Зима. Завтра Новый Год. Россия. Не юг даже. Ну вот почему именно сегодня температура нулевая? В тесном метро люди давят, а еще и жарко - в пальто-то. Верин потянул шею, проморгался. Не любил, когда жарко, и ничего не сделаешь. А в метро как в газовой камере. Так. Ну вот еще Достоевскую проехать - и свобода.
Как на зло поезд встал в тоннеле. Гудит вагон. У кого-то в наушниках музыка слишком громко. Кто-то переговаривается. Слишком громко! Накрашенные женщины вокруг стойко страдают. На лицах такая боль и безысходность, будто поезд не на Марьину рощу идет, а в Освенцим. Тронулись. Ну наконец-то.
Вышел. Даже если расстегнуться и снять щарф - будет жарко. И вот надо было еще свитер нацепить! С другой стороны, так и не заметишь, как простуду схватишь. Дурацкая погода. Верин так разозлился на себя, что поскользнулся. Не упал. Театрально махнул руками для равновесия. Будто сам себя остановил. Постоял. Пошел дальше. Старался идти в ритм улице. Если слушать внимательно, то можно почувствовать. Ма ши ны скре пит ре зи на
Над железнодорожными путями притормозил. Там через них эстокада. Однажды со Светой они так стояли. Смотрели. Падал снежок. Пушистый такой, теплый. Уже темнело. О чем-то говорили. Внизу рельсы. Идут сначала все вместе, потом расходятся. Стоит одинокий отцепленный вагончик. Все так комфортно и “как надо”. И так славно, что уходить не хочется.
В Ашане старался не смотреть на очередь. Проиграл. Когда заходишь в крупный магазин, открою секрет, главное - это на очередь не смотреть. А то посмотришь - и все. Ага. Растеряешься. Верин прошелся по новогодним рядам. Пощупал гирлянды. Очень ему это нравилось. Еще с детства.
У них дома были одни со звездочками, а другие - с розочками. Ему больше нравились со звездочками.
Стал искать Свете подарок. Нет. Он не покупал подарок в последний момент, вы не думайте! Основа-то уже была: Стас нашел в секонде балдежный свитер, который девушке точно понравится. Тут без сомнений. Просто хотелось чего-то еще. Такого этакого. Света не любила банальности. Она такая вся возвышенная и эстетично-приземленная. К чему внешний пафос, если можешь гекзаметром хоть весь день говорить?
И тут взгляд Стаса упал на свинью.
Ну, знаете, эти игрушки для собак. Если надавить - пищат там, например.
А свинья хрюкала. Верин потискал ее для верности - хрюкает! Только она была в игрушках детских, так что пришлось походить и поискать еще ценник. Иронично, что собачья игрушка в детских лежит.
Стас решил еще раз похрюкать свиньей. Сжал сильнее - она еще и завизжала! Он улыбнулся.
Кто-то рядом засмеялся. Верин повернул голову. Смеялась девушка. Заметив, что Стас на нее смотрит, засмеялась еще больше: “Я по-доброму”, говорит. И ушла за другой стеллаж. А Стас стоит и смотрит.
На кассе женщина-продавец как-то не так взяла игрушку, и та хрюкнула. Продавщица вздрогнула и повела головой, мол “Ишь ты!”. Пробила. 300 рублей всего, а столько радости!
Вышел на улицу. Вздохнул. В Ашане было не так жарко, как в вагоне, поэтому Верин остыл. Запахнул пальто. Теперь - к метро - и можно домой - ждать Свету с Квартета Бородина.
Под ногами месиво. Стас так не любил. Хорошо, когда либо снег, либо вообще ничего. А так нехорошо. Иногда говорил об этом Свете. Как хорошо, а как нет. Она отвечала, что Стас не чувствует душой природу. Но без разочарования, а так - просто. Часто даже брала какого-нибудь Иогана Вольфганга и читала вслух - чтобы Верин проникся. Не получалось.
Вот сегодня так же. Она предлагала сходить на Квартет вместе, но куда там! Верин засыпал от любой классической музыки. Это было с детства. Мама тогда водила его в консенваторию - все старалась приучить к прекрасному. С музыкой не удалось. Да и с литературой, если честно, тоже. Да ни с чем. Почему надо обязательно чувствовать то же, что чувствовали люди кучу лет назад? А если хочется по-своему?
Снова пути. И тут Стас заметил, что идет за той девушкой, которая над свиньей смеялась. То есть, он конечно, не был уверен, мало ли в Москве таких девушек со светлыми волосами в черных пальто? Но что-то шептало ему: “Это однозначно она”. И Верин шел за ней дальше.
Почему-то пропустил первый вход в метро. Она прошла, и Стас как-то за ней. В голове не было мыслей о девушке, но и не о девушке тоже. Как-то странно. Обычно, Верин думал. Думал о том, почему красное вино - так вкусно, а белое - нет. Думал, почему его друг умеет рисовать мышей, а хомяков не умеет. Думал, в общем. А сейчас в голове Пустота. И Чапаев с шашкой скачет, так сказать.
Девушка остановилась. Развернулась. Как-то хмыкнула. И начала: “Если хочешь изнасиловать, сделай это в моей квартире. Тут все-таки
холодно”. Стас так удивился, что даже не ответил ничего, а просто пошел рядом с ней.
- Сколько свинья стоила?
- Триста
- Круто
Зашли в подъезд. Верин даже не запомнил, какой дом снаружи.
Лифт останавливался через этаж, поэтому пришлось, как доехали, спускаться по лестнице.
Номера квартиры тоже не запомнил.
Она назвалась Женей. Стас почему-то сразу так и подумал, как в лицо ее вгляделся. Лицо было обычное. Ну, ничего такого особенного. Теней больше, чем надо кладет. Глаза серые. Но немутные. Женя, в общем.
Квартира-то еще такая! Проигрыватель пластинок. Видно, что дорогой. На стене “Сад земных наслаждений”. Холл просторный, так что смотрится мощно. Пожалуй, Босх - единственный, кого Верин узнавал сразу, ну еще и Вермеер - но это легко, у него картин-то сохранилось всего ничего - можно запомнить.
Женя поставила музыку.
Под Монеточку насиловать незнакомку - самое оно, конечно. А ставить Монеточку на проигрывателе - еще лучше.
И это, кстати, уже не насилие, по сути. Женя сама пригласила Стаса домой. Сама разделась. Все сама. Да и Стасу не сказать, что хорошо было. Он думал, что Света бы расстроилась. Так думал, что даже поцеловал Женю. А еще Верин думал, что Женя лучше Светы. Как-то целиком лучше.
Сидели и молча пили чай. Девушка грызла печенье. Какое-то типа Юбилейного - прямо из пачки. Хотя вазочка под сладости на столе стояла. А Стас опять думал. Со Светой всегда было тепло, но как-то не так тепло, как с Женей. Когда целовались, просто целовались, с чувством, со страстью. А вот с Женей не так. Когда они в первый раз только коснулись друг друга, обоих разобрал смех. Они лежали и смеялись. Ну не дураки ли? Меньше часа друг друга знают - а уже вот так. Верин не любил, когда серьезно. Женя, кажется тоже. Девушка потянулась к Стасу, но тут у Лизы Гырдымовой начался припев, и, вместо того, чтобы ответить на поцелуй, Верин подхватил: “Я тебя люблю, семпай, я тебя люблю семпай...”
И снова засмеялись.
Одевался молча. Девушка стояла, прислонившись к кухонной двери, тянула чай, пусто смотрела на Стаса.
- Шарф ничего так.
- Спасибо
- Ага
Помолчали. Верин как-то собирался с мыслями, а Женя просто ждала, когда дверь закрыть можно будет.
- Женя, я влюбился
Она поперхнулась чаем. Посмотрела на Стаса, на чай, на шарф. Как бы серьезно не стоило себя вести, губы растянулись в улыбке.
- Я серьезно. Только сейчас понял. С тобой так комфортно, что просто...
- Заткнись.
Женя смеялась. Чай брызгал в разные стороны. А Верин стоял, как дурак. В пальто уже. Жарко. Пот тек за уши. А он стоял.
- Я просто так это. Ну для удовольствия. Ну господи!
- Чего...
- Никогда вот просто так девушку не целовал?
- Но мы же...
- Пошел вон!
Женя хлопнула дверью. Стас остался стоять. Слышал ее отходящий смех. А девушка пошла вытирать чай, который разлила, пока смеялась.
Вниз пошёл пешком. Пытался выглядеть драматично. Не вышло. Когда на душе действительно никак, то сколь пафосно не хотелось бы смотреться со стороны - не получится. Вот я её, кажется, люблю, а она так играет.
Снаружи дома стало лучше. Мороз ударил в голову. Стас пожамкал свинью, она похрюкала. Стало спокойнее вокруг. Но сам Верин никак не хотел успокоиться. Или хотел, но не получалось. Надо было сделать что-то тупое. Что-то резкое. Когда тебя никто не любит, так и тянет на глупости
И Стас позвонил Свете
Трубку взяли не сразу. Видимо, Света мылась.
- Свет
- Ой! Привееет! Я как раз о тебе думала. Я тут купила картошки, салатиков, да, сделаю, ты не спеши, елочку сама наряжу. Гирлянду твою любимую, со звездочками...
- Свет!
- А?
- Я тебя не люблю
- Твою мать
- Прости
- Мы Новый год хотя бы встретим вместе?
- Не знаю...
На том конце трубки вздохнули и сбросили. Света растянулась в кресле, помяла шею, похрустела пальцами. «Ну надо же так». Стало грустно. Бехзысходно грустно. А до Нового года - совсем ничего. Вот тебе и рождественское чудо, блин!
Верин все-таки вернулся домой. Долго стоял на лестнице, тёр пальцами полу пальто. Думал. А потом разом взял и вошёл домой.
Необычно тихо.
И вонь жуткая стоит.
Стас любил тишину, но не такую. Любил, когда понятно, почему тихо. А вот сейчас - да кто знает, что Света могла сделать?
Не стоило ей говорить.
Заглянул в спальню. Выдохнул. Света лежала на полу. Но дышала. На тумбочке валялись какие-то таблетки, телефон. Как обычно, в общем. Верин с отвращением закрыл дверь. Он не любил наркотики. Легкие, тяжелые - все одно. Не любил. Сам никогда не пробовал и пробовать отказывался, поэтому никогда не выступал против открыто. Но если человек не делает чего-то открыто, то что же, он и не думает об этом предмете? Помнится, как однажды Света пришла домой просто угашенная. Сама не помнила, как добралась. Все лезла к Стасу, шептала что-то. И это состояние так сильно
врезалось Верину в голову, что каждый раз, при упоминании наркотиков, ему становилось тошно. Как тогда. Он сидел такой отрешенный. А она шептала.
Стас вышел в коридор: надо искать последствия. Света никогда не отходила без проблем. Однажды вот - решила, что гитара - лучшая емкость, в которой можно замочить белье. А она не лучшая. И не емкость.
В коридоре, кажется ничего. Ну только тапочки лежат.
А вот кухня. Ух.
На стене была криво нарисована елочка. Чем, вам бы лучше не знать. Вся стена была измазана этим. Поверх криво гвоздями была прибита его любимая гирлянда. Верин скорчился, но сдержался. Кивнул. Понимающе так. У каждого свои глупости от нелюбви.
Заглянул в холодильник. Там лежали остатки Светиной “краски”, которой она размалевала стену. Воняет еще хуже. Стас хлопнул дверцей. Сел за стол. Поставил перед собой свинью. Заглянул в рожу ей. Страшненькая. Глазки криво напечатаны. И стало вдруг безразлично. Ну и что, что девушка такая поехавшая. Вся ее любовь к искусству даром не нужна миру, если она так себя под галлюциногенами ведет! Ну и что, что Женя такая холодная? Она же тоже человек - ей тоже жить в удовольствие хочется. Открыл холодильник и кинул свинью к Светиному дерьму. Пусть себе лежит.
Включил телевизор.
Открыл пиво.
Пиво вообще - тоже не самый любимый Стасов напиток. Но оно было по акции. Такие дела.
Новый год наступил.
Бета Издательство "Включите Свет"
Тирион Ланнистер