль» – от начала до конца художественный проект, а потому иногда может начинать диссонировать с происходящим на экране действом, подправленным в нужных местах руками опытных драматургов. Художественно оправданные приёмы: пустая кроватка рядом с недавно родившей женщиной в роддоме (в советских роддомах младенцев никогда не оставляли рядом с матерями – их привозили только на кормление) или мощная сцена с шахтёрами и министром угольной промышленности, хотя и выглядят эффектно, теряют свою силу, когда осознаёшь, что такого просто не могло быть. Так же, как не могла случиться одна из главных героинь сериала Ульяна Хомюк, по крайней мере, в том виде, в котором её показывают – отважной женщины-учёного, способного на раз-два проникнуть в оцепленную после катастрофы зону и сразу же быть сопровождённой к самому Борису Щербине.
К слову, психология советского человека вообще самое слабое место сериала. Её пытаются выразить с помощью тусклых суровых лиц и смешного обращения «товарищ», которое звучит здесь повсеместно. Но, даже принимая во внимание блестящую работу основного и второстепенного актёрского ансамбля, она остаётся талантливой игрой в советского человека, без почвы под ногами и понимания его сути. И речь не о том самом «избранно-духовном», которым мы так искренне любим себя крестить. Просто даже в воссозданных тисках советских реалий и психологическом напряжении персонажи этого сериала ведут себя слишком свободно. Это сложно сразу понять, но чувствуется моментально, читается в позах и взглядах, в том, как солдаты стоят, расслабленно сложив руки за спиной.
Надо понимать, что всё перечисленное трудно назвать недостатками. Это скорее издержки производства продукта о другой стране и других людях, которые будут всегда и везде, а потому, по большей части, оказываются придирками. Их может заметить только малая часть зрителей. И кто его знает? Может, большое видится на расстоянии, и «Чернобыль» действительно показывает верное отражение народа, который уже забыл, как выглядит на самом деле без мишуры пропаганды?
В любом случае, для всего остального мира «Чернобыль» действительно безупречный исторический продукт, поданный в по-английски сдержанной манере, достойно, уважительно. Иногда он даже переходит в едкое занудство, но зато никогда не переступает грань драматического шантажа, никогда специально не давит слезу из зрителя. Потому что он не про закрученный сюжет, а про реальную жизнь, где даже трагедия – это довольно будничное событие.
Но соль сериала, как ни странно, не в нём самом, а в Чернобыльской катастрофе, о которой он так шумно и ярко напомнил. Именно благодаря абсолютно коммерческому, но при этом профессиональному проекту американского канала зрители по всему миру, в том числе и в постсоветском пространстве, получили возможность узнать или вспомнить, но главное – поразмышлять над тем, что случилось в не таком далёком 1986 году. Может быть, это и попсовое просвещение, но оно лучше, чем ничего. А судя по суете российских кинематографистов, которые спешно ударились снимать свой ответ Западу про Чернобыль, сериал HBO ударил в то самое место, от которого колет глаза.