Глава первая. Предательство
С тихим плеском весла опускались в воду, подгоняя утлую лодчонку вперед. Небо до горизонта темно, однако в прорезях меж облаков, на востоке виднеется зарево встающего солнца. Как всегда бывает перед рассветом, тьма густа словно гудрон. Гребец в черном плаще упорно сражался с волнами и веслами. Зрелый, не старый еще мужчина, волосы которого, однако уже тронула седина, он налегает на весла, стремясь как можно скорее скрыться за полосою утреннего тумана и соленых брызг. Так, чтобы с берега быть незаметным. Ему нужно спешить, ведь солнце вскоре встанет и разгонит утренний туман. Вот и пятый бакен, бок которого измазан белой краской.
Пальцы унизанные перстнями заскребли по металлическому боку того, пока не нашарили небольшое отверстие, просунув в него руку человек, обнаружил свисток. Подув в него, мужчина, что был закутан в плащ прислушался, откуда-то из темноты послышался ответный свист. Он просвистел снова три раза, с условленными промежутками. Сокрытые в темноте и пока невидимые для него люди ответили на этот свист. Своим условленным свистом.
Вскоре предатель увидел огонек, то был корабельный фонарь, подвешенный на носу лодки приближающейся к нему. В лодке сидел рослый мужчина лет тридцати, одетый в морское платье и шляпу треуголку, что прикрывала гриву рыжих, словно из медной проволоки сделанных волос. Вскоре лодки сблизились настолько, что стало возможным вести беседу, не срывая от крика горло.
- Доброе утро ваше сиятельство…
Обратился рыжий к человеку в маске и плаще.
- И вам здравствовать князь.
- Давно же меня не называли Князем.
- О, слава о князьях Сфорца, что железной рукой утвердили власть матери нашей церкви в землях язычников еще не забыта.
- Хватит политеса синьор, вы принесли, то о чем мы договорились?
- Да кня… но под суровым взглядом пирата тот сжался и как то неуверенно сказал. Да Ястреб, вот они.
И протянул шкатулку пирату, который словно когтями сжал ту, вырвав ее из рук городского главы.
- Схема городских укреплений, что еще Леонардо соорудил для нашего города, с этим вы с легкостью захватите его, молю лишь о милосердии к мирным жителям!
- Я и мои волки убьем лишь тех, кто воспротивится, что нам жизни простых людей, но все же, я бы советовал вам, отправить семью из города.
- Жена с дочерью, гостят у моей сестры в Вероне, им ничто не грозит, а на остальных мне плевать!
Однако Ястреб уже оттолкнул свою лодку от лодки Венецианского дожа и они вскоре исчезли из глаз друг друга в полосе утреннего тумане. Что непроглядной полосою лег меж ними.
Дож налегая на весла направил лодку к берегу, стремясь вернуться в город, пока не наступило время отправляться во дворец дожей, для заседания посвященному борьбе с пиратами.
Все же, в шестнадцатом веке у "республики" был один из самых мощных флотов в мире, а потому борьба с пиратами была для Венецианцев насущной проблемой.
Ястреб же, правил к паруснику, огни которого, едва видимые в тумане приближались к нему. Сердце пирата ликовало - «Месть», то ради чего он жил последние пять лет, с тех пор, как получил письмо от друга отца, с сообщением, что князей Сфорца обвинили в ереси и идолопоклонничестве, отца, мать и обеих его сестер арестовали инквизиторы, имение и все капиталы отошли в казну ордена. А о судьбе родни было страшно даже и думать, власть церкви в средневековой Европе была абсолютной. Даже и короли страшились папского престола.
Самого Каспара спасло лишь то, что он был вдали от дома, в торговой миссии Сфорца на территории "сказочного" Китая. Он жил там в течение пятнадцати лет, ведя торговлю шелками, пряностями и косметикой, приумножая и без того немалые богатства семьи. Постигая попутно искусства медицины, алхимии и технику рукопашного боя.
В свои тридцать пять Каспар отличался глубоким умом, решительным характером и полным презрением к средствам необходимым в достижении цели.
О таком как он, должно быть, писал Макиавелли в своем «Властелине».
Узнав о произошедшем с семьею Каспар собрал все богатства, какие были в его распоряжении, положив их в один из банков голландских, чьи представительства были в Китае. Заложил ему же торговую факторию, выкупил один из кораблей бывших в порту, набрал команду «оторви-сорви голов», без роду и племени, готовых за золото перезать глотку самому Иисусу и вышел в море подняв «Веселого Роджера».
Сердце Каспара или как его стали звать Ястреба жаждало мести, волны окрасились кровью, а он вновь ощутил, что у него есть семья, став членом «пиратского братства», накрепко спаянного ромом, золотом, пороком и кровью.
Когда лодка ударилась носом о борт судна, он закрепил крюки талей к петлям на носу и на корме лодки, встал в ней и по сброшенной веревочной лесенке поднялся на борт, в последний момент опершись на руку рослого индуса, с глазами сиамской кошки.
Саид, его друг и телохранитель, верный словно пес, он всегда был рядом, готовый помочь и подставить руку, облаченный в традиционную жилетку, парусиновые штаны и тюрбан, он тенью следовал за Ястребом. Некогда спасенный им с борта инквизиторской галеры, тот поклялся пирату быть ему верным и если придется умереть за него. С тех пор было почти невозможно представить Каспара без его тени, сикха, что спать ложился на коврике у дверей каюты с саблею острой в одной руке и пистолетом, в другой остерегая сон господина.
Каспар отчаялся объяснить своему суровому телохранителю, что ему, на судне бояться некого. Саид продолжал спать под дверью, да и вообще поражал своим мрачным аскетизмом во всем! Менее образованного человека, чем Каспар могли бы напугать его аскетизм и религиозные пристрастия, так он поклонялся Кали, регулярно вознося той молитвы.
Как, однажды Саид рассказал Каспару, что он "Туг" (член секты убийц душителей, чьей богиней была Кали). Ее жутковатый идол он установил в каюте которую делил с Каспаром.
- Ты быстро, Саиб, встречи не было?
Вместо ответа пират вложил в руки телохранителю ларец с чертежами и велел идти в каюту.