Идея Максимовна, бодрая старушка лет семидесяти пяти с ровно прокрашенной в гладкую рыжину сединой, рано вставленной челюстью, мелким лицом и узкими лопатками, пишет уже четвертый вариант объявления. Прежние три лежат тут же на подоконнике, аккуратно соприкасаясь клетчатыми краями, исчёрканные в разных местах. Идея Максимовна ищет слова.
Текст ей нужно составить тяжёлый, и, перечитывая неудавшиеся, как ей казалось, варианты, она вздыхает, близит лопатки друг к другу, дробно ходит мелконьким подбородком в отчетливой и отчаянной жалости к себе.
На четвертой попытке, уже и всплакнув, и наглядевшись в окно, и два раза подогрев воду в электрическом чайнике, и снова всплакнув, старушка собирается и непенсионерски твердым курсивом выводит фиолетовым гелем : «Уважаемые соседи! Сегодня утром я потеряла свою пенсию в размере 14 тысяч 600 рублей в подъезде нашего дома. Наверное, когда открывала почтовый ящик. Или украли. Прошу вернуть, кто найдет. Других денег у меня больше нет» и подпись «И.М. Вострякова, кв. 54». Подпись Идея Максимовна подчёркивает зеленой ручкой, правда, чернила в ней полувысохли и в начале подчёркивания получается дырочка.
Объявление она аккуратно приклеивает на дверь лифта.
С соседями Идее Максимовне не повезло, хотя дом был старым, и треть жильцов здесь родились- женились, а остальные были большей частью из тех обеспеченных новоселов, кто покупал дорогие квартиры в историческом центре, и вроде бы, должны были и ценить дом, квартал, и тех, с кем приходилось здесь делить ухоженный двор. Но, как полагала пожилая женщина, мир давно уже дал трещину в своем устройстве, и теперь в природе никто не испытывал надобности кланяться старости или дорожить соседской дружбой.
Старуха спускается посмотреть почту ( писем ей не носили, газеты – только бесплатные, но привычка осталась) и потом поднимается пешком на свой четвертый этаж, по пути отмечая, что у Хирурга под дверью пакет с пустыми жестяными банками, Татьяна поставила новый звонок- с камерой, а Петровна, подружка и соседка по площадке, опять запнулась, видно, и отфутболила придверный коврик к лифту.
.. В дверь звонят через сорок минут. Идея Максимовна сначала неудобно тычется в глазок очками, потом дергает дверь на цепочке так, что та трещит и пружинит. . На площадке стоит башкир Веня, из новых жильцов, странный, по мнению, Идею Максимовны, персонаж. Приехал из Уфы, без семьи, жил один, но тихо, ездил на огромных красивых машинах, но пиджак надевал редко. «Подлец!» - думала о нем бдительная старушка Вострякова. «Или мужеложник!» . Последнего подозрения почему то не отменял факт неоднократно по субботам замеченных с Веней тихих девушек.
- Чего, Вень? – Идея Максимовна тянет голову на тонкой шее в щель дверного проёма , - ты не на работе что?
- Да, уходил как раз.. Идея Максимовна, - Веня розовеет высокими своими скулами – а я вот пенсию вашу нашел! Берите!
- Моя? Да ну… Моя?
- Ваша, под батареей валялась, прям так, без конверта. Берите-берите. Счастливо, побежал!
Веня исчезает - несолидно, через ступеньку, хлопнув бедром на повороте по перилам. Старуха остается с головой и шеей в дверях, поводит плечом, как бы пытаясь скинуть невидимую шаль и мелко заморгав сухими веками… «Венька… Венька богатый. Башкир. Подлец» бормочет она еще минуту, не захлопывая тяжелую, бордовым дерматином обитую дверь. Потом уходит на кухню, уже не включая чайник, присаживается на половину стула и пересчитывает деньги. Ровно 14 600 в восемь купюр. «…или мужеложник!»- повторяет Верстакова. В дверь стучат…
- Хирург, ты что ли? Скребешься.., - угадывает старушка
- Открывай, Мксимна, - док-и-тор пришел. – Хирург штатный пьяница, какой обязательно водится в старых домах , густо и радостно матерится, стреляет деньги, вбивает гвозди и быстро находит сантехника или электрика, когда случаются мелкие бытовые катаклизмы.
- Чего, на бутылку? Рано еще! И пенсии…
- Мксимна, я ее нашел!!! Час-и-тично- Хирург тянет к носу Идеи свернутую вчетверо тысячную бумажку.
До вечера приходят еще несколько человек. Татьяна, пресс-секретарь какой-то корпорации, которая даже в жару ходит в колготках , и по мнению старухи, очевидно любовница большого человека: «Идея Максимовна, как вы так неосторожно, ваши деньги валялись прямо у лифта!», Антон, мальчишка, которого Вострякова помнит с той поры, когда он был обитателем бесконечного и острого профилем живота его матери Людмилы, а теперь привозит в материну квартиру «не пойми кого» , соседка Петровна, которая принесла не деньги, но две бутылки растительного масла из стратегических запасов. Масло старуха не взяла, расплакалась в голос, а Петровну, сославшись на давление выпроводила…
Идея Максимовна накидывает цепочку на дверь, выключает телевизор, угловато, небыстро опускается на ковер перед тумбочкой, раздвигает вперемешку, но по цветам выстроенные книги и видеокассеты, выбирает одну – «Лучшие комедии Гайдая». К перетянутым резиночкой первым восьми бумажкам старуха прибавляет 38 тысяч и 800 рублей, пересчитывает, потом раскладывает деньги по купюрам и прячет в коробку из-под кассеты.
Ей стыдно. По настоящему, обжигающе, яростно стыдно. Она всегда была хорошей артисткой, это был ее несомненный, не приобретенный, природный дар. Такой же тяжелый и полный, как груз подозрительности и обидчивости.
Сейчас Идея Максимовна ошеломлена скорым и таким успешным результатом эксперимента. Она раскаивается и сокрушается.
Так же увлеченно веря в эту новую роль, как несколько часов назад верила в другую.
Теперь Идея Максимовна придумывает как пойдет и раздаст эти деньги соседям, или как купит дорогие подарки, или оплатит Петровне лечение, когда та заболеет раком , а спасти ее будет некому и не на что. А может быть она закажет грузовик земли для их общего газона и там высадят астры…Она так и остаётся сидеть на полу, по-молодому поджав сухие колени и мечтая, проигрывая диалоги, воображая эмоции и мимику героев. Довольная тем, какие счастливые и мелодраматические финалы она приготовила этой истории она сидела бы еще долго, если не телефон.
Звонит Мишка, старший внук, сын ее сына. Миша, как и его отец любит бабку, обихаживает, заезжает проведать по два- три раза на неделе, терпит её подозрительность, характер и приступы «воображения».
Старушка и в страшном сне не могла представить, что поделится с «детьми» результатами своих психологических экспериментов и потому начинает разговор легко, отстранено, расспрашивая что ели на завтрак и когда собирается отец… Но прерванное звонком переживание не оставляет, не исчезает, отвлекает ее, и вдруг снова дрожат и сами складываются пергаментной скобочкой губы, играют скулы, в груди Идеи Максимовны бесстыдным махаоном мечется сомнение . Идея Максимовна с перерывами, через лунный фарфор дорогой челюсти втягивает воздух и проверенной дрожью шелестит: «Мишенька, у меня тут неприятности…» И в миг порозовев, заблестев чистыми еще невыцветшими серыми глазами, почти уже воображая рампу и зал, в красках, со всхлипами и паузами обрушивает на внука историю, описанную утром в объявлении. Вздыхает еще и добавляет, уже беспредельно веря себе, теряя реальность и вдохновенно рыдая: «Я и Зои Петровны пенсию несла»…