Одно из самых известных некогда в Мурманске зданий исчезло под немецкими бомбами
Мурманск - город рыбаков. Когда-то это было аксиомой, не требующей доказательств. А поскольку среди них значительное число составляли приезжие, вопрос о том, где остановиться по пути на промысел или в перерывах между рейсами, возникал сам собой.
Ни вершка свободного места
В первые годы существования краевого центра отвечали на него просто: «Где придется». У друзей, знакомых или при наличии какой ни то копеечки у незнакомых, но готовых за деньги обеспечить крышу над головой. Ну а если приятелей нет и монет негусто, то и вовсе на свежем воздухе. С учетом невысокого материального достатка большинства пахарей моря и жесточайшего жилищного кризиса в городе на берегу Кольского залива последний вариант был самым распространенным.
«Стали мы стучаться в дома, - вспоминал в 1928 году прежние порядки на страницах «Полярной правды» старый рыбак по имени Архипыч, - но всюду получали ответ:
- Негде. Самим тесно.
Больше двух десятков домов обошли мы в ту ночь, и нигде для усталого рыбака не нашлось ни вершка свободного места. Ей-ей, в ту ночь я позавидовал мертвецам. Те хоть в гробу, под землей получили свободное место. А мы?.. Пришлось нам в ту ночь ночевать на улице около новой постройки среди бревен и досок».
Разумеется, такое положение вещей мало кому могло понравиться, а потому уже первый уездный съезд Советов 22 марта 1920 года среди прочих решений указал: «Построить дома, столовые, общежития… для местных и приезжих рыбаков».
Сказано - сделано. Правда, со строительством тогда в будущей заполярной столице дела обстояли не очень, а потому нашли иной выход. Отдали под рыбацкое общежитие неказистое строеньице, слегка подремонтировали и назвали его пышно Домом рыбака. Точнее, рыбака и оленевода, поскольку останавливались там и приезжавшие из глубинки саамы.
Пропускная способность - пять человек
Первых постояльцев переполняли радостные эмоции. Вот лишь несколько записей из книги отзывов: «Мы, рыбаки, раньше приезжали в Мурманск - приходилось скитаться на улице и т. д., а теперь в доме «Оленевода и рыбака», чувствуем себя в лучших условиях». «Всюду чистота, белые простыни, занавесочки, красивые уголок «Доброхима», «Оленевода и рыбака». «Честь и хвала тому товарищу, кто нашелся создать этот дом и приютить нас, рыбаков, в сем доме, ибо этот правильный подход может создать смычку города с деревней».
Добавим также, что зимой 1924 года в рыбацком пристанище по инициативе директора Мурманской биостанции профессора Германа Клюге открыли краеведческий уголок, ставший прообразом будущего краеведческого музея. Работала там и юридическая консультация, сотрудники которой разъясняли постояльцам тонкости советского законодательства.
Однако чем дальше, тем больше на первый план выступали недостатки. Несмотря на печное отопление, в Доме было холодно. Вода для умывания отсутствовала. Не входил в перечень услуг и кипяток. Но самое главное - отданная рыбакам хибара не могла вместить и десятой, а то и сотой доли всех нуждавшихся в приюте. «Пропускная способность дома, - констатировала 14 мая 1925 года газета «Полярная правда», - рассчитана лишь только на пять человек единовременно, но сплошь и рядом в доме ночует до двадцати местных крестьян, приезжающих по своим хозяйственным делам. Из этого видно, что дом мал, вдобавок неудобен по конструкции».
С миру по рыбке
Все разговоры о более масштабном помещении упирались, как водится, в отсутствие средств. Проблема стояла настолько остро, что власти пытались найти любое, даже нестандартное решение. «Товарищи рыбаки! - гласил напечатанный в «Полярке» призыв. - Лов трески в этом году исключительно хороший. Одна рыбина с каждого улова - пустяк для вас, а в целом из этих рыбин составится солидный фонд, который обеспечит оборудование обширного, теплого и хорошо всем снабженного «Дома рыбака и оленевода».
В конечном счете на помощь пришли промысловики из Карелии, традиционно составлявшие в Доме немалую часть жильцов. В апреле 1926 года 2-й съезд рыбаков Кемского уезда постановил: «Отмечая тяжелые условия в Мурманске во время проезда рыбаков на промысел, просить наркомзем войти в соответствующее соглашение с Мурманским губисполкомом на предмет изживания жилищного кризиса путем постройки в Мурманске жилого дома».
Подключилась и Мурманская железная дорога, подсобные предприятия которой в ту пору тоже занимались рыбной ловлей. В июне 1926-го началось строительство. Карельский Совнарком вложил в него 37 тысяч рублей. Колонизационный отдел железной дороги добавил еще 13 тысяч. К осени был готов двухэтажный деревянный дом площадью 831 квадратный метр, находившийся в собственности Каррыбпромсоюза и рассчитанный на 100 человек.
«Плата за ночлег, - поясняла «Полярная правда», - установлена в 30-50 коп. в зависимости от социального и имущественного положения останавливающихся». Кроме того, в феврале 1927-го в новостройку заселилась Центральная библиотека - предшественница нынешней мурманской научки.
Без признаков уборной
Впрочем, радость от обретения более просторного рыбацкого пристанища вскоре сменилась полным разочарованием. «Фантазия строителя сделала Дом рыбака мрачным неуклюжим ящиком с темными бесполезными коридорами без каких-либо признаков уборной, - негодовал в 1928-м один из мурманских врачей по фамилии Гаврилов. - Грязь, духота, теснота, неудобство, холод, сырость, - вот качества этого широко задуманного, но скверно выполненного строения… Будем надеяться, что впредь в Мурманске домов, подобных Дому рыбака, строиться больше не будет».
«Через многочисленные щели, через скособочившиеся окна проникает и ветер, и сырость, - вторил медику журналист Борис Зайцев. - Дом требует большого ремонта (всего через полтора года после постройки! - Д. Е.). И с ремонтом поспешать надо скорее… Отсутствие мебели - столов, табуреток. Постельного белья мало. Нет инвентаря и посуды. Единственный умывальник действует очень плохо и кругом него всегда лужи воды. Воду для питья и для хозяйственных нужд надо копить - водопровод не проведен. Канализации нет. Уборные находятся во дворе, в десятке сажен от дома».
В общем, то, что задумывалось как гостиница и культурный центр, быстро стало обыкновенной ночлежкой.
Под стать полной бытовой неустроенности было и поведение многих постояльцев. «В первой комнате сквозь едкую пелену табачного дыма ничего не видно, - описывал свои впечатления от Дома рабкор Самодуров. - Из угла доносится резкий мат, кучка полупьяных о чем-то горячо спорит. На третьей кровати от стены спит пьяный старик. Около головы на табуретке стоит недопитая еще бутылка водки. В комнатах очень грязно.
Во второй - не лучше. Новенькие, только что полученные матрасы разостланы на кроватях. Четыре человека спят на них в сапогах. Грязь, не успевшая высохнуть, стекает с сапог прямо на чистенькие матрасы. По полу разбросаны окурки и щепки».
Жили в Доме в первую очередь рыбаки, но, если оставались места, пускали всех желающих. Останавливались там сезонники, милиционеры, артисты, железнодорожники и просто приезжие, не брезгующие общим жильем и согласные платить за него по полтиннику в день.
Пьяный ревизор и письмо Ворошилову
Истории с постояльцами случались разные. В июне 28-го «Полярка» от души пропесочила ревизора Каррыбпромсоюза Нефедова, собственноручно написавшего для Дома новые правила внутреннего распорядка, строго запрещавшие распитие спиртных напитков и тут же напившегося в дымину.
А в сентябре того же года из рыбацкого общежития ушло письмо, адресованное народному комиссару по военным и морским делам Клименту Ефремовичу Ворошилову. Демобилизованный красноармеец Александр Волков жаловался наркому на жизнь и сообщал, что находится «без работы, квартиры и без куска хлеба», просил помочь с трудоустройством, а в качестве обратного адреса указал «Дом рыбака, комната № 3».
Летом 1929 года в Мурманске побывал писатель Всеволод Лебедев. «Остановился я в Доме рыбака. Это то же, что и Дом крестьянина, - рассказывал он. - Лег спать, так как поезд пришел уже к ночи. Но спать я не мог. В Мурманске светило похожее на утреннее солнце… На Доме рыбака висело расписание вроде календаря. Были там помечены названия всех рыбачьих поселков по Мурманскому берегу. Указано, где сколько рыбы добыто. Особо было указано, сколько добыто наживки для ловли рыбы. О некоторых местах было написано: «Судно в море. Сведений нет».
В конце 20-х сухопутному прибежищу морских тружеников грозило закрытие. Спасло его окружное руководство Мурмана, выкупив у карельских владельцев и отремонтировав. Правда, порядки и при новых хозяевах изменились не сильно.
«Вши, клопы, отсутствие постельных принадлежностей и коек, пьянка, воровство и хулиганство - обычное явление в большинстве комнат Дома рыбака», - сообщала «Полярная правда» в начале 30-х.
«Сплошь и рядом приехавший рыбак имеет удовольствие ночью валяться на полу. А койки? Видите ли заняты, - жаловался в 1934 году постоялец, подписавшийся псевдонимом Ночующий. - Проживают такие люди по два и по три месяца, работая больше на рынке и на базаре, но только не физическим трудом и почти ежедневно пьяные. Откуда берут деньги, неизвестно… Пора прекратить подобные безобразия… Нужно превратить из кабака, что бывает нередко, Дом рыбака и оленевода в дом культурного ночлега».
Нужно... Такого рода призывы повторялись систематически, но ситуация почти не менялась.
Тем не менее главную свою задачу Дом выполнял. Пусть с минимумом комфорта, но в его стенах находили кров те, чьи профессии значились на размещенной при входе вывеске. Накануне войны в рыбацком приюте в доме 25/1 на улице Коминтерна имелось 5 одноместных, 1 двухместная, 9 пятиместных и 6 десятиместных комнат. Штат сотрудников составлял 14 человек.
...Последним днем существования Дома рыбака и оленевода стало 18 июня 1942 года. В специально составленном по этому поводу акте указано, что он сгорел «в результате налета на город вражеской авиации». Так, в огне вызванного немецкими бомбежками пожара погибло одно из самых известных некогда в городе зданий, исчезла одна из характерных примет старого Мурманска.