К цыганским общинам у россиян любой национальной принадлежности отношение особое. Ну, собственно, как и у цыган ко всем остальным, кто путается у них под ногами, не давая вести свой исключительный образ жизни.
Однажды в начале 1990-х я подвозил на своей машине пару нетрезвых цыган. Солидных мужиков, довольных своей жизнью и плывущими в руки шальными деньгами. Тогда такси надо было ловить, а не вызывать по телефону. Я попался им на дороге случайно.
Мужики были шикарно одеты, шли из дорогого ресторана, строили из себя, как минимум, баронов. Тогда, после отмены «сухого закона», цыганские общины у нас, по слухам, переходили с продажи водки на наркоту. Деньги через них шли немыслимые. Мои пьяные добродушные пассажиры обещали щедро заплатить, если я подвезу их прямо к дому.
- Видишь, вот так мы живём, - хвастливо произнёс, обращаясь ко мне, сидящий на переднем сидении толстый пассажир в богатой дублёнке, показывая на несколько трёхэтажных коттеджей в окружении маленьких скромных соседских домиков.
Я покивал, соглашаясь с тем, что их дома шикарные. Оба цыгана удовлетворённо хмыкнули. Было заметно, что настроение у них было приподнятым. Передний что-то по-своему сказал заднему. Тот полез в карман и из толстой пачки денег вытащил очень скромную купюру. Минимальная сумма поездки была дороже вдвое.
Я с удивлением посмотрел на протянутые деньги, перевёл недоумённый взгляд на переднего пассажира, затем на шикарные цыганские коттеджи.
Он всё понял. Ещё раз хмыкнул с улыбкой, видимо, не желая портить себе настроение. И произнёс короткую фразу своему спутнику.
Тот уже недовольно вытянул из пачки купюру помельче. И хмуро протянул обе.
Понимая, что лучше согласиться на этих условиях, я взял деньги. Пожелал обоим хорошего дня.
Мой передний толстый пассажир осклабил свой золотой рот. С трудом вытянул обе ноги в открытую дверцу. Чуть наклонил вперёд свою пьяную голову.
И громко пёрнул в салон…
Долго, громко и протяжно. Целясь в меня. Практически - в упор.
И, не торопясь, выбрался из машины.
Они стояли на тротуаре, о чём-то весело и нарочито громко болтали на своём языке, глядя на меня и мою, обделанную ими машину. Провожали довольными взглядами.
Я открыл все окна. И, хотя было довольно прохладно, долго проветривал салон, не желая нюхать цыганское отношение к миру, окружающему их общность.
***
Оренбург, наверное, один из самых многонациональных городов России. Перекрёсток всех дорог: Европы, Азии, Урала, Кавказа, Сибири. Люди более ста национальностей (без преувеличения) привыкли жить дружно. По крайней мере, спокойно уживаясь с соседом. Уважая его традиции и требуя такого же уважительного отношения к себе.
И, как многократно объясняли мне самые разные жители нашей области, ужиться можно с кем угодно. Кроме цыган. Потому что уважение к себе ромалы принимают за слабость, тут же стараясь показать окружающим своё превосходство.
А уж если сталкиваются с силой, тогда демонстрируют презрение. Ну, хоть так выказать «фи» той мерзоте, которая ни подчиняться тебе, ни кормить тебя не хочет.
Однажды в целинном Светлинском районе на самом крайнем востоке области, я разговорился с одним из местных начальников. Разговор шёл о межнациональных отношениях, которые на целине всегда были на высоте. Ведь туда первоначально съезжались люди со всего Советского Союза.
- Нет, никогда никаких конфликтов на национальной почве у нас не было, - вспоминал он советские времена. – Ну, били, бывало, хамов и мерзавцев, но без учёта национальной принадлежности. Да и дрались-то, как правило, один на один. Никакая община за своих не вступалась. Чтоб всё было по-честному.
- Неужели ни одного случая?
- Ну, был один… Но там, понимаешь, как-то смешно получилось.
- В смысле?
- Да у нас же тогда границ с Казахстаном не было. По разные стороны Тобола - целинные посёлки. Наши и казахстанские. Друг друга знаем. Дружим. Двери не закрываем. А тут – на тебе! К нам в Тобольский цыганский табор нагрянул.
- Откуда?
- Да вот нам и самим было интересно. На сто километров вокруг ни одного населённого пункта. Решили, что из Казахстана кто-то на машинах подбросил. А у нас, сам знаешь, двери открытые, собак нет. Ну, и пошла жара. Бельё с верёвок снимают, кур на улице ловят, тут же ощипывают, и - в казан. Посреди дороги костёр развели. В дома лезут. Если есть хозяева, то сразу – «позолоти ручку». А нет, так вещи пропадают.
Мне не верилось в такое нашествие, но мой собеседник был непреклонен.
- Так всё и было. Не вру ни капли. Пары часов хватило, чтоб наши бригадами с полей обратно в посёлок кинулись. Тут директор совхоза и сообразил. Говорит, ну-ка, братцы, поможем ромалам. Пакуйте их вещи по грузовикам. Наши обрадовались. Враз всё цыганское барахло в кузова покидали. И хозяев вещей туда же. Они ругаются по-своему. Но лезут. А куда деваться?
- И куда же их повезли?
- Наши решили, что они с Казахстана. Хотя те не сознавались, откуда пришли. Ну, и доставили, значит, соседям. В казахстанский Комсомольский. За 70 километров от нас. Там они после разгрузки тоже часа три побыли, так же, как у нас. Их уже те целинники в свои тракторные прицепы загрузили. И – к нашим, в Восточный. А наши уже знали. Директор из Тобольского с директором Восточного созвонился. Тот уж и ЗИЛы приготовил, и парней покрепче. Часа не прошло, как их вывезли в Казахстан. Но теперь уж подальше. В Пушкин. Из Пушкина казахи их - в наш Актюбинский. Оттуда уже наши – обратно, в Теренсай. Из Теренсая казахи опять к нам - в Первомайский. Перезваниваются директора совхозов по границе между собой. Чтоб, значит, уже встречали.
= А как же цыгане? – мне стало не по себе. – Там же женщины, дети…
- Так они уже свыклись с мыслью. Сами из грузовика в грузовик перебирались. Люди они вольные. К дороге привыкли. Как бы сами передвигались в наших степях? А тут с комфортом. Из Оренбургской области в Казахстан. И обратно. Так по границе и плыли.
- До Первомайского?
- Зачем? У Первомайки ихний главный попросил до райцентра подбросить. Там уж совсем недалеко по нашим меркам оставалось. А из Светлого они потом на поезде двинули.
Я прикинул по карте, какими широкими стежками двигался табор, пересекая границу. Сначала на восток, потом на юг и, наконец, на запад.
- Это сколько же они за тот день километров намотали?
- Да что-то около пятисот, что ли… - прикинул мой собеседник. – А то и больше. Я вот сейчас уже думаю, что они нарочно там в Тобольском начудили. Чтоб, значит, их вывезли подальше. Знали, что целинники – народ крутой, но женщин с детьми не обидят. Ну, вот посуди сам, сколько времени этому табору пришлось бы нашими степями колесить? А тут – с ветерком. Говорят, когда они в райцентре разгружались, довольные были. Хохотали в голос. Что-то обсуждали по-своему. Наверно, как ловко русских с казахами провели.
