С рождением младшей моя жизнь круто изменилась, причём я до сих пор не могу однозначно сказать, в лучшую ли сторону.
С одной стороны, прикрылись уже навсегда некоторые пути развития. С другой? Открылись альтернативные. Самым большим достижением было прощание с профессией. Оно прошло не сразу, поскольку то и дело меня просили сделать что-нибудь по удалёнке. Впрочем, это было не в первый год. Потом.
Чем ближе к настоящему времени, тем сложнее писать. Не потому, что не хочется раскрываться, больно или неловко. Просто именно в этот период происходила переоценка множества событий, которые были ранее, но не описаны в деталях, поскольку тогда они не казались значимыми. Да и с хронологией сложно. До того всегда было нечто ключевое. Что-то, к чему всё прочее было дополняющим фоном. А потом стало иначе. Сразу несколько разных ниточек.
Ви родилась весной. Первые её месяцы и начало лета прошли легко. Пожалуй, если бы не необходимость работать, этот период можно было бы назвать абсолютным счастьем.
Да, я уходила в официальный декрет, а далее — в отпуск. У меня были выплаты. Но почти всю беременность я не имела постоянных заработков. Потихоньку копились долги по коммуналке. То одно, то другое откладывалось на прекрасное далёко. Выпускной в садике. Коляски-кроватки. Глобальная перестановка с частичной сменой мебели.
Спустя меньше месяца после рождения Викинга нашли останки мужа. Это было одновременно хорошей новостью, но и не очень. Завершилась, наконец, история. Официальная логическая точка. Да и с финансовой точки зрения. Шесть тысяч пенсии на ребёнка — уже какая-никакая страховка и уверенность в том, что, по крайней мере, одной из двоих обеспечен минимум. Но при этом новая порция внимания, которое с младенцем на руках абсолютно некстати. А ещё младшую дочь в ЗАГСе записали на него. При наличии документов из суда о безвестном отсутствии, при присутствии человека, заявляющего себя отцом. По закону же в браке. Точка. С прояснением ситуации необходимость процесса по внесению изменений в документы встала на первый план. А было не до того.
Дочь оказалась подарочным и идеальным ребёнком. С трёх месяцев спала всю ночь. Если поместить её в слинг, казалось, что этот этап материнства — эдакий четвёртый-пятый-шестой-седьмой триместр беременности. Для полного счастья и спокойствия ей нужна была мама и грудь. Я легко вела привычный образ жизни. На собрания в школу, в сад и музыкалку, в магазин, гулять, на море, на какие-то массовые мероприятия в городе и ближнем пригороде, вести мастер-класс… Всё это давалось легко. Я даже месяц вполне неплохо подрабатывала проведением уличных опросов.
В один прекрасный день полезла на сайты с удалённой работой. Наверное, у меня дар убеждения. А может, это случайность. Или просто за те деньги больше бы никто не взялся. Меня приняли везде, куда я отправила заявки. Правда, каждое направление требовало полноценных четырёх часов и более за ноутбуком. А направлений было три. Оплачивалось смешно. С каждого проекта целая тысяча в месяц. Но это было строчкой в резюме или портфолио. А ещё это было опытом. Возможность экспериментировать без особого страха.
К августу я подалась уже в более привлекательные места. Это было уже две-три тысячи с каждого проекта, требующего всё те же четыре часа. Я взяла четыре. Сон для слабаков.
Очень выручал нетбук с мобильным интернетом, слинг и подружка Леры. Тем летом старшая дочь сблизилась с одной девочкой в садике. Та жила в нашем дворе в доме напротив. С бабушкой и дедом. Мама восстанавливала свою жизнь по кусочкам после тяжёлого развода и капитального безденежья. В общем, девочка эта всё время проводила с Лерой. Мы брали её с собой везде, кроме моря, на которое выбирались летом ежедневно. В парки, на прогулки по городу, в зоопарк, на праздники. Часто она ночевала у нас. Иногда Ле оставалась с ночёвкой у неё. Идеально. Старший ребёнок занят и доволен. Нет необходимости придумывать развлечения. Впрочем, иногда я придумывала. Или просто проводила им творческие мастер-классы с материалами, оставшимися от оплачиваемых занятий.
Ещё была подруга. Хорошая. Убеждённая чайлдфри, но нашедшая контакт с Викингом. Мы много гуляли, много разговаривали, часто ходили друг к другу в гости. Ей не мешало то, что в моих руках постоянно находился ноут или телефон. Она спокойно воспринимала троих детей. (Третьей была подружка Леры). Даже с удовольствием носила Викыча в рюкзаке. Да, при всём при этом она не любит детей и считает глупостью желание обзавестись потомством. Сама подруга находилась в многолетней перманентной депрессии, из которой не помогали выйти ни врачи, ни таблетки. Но на тот момент она стала отличной поддержкой. Потому что у меня было, что дать и чем поддержать взамен.
Примерно до середины лета в жизни мелькал и мужчина. Отец мелкой. Да, идея возможного «вместе» не была ещё похоронена ни им, ни мной. Он понимал, что другого шанса на семью при жизни мамы у него может и не быть (пока так и есть). Я чувствовала примерно то же. А человеку, ведь, нужен человек. Никакие друзья это не компенсируют.
Для него это могло бы стать эдаким бегством из-под родительского крыла. Инициацией. Официальным признанием самостоятельности. Примерно таковым был для меня первый брак, а до него первые долгие отношения. Для меня это могло стать возможностью быть, как все. Дом, дети, семья… Он даже заговаривал о браке. Но при этом признавал, что не нагулялся, не вырос, и вообще, мама на первом месте. «Как все» могло обернуться для меня третьим ребёнком в виде взрослого мужчины. Я не рискнула. Хотя, на тот момент силы на это были.
Расстаться мирно не вышло. Меня сильно задела манипуляция под соусом «докажи, что это мой ребёнок». Я доказала. Триумф.
Это высосало немалое количество сил. В какой-то момент я приблизилась к нулю. С одной стороны я была загружена работой и детьми по полной. С другой — я перестала видеть в этом смысл. Зачем, если вот это всё на годы? Всё меньше времени оставалось на хобби и на себя, всё меньше часов сна. Лето заканчивалось. Школа. Музыкалка…
Помню, как я пришла с собрания в школе. Нам там озвучили, что нужно сдать, купить, оплатить. Выходило примерно десять тысяч. Это уже после покупки формы и учебников. Всякие ремонты класса, экскурсии на ближайший месяц, вода в кулере, расходники в виде бумаги, ручек и всякой мелочёвки, день посвящения в первоклассники, питание… На тот момент на зарабатывание таких денег у меня уходил месяц. Месяц по шестнадцать часов в сутки без выходных. Совмещая со встречанием из школы, приготовлением еды (в саду и летом с этим было проще), музыкалкой и художкой, воскресной школой, вечно висящим на груди младенцем.
Я медленно скатывалась в депрессию. Неотвратимо.
Меня не покидало ощущение как ого-то грандиозного провала. Все люди, как люди, и только у меня ни нормальной семьи, ни нормальной работы, ни времени, ни желания, ничего.
Изредка, уже срываясь, я шла к терапевту. Или к знакомой, которая психотерапевт, но также работает с таро. Как к терапевту я не могла к ней обращаться. А карты были схожи по эффекту с терапией. Ещё она была человек, заплатив которому тысячу рублей, я могла быть собой. Хохотать в истерики, размазывать слёзы по лицу, просто свернуться калачиком. Целый волшебный час, параллельно вскрывая проблемы. Если бы всё это было чаще, если бы я освободила себя от части работы, которая не так уж много денег приносила, возможно, я бы продержалась дольше. Но я не могла.
Я уже писала в первых частях, что родители мои были неплохо обеспечены. В девяностые, ставшие для многих голодными и страшными, у отца был расцвет бизнеса. Не мелкого. Это были очень большие деньги. Даже после развода родителей, мама многое могла себе позволить. Себе и детям. Но нет. И в браке, и, тем более, после у неё был режим тотальной экономии. Всегда. Никаких такси, никаких покупок сверх необходимого минимума. Ничего. Папа, иногда выбиравшийся с работы и на сто процентов включавшийся в семью, при этом мог потратить за пару дней сумму, которую мать не расходовала и за полгода. Это было диким контрастом. Он не раз наглядно показывал мне, что деньги — просто бумага, но ради неё многие готовы продаться, что за секунду можно заработать больше, чем за месяц, а можно потерять больше, чем зарабатывал целый год. Мама при этом те же самые деньги вечно копила и обожествляла. Причём, копила не на что-то. На чёрный день. Любая трата была для неё катастрофой. Чтобы купить ручку или тетрадку в школе, мне проще было украсть хранящуюся под ковром хрустящую бумажку, потратив остаток на ерунду, но не заявить вслух, что нужно потратить деньги. Для мамы слово «потратить» всю жизнь было одним из самых страшных. До сих пор. (Кстати, все свои и не только свои деньги она однажды просто проиграла у напёрсточников, оставшись без денег и без квартиры. Но это отдельная история). У меня этот ужас прочно закрепился. Даже сейчас я от него не избавилась окончательно. Но тогда он был сильнее.
В общем, я не могла тратить деньги на себя. И я не могла бросить никакой заработок, даже если затраты времени были колоссальные, а час стоил меньше пяти рублей. Наоборот. Я всё больше загружала себя.
Впрочем, до зимы жизнь была вполне терпимой. Даже хорошей. Просто я потихоньку выдыхалась. Но с кем не бывает?
Под самый конец лета напала тоска и апатия. И тут меня отлично поддержали. Даже не друзья. Знакомые. Кто-то принёс что-то для мелкой, вроде, не нужное, но важен сам факт. Кто-то позвал в зоопарк. Одна подруга приехала в гости. С тремя салатами и супом. По сути — мелочи. Но они дали понять, что рядом есть те, кому не всё равно.
Тёплая осень, в которой много прогулок. Ожидание Нового года. Даже поехали с подругой к нашему морю на денёк. Утренники у Леры. Мелкая же в рюкзаке, я могла ходить везде. Потом передышка в феврале. День рождения Викинга. Отъезд той поддерживающей подруги, замужество и выход, как казалось из депрессии. (Это вдохновляло). Потом весна. Лето. Море.
Оказалось, что совмещать море, прогулки и прочее с работой при наличии тоддлера в разы сложнее, чем с младенцем.
В девять месяцев Вика впервые заболела. Встречали сестру из школы. Минус тридцать, которые в наших краях редкость. Холодный воздух. Температура, насморк. Так у нас началась эпоха совместного сна и пробуждений, чтобы присосаться, через каждый час. Это было началом пути в ад. При том, что работы было уже меньше и платили за неё уже вполне достойно и достаточно.
К концу лета я была почти на дне.
Каждую ночь я лежала, разглядывая потолок, пытаясь найти зацепку. То, ради чего стоит жить.
Ви по десять раз за ночь требовала есть, а может, просто сосать, а может, просто мать... Хотелось спать, но не получалось. И дело не только в бессоннице. Как только засыпаешь, то Ви начинает скулить, то Ле — крутиться так, что со второго яруса, где она спит, на меня падают её мягкие игрушки. А потом начинает болеть какой-нибудь зуб, вроде, недавно лечила, и вот опять, или суставы. Потом, вроде, проходит, закрываешь глаза и слышишь Вику.
А потом, вдруг, раз — и уже утро. Значит, пора просыпаться, ибо Ви уже выспалась и желает активности либо, если она ещё спит, пора поработать, так как утро для этого самое плодотворное время. А потом просыпается Ле и хочет завтрак. Предлагаю ей для начала самой покопаться в недрах холодильника, что она охотно и делает, если не отвлекается на мультики или игры. Потом они начинают мешать рабочему процессу. Грозно рявкну. Обе скроются на кухне. Спустя несколько минут там появляюсь и я. Делаю себе третий по счету кофе (о, спасибо тебе, любимая кофеварка), если повезёт, то к кофе находится недоеденная нами с вечера шоколадка. Придумываю что-нибудь детям на завтрак.
Беру в руки ноутбук, ложусь на расправленный диван (ночью он принадлежит Ви, а мама спит на полу; впрочем, это всех устраивает) и возвращаюсь к работе. Старшая периодически развлекает младшую. Спустя час примерно делаю усилие и заставляю себя встать и убрать постель, а заодно, возможно, и подмести, вымыть посуду, выпить ещё кофе, уделить некоторое время детям.
Тем временем, скоро обед. Придумываю, что мы сегодня будем есть, начинаю готовить, возвращаюсь к работе. Ле уже устала от сестры, я уже устала от их шума. Викинг идёт купаться. Она это любит. Обед почти готов. Достаю Ви из ванны, плевать на разлитую по полу воду и бардак. Время обеда. Я за обедом работаю, Лера сидит у компьютера, Вика либо ест сама, не отвлекаясь, либо я её кормлю. Ви пора спать, ну или, хотя бы, лежать, присосавшись к маме. Я в это время смотрю фильм, шастаю по сети, играю с Лерычем в загадки или просто ничего не делаю. Чаще всего дневной сон у мелкой длился минут 30, хотя, бывало так, что спит все полтора часа.
Ле тем временем сходила в магазин и ушла гулять. Я ещё какое-то время в работе. Викинг либо спит, либо активно меня отвлекает. По всему дому разбросаны игрушки, одежда, мусор, карандаши и книжки. Надоело. Мелочь активно требует прогулку. Выходим. В особо редких случаях Ви может на улице поспать, если не спала дома, но случается такое раз-два в месяц. Лера гуляет с нами. Периодически залезаю в сеть, проверяю, нет ли ЧП на месте, где должна быть выполненная работа, закидываю посты в социальные сети, заношу заметки для будущих статей.
Идём в магазин. Гуляем по нему с полчаса. Топаем домой... Ужин наспех. Лера следит за сестрой, я работаю. Викинг идёт купаться, я рявкаю на Ле за разбросанные игрушки, посуду и мусор на её столе, она в ответ сообщает, что меня ненавидит, а заодно и Вику, и вообще, лучше бы я их отдала, например, в детский дом, или умерла, как вариант. Стелю постели, ещё немного работаю, Лера смотрит за сестрой, Беру Викинга на руки, она радостно присасывается ко мне, ест (или пьёт?) около часа и засыпает. Лера играет или сидит у монитора. Я могу спокойно поработать в тишине. Ле ложится спать, я ещё немного работаю, иногда параллельно общаюсь в сети с кем-то из друзей. Выключаю ноут, собираюсь спать... Просыпается Ви, и так за ночь раз десять, иногда реже, но бывает и чаще. Иной раз подхожу не сразу, сначала недовольно бормочу что-то о том, как же всё достало. Не спится. Может, оно и к лучшему, ведь если ночью поработать, то завтра полдня свободны.
Сентябрь, в котором Вике будет уже полтора года, значит волшебное пособие платить перестанут, пугал. Это при том, что я уже вполне покрывала работой больше, чем основной минимум. Надо бы ещё какую-то работу найти, ага. Закрытие старых проектов наводило страх перед безденежьем. Появление новых — страх не справиться. А ведь ещё у Ле начнётся снова школа, да музыкалка, да художка, да воскреска... И вставать всем раньше, и вообще.
Всё виделось не в радужных тонах.
Катализатором стал ротовирус, схваченный нами на излёте лета. Весь список дел никто не отменял. Но я не могла. Ничего. Вообще. И ни у кого не нашлось времени прийти и погулять с Викингом. Просто погулять. Она уже успела оклематься.
Я стала себя вытаскивать. Медленно. С откатами назад.
Распрощалась с заказчиками, которые платили меньше, чем я готова была брать за потраченное время. Нашла других. Оптимизировала время. Записывала хорошее, случавшееся за день, купила колоду метафорических карт, больше стала заниматься с Викой, больше походов в детские места, больше фото с собой, а не только детских, больше общения и инициативы в общении, любые мероприятия, не разорительные для бюджета, чёткий финансовый план и план на ближайшие лет десять, очередная смена мебели (частичная), нытьё иногда, попытки писать книжку… Примерно тогда же папа мелкой стал иногда переводить на неё деньги. Точнее, делала это его мама. Сначала это была тысяча или две раз в несколько месяцев, потом наметилась какая-то регулярность. Это было каплей в море расходов, но огромным плюсом к ощущению стабильности.
Сейчас это всё звучит воодушевляюще. Тогда со стороны оно так и выглядело. Мне писали иногда. Просили раскрыть секрет. Двое детей, уют в доме, работа без отрыва от детей. На фото. И со стороны. Изнутри это было совершено иначе. Вечное неуспевание, никакой стабильности и гарантий на будущее, всё ещё катастрофическая нехватка сна, необходимость выбирать между порядком и работой, временем с детьми и полезной едой, прогулкой и отдыхом. Несколько месяцев с несгибающимся коленным суставом и адской болью в остальных. Ребёнок, который всегда-всегда был со мной. Но это был путь наверх и к норме.
В два с половиной я честно попыталась отдать Вику в сад. В группу кратковременного пребывания. Не вышло. Тогда я смирилась с тем, что она со мной 24/7 надолго. Окончательно смирилась. И стало легче. Из подарочного ребёнка она превратилась в бунтующего. Зато стала спать по ночам, просыпаясь лишь раз за ночь. Это был колоссальный ресурс. Почти полноценный ночной сон. Тем более, у меня теперь был свой диван, а у неё своё отдельное спальное место.
Больше общения с людьми. Реального и виртуального.
Потом возможность нанять няню. Прогулки без детей. Занятия только для себя. Что это? Жизнь, оказывается, вполне неплоха. Даже местами хороша. И медленно, но верно, к лучшему.
