Наш танцевальный коллектив. Руководитель Г.И. В верху в центре я)
Наш теплоход отчаливает через полчаса. Я стою на берегу, смотрю на закатное солнце над Томью. А еще наблюдаю, Жека с Вовой спасают какую-то пьяную девушку. Вообще, как можно было полезть тут купаться? У причала плавает всякий пластиковый мусор: бутылки из под лимонада, пакеты из под сока, баночки из под йогурта, всё качается на волнах.
Наш теплоход называется «Культработник». Прямо подходящее название. Потому что приехали мы в Томск на фестиваль «Северное сияние». По задумке организаторов, все участники (разные творческие коллективы) объединяются в небольшие гастрольные команды и путешествуют неделю на теплоходах по селам стоящим на берегу Томи и Оби. Это просто сказка: во-первых, бесплатный отдых на теплоходе, во-вторых, любимые танцы, концерты каждый день, а то и под два, в третьих, мы все вместе, весь классический состав хореографического ансамбля «Ва-банк»: руководитель Галина Ивановна, Жека, Вова, я, Иринка, Юля, Лена. А с нами на борту еще артисты из республики Алтай – ансамбль русской песни «Синегорье» (по сути две семьи Меноховых), по нашим понятиям всё взрослые дяди и тёти, но тоже не прочь оторваться в хорошей компании (на самом деле им было-то тогда лет по тридцать пять). Теплоход наш небольшой: несколько кают, команда – семейная, папа-капитан, мама-кок, дедушка-матрос - папа папы-капитана и юнга, сын мамы-кока и папы-капитана – толстощекий второклассник в тельняшке.
Расписание простое: утром тяжелый подъём, купание, если теплоход стоит у берега, завтрак в кают-компании под анекдоты и случаи из жизни от Сергея Михайловича, руководителя «Синегорья». Вот уж кто умеет захватить всеобщее внимание. Он быстро скорешился с нашим балагуром Жекой, и два заводных конферансье радуют нас бесконечными шутками не затыкаясь, как радио. Ну и всем тут, в принципе, палец в рот не клади, все могут свои пять копеек вставить, и отмочить какую-нибудь фишку. А потом мы идем/плывём до ближайшего села, причаливаем, собираем костюмы, девочки красятся, мы репетируем, за нами приезжает машина или автобус, отвозят к дому культуры.
Иногда это большая изба, иногда вполне приличное здание с залом на полтысячи мест. Потом даем концерт: номера «Ва-банка» вперемешку с номерами «Синегорья». Часто после выступления местная администрация приглашает нас к столу. А потом - веселое возвращение на теплоход. Долгий ужин с трёпом, обсуждением концерта и байками артистов. Иногда репетиции на носу теплохода в таком треугольном помещении с большим количеством окон. Не иллюминаторов, а именно окон. Иллюминаторы у нас в каютах, куда и перемещается после ужина вся компания за редким исключением. Хотя на теплоходе объявляется отбой, а так же существует сухой закон, в обход этих правил, мы сидим с вином далеко за полночь в какой-нибудь из кают, и, время от времени, громовой голос Сергея Михайловича прорывается через шепот остальных, что-то увлеченно доказывая. Он учит нас жизни. У него есть совет на всякий случай. А его жена Ольга обещала найти мне невесту. Как-то так и не нашла.
I hope life treats you kind And I hope you have all you dreamed of And I wish to you joy and happiness But above all this I wish to you love (Надеюсь, тебе повезет в жизни. Надеюсь, у тебя будет Всё, о чём ты мечтал. Я желаю тебе радости И счастья. Но, самое главное, я желаю тебе любви).
На фото: начало тана под Уитни Хьюстон. Справа я.
Обычно с нами на ночных посиделках не было Галины Ивановны и Иринки-большой. Мы все успели переругаться ещё в поезде, пока ехали до Томска. Ну как все, мальчишки остались сплоченной компанией, а вот между мальчиками и девочками и частью девочек и другой частью - пробежала чёрная кошка. К парням присоединилась Юлька. Это такой свой человек, она вообще почти всегда была на стороне мужской, хотя и у самой у неё характер был отнюдь не шелковый и покладистый, но с ней было легко, не было всяких женских истерик и загадочных обид. А вот Лена, Иринка-большая и Г.И., все, хотя и были нам близки, и мы за них горой, и без них никуда и всё-такое, но были они настоящие женщины-женщины.
Не помню из-за чего разгорелся сыр-бор. Может, Лена приревновала Женю к Юле, ну, выходили они пару раз вместе покурить в тамбуре, или на носу теплохода, а Юля сказала что-то типа: «Что за фигня?», а может и «Ну и что теперь?». Ира поддержала Лену. Иру поддержала Г.И., она всегда её поддерживала. Ну, а мужики они же всегда на одной стороне, раз тут претензии к Жеке, надо встать за него, пусть даже он не прав. Мы пытались как-то вести переговоры, аргументировать свою позицию, но Г.И. сразу заткнула нас: «Вернёмся из поездки, разгоню ваш «Ва-банк» к чёртовой матери!»
Мы поначалу приуныли, даже собрались в большой каюте, чтобы помирится, высказали друг другу все претензии, простили обиды. Пришли с этим мирным решением к Г.И., но Галина Ивановна была не в духе: «Вы мне надоели со своими выкрутасами, вернёмся, я вас всё равно разгоню!» Казалось бы, тут нас должна заесть совесть, мы должны впасть в хандру… но не тут то было, лето, теплоход, веселые соседи, концерты каждый день, мы отрывались как могли. Вылезали в иллюминаторы, прыгали с теплохода в воду, пили вино и безбожно лажали на концертах. Впрочем, последнее не всегда, мы просто ловили кайф от происходящего. И при этом безмерно были благодарны Г.И. за эту поездку, но ничего в её настроении поменять не могли.
В первой деревеньке клуб небольшой, переодевались мы практически на улице. Кроме того, у некоторых, в том числе и у меня, подвело животы, шла адаптация к местной кухне и напиткам. У меня жуткая слабость и даже температура немного поднялась. Я испугался, что так теперь будет всю поездку. Но даже порядком пугаться-то нет сил. А тут ещё выходить на сцену: «Ковбои», «Lady in red» (уже в новых костюмах), танец под Уитни Хьюстон, под её знаменитую песню из только вышедшего тогда и неимоверно популярного фильма «Телохранитель», танец в серебряных костюмах с белыми шарфиками, и так называемый «Испанский танец». Всё вперемешку с номерами «Синегорья», но всё же для переодевания было очень мало времени. А тут уже после первого танца я едва мог встать. Ничего себе, а ведь ещё делать поддержки! Но на каком-то последнем дыхании этот концерт отработал. На теплоходе не мог пошевелиться. На ужин не пошел, а ночью мне налили «живой воды» и сердце забилось с прежней силой, а желудок смог снова переваривать действительность.
Иринка в танго. Во время исполнения нашего сольного танца
На следующий день был концерт в селе ещё более страшном, чем в первое. Мы едва смогли выйти с черного хода и сесть микроавтобусы, как за нами началась погоня на мотоциклах. Местным ребятам так понравились наши девушки, что они захотели их оставить себе. Сейчас это может показаться диким, но в середине 90-ых возможно было и не такое. Тайга всё скроет. Едва мы поднялись на борт со всеми своими костюмами, и дедушка-матрос успел убрать трап, папа-капитан скомандовал «отдать швартовы», к берегу с улюлюканьем и криками подъехали аборигены-дикари, стали звать нас на честный бой, а девушек получить райское наслаждение, в железный борт полетели бутылки. Фанаты, блин, что с них взять. И как тут не выпить?
На следующем концерте произошел курьёзно-эротический случай. Часто бывало так, что переодевались на концертах юноши и девушки в одной комнате, мы просто отворачивались, не до девичьих прелестей, надо быстрее облачится в костюм на следующий номер. Ну, за всех отвечать не могу, но я никогда не подсматривал и даже не хотелось, было такое жесткое табу в моей голове.
Иногда, в больших дворцах культуры нам давали разные гримерки. Впрочем, мы, пацаны, могли вполне переодеться и просто за кулисами, так было быстрее. И вот сегодня большой зал на пятьсот человек. И, главное - полный. Жека, Вова, я переодеваемся в одной кулисе. Следующий танец под Уитни. Танцуем: трое парней и одна девушка. У Иринки-большой остается один номер, чтобы переодеться. Вход в гримерку расположен на середине пути из кулисы в кулису, прямо за задником. Мне, единственному нужно выходить из другой кулисы, то есть я должен скинуть один костюм, набросить другой и быстро пройти за задником в правую кулису из левой. Я беру свой костюм, доодеваюсь на ходу, что-то застегиваю, поправляю.
Пройдя треть пути поднимаю глаза, навстречу мне в гримерку бежит Иринка-большая, она тоже на ходу скидывает верхнюю часть костюма от предыдущего танца. В моём мозгу, видимо, сработали какие-то блоки, глаза никак не могли сфокусироваться, хотя я находился довольно близко. И навести резкость я не мог и отвернуться не хватило сил. А Иринка по инерции бежала вперёд. При этом она заметила меня, но, наверное, у неё тоже что-то замкнуло в голове (одна цель – скорее переодеться на следующий танец), она бежала, не прикрывая верхнюю часть своего прекрасного тела. Даже две прекрасные верхние части. Повторяю, разглядеть я их не могу, перед глазами всё расплывалось. Даже по прошествии лет я всё равно ничего не вижу, хотя могло бы и воображение там что-то пририсовать (мало ли встречалось в жизни женских бюстов), но нет, не вижу ничего кроме неопределенно размытого и по ощущениям прекрасного, и даже, кажется порой, что от всего этого идет какое-то слепящее сияние. Мистика.
Это длилось доли секунды, но мне показалось вечно. Наконец, я отвернулся, присел на пол, дико смеясь, не столько от комичности ситуации, сколько от нервного потрясения, при этом успел заметить, что Ирина тоже в какой-то момент закрылась руками, и её тоже пробил какой-то неудержимый смех. Он был слышен и после того, как она скрылась в гримерке. А я икал и смеялся до самого начала танца.
А потом началось I will always love you. Мы быстро выходим вчетвером на сцену, замираем у задника по центру. Иринка между нами, а мы, парни, все смотрим в разные стороны в разных позах. Начинается музыка. Каждый по очереди оживает и делает связку движений с Ириной. Моя очередь. Я вижу её выпуклый лоб, бисеринки пота, пухлые губы, наклеенные ресницы, и, несмотря на всё это, - она выглядит потрясающе. Какой же я дурак! Какой же я дурак!
Поддержка, потом мы снова танцуем по очереди в паре с Ириной, и она мне шепчет сквозь свои прекрасные зубы: «Не вздумай улыбаться, иначе я умру!» Ну что ж, это нетрудно, мне не до смеха, я поражен, я раздавлен, этой красотой, танцую по инерции, мышцы сами помнят, что делать. А я переживаю один из самых волнующих моментов в жизни. И если бы в тот миг раздался голос и спросил: «Согласен ли ты взять в жены рабу божью Ирину?» Я бы, не раздумывая, ответил «Согласен». Но никто не спросил. А вместо этого после концерта большие букеты от зрителей, и все для Ирины. Она не могла их все унести, поэтому досталось всем участникам нашего коллектива.
Я подошел к Ирине и говорю: «Ты такая классная!» А она мне отвечает: «Я знаю. А ты вот сегодня опять не вовремя вступил на поддержке!» Меня как холодной водой окатили. Я был только что так счастлив, и такой облом… Потом досталось и Жеке и Вове. Мы ехали в разных микроавтобусах.
А потом шли к теплоходу по песчаному пляжу. Моросил дождик. Камни были круглые и большие. Каждый нес множество костюмов, но у Иринки больше всего пакетов и платьев в чехлах. Обычно я предлагал ей помочь. А тут злость и обида взяли, мол, я ей, я для неё, а она… А она взяла и подвернула ногу. На глазах слезы. Хотел помочь сразу, но вместо этого какое-то злорадство заплясало в груди, и жалость и злость одновременно, и радость и ужас от себя самого от того, что я, оказывается, вот и таким могу быть, жестоким. Протягиваю руку. А она встает без моей помощи, и видно, что ей больно, обходит меня, как раненная птица ковыляет трапу. Да что же это такое, в чём я виноват сегодня? И только у трапа мы с пацанами отбираем у неё вещи и помогаем подняться на борт.
Все наши номера под угрозой, Ирина участвует во всех танцах, без нее нет смысла выходить на сцену. Галина Ивановна весь вечер колдовала над ногой нашей примы.
А вечером, когда Г.И. вышла, я проскользнул в каюту, где полулежала Ирина. «Прости, - говорю, - я вел себя ужасно! А еще, там за кулисами я ничего не видел! Клянусь!» «Ты смотрел прямо на меня», - тихо сказала Ира. «Да, смотрел, но не видел, можешь не верить, я даже не знаю, как выглядит твоя грудь…» Господи, что я говорю?! «Да ничего страшного, если бы и увидел». Боже, а она-то что такое говорит?» Свет выключен, слабые блики падают из иллюминатора. Я почти не вижу её глаз. Смеётся она или серьезно? «Если бы ты знала, каким виноватым я себя чувствую», - говорю. «Я, я, я - всё время говоришь о себе, что ты чувствуешь, а что чувствую я, знаешь?» «Не знаю, - говорю, - но очень хотел бы». Молчание. «А хочешь, - предлагаю, - я принесу вино?» «Не надо, - говори Ира, - я обезболивающие выпила».
Молчание. «Я хочу, чтобы ты знала, я всегда за тебя, если что», - говорю я. «Я знаю, спасибо», - отвечает Ира. «И ещё: ты мне нравишься». «Знаю, и ты мне». Ничего себе сегодня день! Однако Иринка продолжает: «Но мы никогда не сможем быть вместе. Потому что я не та, кто нужен тебе. Мы друг друга просто убьём. И вообще…» Что «вообще» - она не сказала.
Bittersweet memories, That is all I'm taking with me. So goodbye, please don't cry. We both know I'm not what you, you need (Горько-сладкие воспоминания — Это все, что я возьму с собой. Прощай. Пожалуйста, не плачь. Мы оба знаем, что я не та, что тебе нужна...)
Сергей Решетнев ©