12 июня на 85 году жизни скончался Ярослав (Стефан-Ярослав) Михайлович Ке́род – выдающийся отечественный тренер по дзюдо, чей тренерский и преподавательский стаж составлял более 50 лет. В 2016 году мне посчастливилось побеседовать с этим человеком, который поразил меня тогда общим благородством облика и превосходными физическими кондициями: на девятом десятке он продолжал тренировать, и не «заочно», а выходя в кимоно на татами. Произвела впечатление и его интеллектуальная форма, в разговоре он оперировал огромным массивом информации, демонстрировал тренировочные конспекты, где были данные по каждому спортсмену, которого вел, а формулировки были предельно внятны, точны, конкретны. Ничуть не пытаясь казаться мудрецом, он выглядел именно так: как человек, который знает о своем деле, вообще о жизни гораздо больше, чем говорит, но никому своего знания не навязывает.
Вот фрагменты этих бесед.
Ярослав (Ярослав-Стефан) Михайлович Керод (13 ноября 1934 – 12 июня 2019) – заслуженный тренер СССР, мастер спорта международного класса, трехкратный чемпион CCCР по самбо. С 1986 по 2004 год являлся старшим тренером сборной команды Советского Союза и России по дзюдо. Среди воспитанников Ярослава Керода чемпионы мира по дзюдо Сергей Косоротов и Юрий Соколов.
Светлая память.
Подготовил Сергей Князев.
– Когда дзюдо вошло в вашу жизнь?
– Когда было решено, что Советский Союз будет участвовать в токийской Олимпиаде 1964 года по всем видам. Тогда ввели два новых вида в олимпийскую программу: дзюдо и волейбол. До 64-ого их в программе не было. Но как такового вида спорта дзюдо в Советском Союзе не существовало. Была борьба самбо. История эта известна.
Мы не начинали с нуля в 64-ом году, потому что самбо было развито довольно-таки хорошо. Правила, конечно, отличались, в самбо шире арсенал технических действий, отсутствовал только удушающий прием, который и до сих пор в дзюдо есть. У нас считали, что удушение это негуманно. И действительно, могут быть последствия серьезные, но тем не менее до сих пор этот прием существует. Мы были твердо уверены, что достаточно самбистам прийти в дзюдо, и мы там всех победим. Хоть и считалось, что самбо есть во всех республиках, но по существу оно было развито только в Грузии, в Москве, в Ленинграде и на Украине. Поэтому, как правило, медали разыгрывались между этим четырьмя регионами. Так что в этих центрах было сконцентрировано всё лучшее и среди тренерского состава, и среди спортсменов. Первый раз сборная Советского Союза приняла участие в чемпионате Европы в 1962 году. Соревнования проводились на, скажем так, смешном уровне. Они проводились по данам, то есть по разрядам. Заявки как таковой не было. Приехал, записался, взвесился, ну давай, выступай. А человек со вторым даном пришел, но по третьему записался. Сумбур царил. В общем поборолись. Командой стали третьими. Вроде как нормально. Потом уже пошли готовиться по плану, как положено. Выступили на Олимпиаде, спустя несколько лет появилась Федерация, расширилась география занимающихся дзюдо в нашей стране.
– Как вы сами оказались в дзюдо?
– Я оказался в самбо. А так как моей категории не было, хотя я уже был двукратным чемпионом Советского Союза по самбо, то в дзюдо я не боролся. Я закончил Ленинградский Военный институт физкультуры, служил в армии, потом был направлен на службу в ЦСКА, потом опять вернулся сюда, в Ленинград, в этот же институт на должность преподавателя кафедры спортивно-технических дисциплин, куда входила борьба, бокс, фехтование, штанга и стрелковый спорт. Работал, сам продолжал выступать.
Беседа А. Шидловского с Я.М. Керодом
– Вы обладали всеми необходимыми квалификациями, но заявляться в дзюдо не рискнули из-за недовеса.
– Ну не было моей весовой категории! А бороться с более тяжелыми совершенно бесперспективно. Хотя я выступал по дзюдо потом, когда ввели категорию 63 кг, но мне уже было за 30. И на международных соревнованиях выступал, и вполне прилично.
– Когда вы переквалифицировались в тренеры по дзюдо?
– Чистым тренером я стал после того, как я уволился из армии. Это был 82-ой год.
– Как вы познакомились с Анатолием Семеновичем Рахлиным?
– Ленинградские специалисты по этому виду все были друг с другом знакомы. Мы постоянно были в контакте, потому что проводились чемпионаты города, другие городские турниры. Выставляли общую команду города на чемпионат Советского Союза. Рахлин работал в трудных условиях, потому что он воспитывал спортсменов, а потом они должны были уходить. Если поступал спортсмен в вуз, то можно было дальше работать. А призвали его в армию – всё, тренер уже теряет контроль над ним. А потом спортсмен отслужил армию, ему предлагают какие-то условия, спортсмены остаются или в армии, или в милиции. В силу организационных возможностей Анатолий Семенович не мог держать у себя людей, которых воспитал. Потому что им надо создавать определённые условия. На базе Металлического завода таких возможностей же не было. Хотя каких-то людей он мог здесь держать. Платили якобы за то, что он в цехе работал. Были такие должности, что можно было на работу не ходить, а только тренироваться. Но платили копейки. Я ему сочувствовал всегда. Говорю: «Толя, мне тебя жалко». А он в ответ: «Ну ты же опять ограбишь!» Я в свою очередь: «Не ограблю. Призовут парня твоего, отправят на Дальний Восток или еще куда к черту на рога, что, тебе легче будет что ли? Мы его здесь оставим, ты же можешь ходить на тренировки, за ним следить». Он понимал, что повлиять на эту ситуацию невозможно.
– Вы дружили?
– Нельзя сказать, чтобы дружили. Я вообще, если схожусь с людьми, то навсегда. А если ничего нас не связывает, то принцип общения такой: надо человеку помочь – помогу, если имею возможность.
– Когда вы уволились в 1982 году из армии, вы продолжали работать тренером?
– Да, в СКА. Но и до этого у меня в Военном институте физкультуры, где я преподавал, были спортсмены, которые входили в сборную Советского Союза по дзюдо. Человека три-четыре было всегда. Многие, когда заканчивали выступать в дзюдо, шли обратно в самбо. И еще там лет десять выступали спокойно на уровне сборной команды Союза.
– Помните свои ощущения в конце 80-ых – начале 90-ых?
– Вы знаете, перестройка, реформы, – это всё нас как-то мало коснулось. В начале 80-ых я еще в армии служил, и потом, оставшись в армейской структуре, не ощущал в чем-то недостатка. Ну, было чуть похуже, чем раньше. Ну, может, детско-юношеский спорт пострадал, а «верхние этажи» – нет. Была штатная команда ЦСКА, там было несколько офицерских должностей, и несколько гражданских должностей. Чемпион Советского Союза, место есть? Возьмем. Даже, если нету мест, всё равно берут, потому что кого-то из тех, кто уже в этой команде есть, а его результат ниже, переводят на другую должность, на ступеньку ниже уходит, в округ. Тут ему находят должность, он тут служит, тренируется, работает. Помогают с жильем. Было просто. Если результат есть, тебя никто не бросит. Обеспечены официально были все. Не ахти как, но не хуже, чем в других областях, даже чуть-чуть получше. Потому что были и заграничные поездки, и тренировочные сборы. Их было, слава богу, 250 дней в году. Централизованная подготовка в составе сборной команды Советского Союза, потом – России. В 1986 году меня перевели из армии в штат Госкомспорта. Занял должность тренера сборной команды Советского Союза по дзюдо. Больше 20 лет был тренером сборной команды страны…
– Как сборная изменилась за эти двадцать с лишним лет?
– Она изменилась качественно, резерв отсутствует сейчас. В национальной команде его нету. Это идет от общей системы физического образования и физической культуры в России. Упала массовость, ушли профессионалы. Умерли или работают в других сферах. А тогда резерв был большой, начиная с детско-юношеского спорта, преемственность была. Когда я пришел в сборную команду Советского Союза в качестве тренера, то у нас на учебно-тренировочный сбор приезжало примерно пятьдесят человек по смете Госкомспорта. И это только мужчины, женского дзюдо еще не было. Армия, «Динамо», профсоюзы за свой счет присылали еще примерно столько же. Все вместе работали. Главный тренер и тренеры по весовым категориям имели возможность присмотреться к спортсменам, которые проявляли себя. И мы с ними начинали работать. То есть он еще не в сборной команде, а только как бы прикомандированный. Но уже он на виду, его уже знают. Даем ему выступить на международных соревнованиях, смотрим. Кто-то отсеивается, кто-то продолжает оставаться на этом уровне, а кто-то прогрессирует. За основу работы не брали принцип «а он и так хороший, ему не надо выступать на чемпионате Советского Союза». У нас тогда этого не было. Чемпионат Советского Союза – это обязательный старт для формирования национальной команды. Были случаи, что отдельных спортсменов освобождали, но это была либо травма, либо болезнь, либо какие-то другие обстоятельства. Это не носило массового характера. Главный тренер не имел права распоряжаться спортсменом, который проживает, скажем, в Молдавии. За Молдавию выступает на чемпионате Советского Союза, а ему говорят: «Ты выступать не будешь!». Тогда Молдавия говорит: «А на кой хрен он тогда нужен?! Мы его обеспечиваем, мы его воспитали, он у нас работает. И вдруг кто-то освобождает его от соревнований. Так и забирайте его тогда». Логика есть в этом. А сейчас главный тренер запрещает выступать на чемпионате России.
– Запрет идет лично от Эцио Гамбы?
– У него штат есть. Я с Гамбой не работал, как там у него построена эта работа, не знаю. Но эта логика: «Не надо ему выступать. У нас уже сборная команда есть. Все остальное это ваши заморочки, там чемпионат и все остальное, – нас не касается», – ну, глупо это, по крайней мере, неполезно. Потому что регион теряет интерес к этому виду спорта. Как это у нас в то время делалось?
Соревнования в весовой категории на чемпионате Советского Союза закончились – мы тут же садимся, все попавшие в шестерку со своими тренерами приходят, и нас два-три тренера, которые со сборной работают, главный тренер там же. Ну вот первое место, который занял, там, Петя Иванов, у нас есть такие-то и такие-то старты до чемпионата Европы. Эти вот старты будут формировать команду. Выберите себе. Приоритет чемпиону дают. «Мы поедем, пожалуй, вот сюда». Второе место – туда. Третье место – туда. Ну и т.д. А потом получается, что поехал туда первый номер, провалил один турнир, и второй. На Европу как его везти? А тот, кто стал третьим, выиграл сильный турнир. По рейтингу он лучше этого, да еще и моложе. А потом из ЦК компартии Узбекистана звонят в Госкомспорт. Председатель Госкомспорта вызывает главного тренера к себе, говорит: «У тебя узбек – чемпион Советского Союза. А ты его не берешь на Европу. Первый секретарь компартии Узбекистана звонил, говорит, дискриминация». Тренер в ответ: «Ну да, он чемпион, но у него результаты стали хуже». Получается, надо отбиваться. Тогда мы и перестали сильнейших борцов освобождать от участия. Чтобы не было вот этих разговоров. Так как сейчас первых секретарей нету, то, получается, можно делать все, что угодно.
– В начале 90-ых, когда уже не было единой советской команды, как складывалась работа в сборной страны?
– Смешная ситуация получилась. На первый чемпионат Европы, когда каждая советская республика стала отдельным государством, поехали все своими командами. Я не помню, сколько в сумме они нагребли медалей тогда, но больше половины – точно. Европейцы схватились за голову. У меня был приятель – поляк. Он говорит мне: «Слушай, как же вы формировали команду? Вы же прыгали от счастья, если у вас две золотые медали было на чемпионате Европы. Вас уже не ругали, если хотя бы одна. Как же вы так команду формировали, если сейчас половину золота взяли?» Да черт его знает! Получается, не мы формировали, а секретари ЦК компартий союзных республик. Лезли не в свое дело. А потом всё. Эта система разваливалась, все стали по своим норам тренироваться, результат, конечно, ушел. Ведь в спорте для тренировок нужен партнер. Даже бегунам, хотя, казалось бы, что им – включился и побежал. И пловцам, и лыжникам. А уж нам сам Бог велел. С тенью же не будешь бороться. Нужен человек, который в левосторонней стойке стоит, в правосторонней. Высокие, маленькие и т. д.
– С чем связан ваш уход из сборной России?
– Начались перестановки, люди, с которыми я работал, ушли, а тех, кого назначили, я не понимал. Год в сборной я работал с женщинами. Одно время назначили старшим тренером женской сборной Валерия Алексеевича Тизяева. А он с дамами работать не очень любит. И говорит главному тренеру Авелю Казаченкову: «Забирай тогда меня от них, давай я с мужиками, а кто-нибудь другой с женщинами». И я так год работал или даже больше. С женщинами тоже было интересно работать. Они старательнее, чем мужчин. Но там тренеры совершенно дремучие были, не лучшие. Многие из самбо пришли, в эту сторону всё пытались работать. Но мы наладили работу. Хорошо дамы боролись. Призеры чемпионатов мира, Европу выигрывали.
– Есть какие-то особенности работы именно с женщинами?
– Конечно. То, что для мужчин хорошо, для женщин – не очень. Но я работал и с мужчинами в то время. У меня был ученик, Сергей Косоротов. Я отработаю с Косоротовым, приходят женщины. В женской команде я работал с тяжеловесом Светланой Гундаренко. Это был 94-95-ый год. И Косоротов, и Гундаренко чемпионат Европы выиграли.
Фильм о С. Гундаренко из цикла "Старое кимоно"
– Женщины вес гоняют точно так же, как мужчины?
– Конечно, теми же методами. Некоторые помногу гоняют. Я, кстати, противник большой сгонки веса. Нервная система изнашивается, да и для здоровья не полезно. Если у тебя вес 65, 70 кг, сбросить 2-3 кг – это полезно. Становишься быстрее, собраннее, посуше. А уже 5-6 – это чревато последствиями. Попадаешь в функциональную яму, и всё. Одна схватка – и закончил соревнование. Но вообще-то за этим должен следить врач или комплексная научная бригада. Часто этого нет.
– Что исчезло с Советским Союзом, чего вам жаль?
– Глава федерации, главный тренер, да все имели при Советском Союзе рычаги воздействия на спортсмена. Например, опоздал спортсмен на сборы без предупреждения, приезжает к вечеру. Главный тренер говорит: «Чемодан в руки, кругом, и домой». Даже, если это первый номер сборной, не имело значения. Не вышел на зарядку или опоздал на тренировку – минус 50 рублей от оклада за этот месяц. Всё, никого не надо уговаривать. Никого не надо просить. Это твоя прямая обязанность – быть в строю. Болен – лечись. Вылечился – тренируйся. Тренируешься плохо, замечание получил – вон отсюда. У одного с рук сошло – сразу кто-то то же самое пытается себе устроить. А сейчас рычагов воздействия на спортсменов у тренера практически нет.
– Почему? Чемодан в руки, кругом, и домой.
– Ну отчислил ты его, так себе же хуже сделал. Если раньше это можно было, потому что были равноценные замены и можно было кого-то вместо провинившегося поставить, то сейчас этого нет. Я посмотрел на нашу олимпийскую команду. Нет скамейки запасных, нет резерва. И нет человека, который хочет и способен сделать это. А тут как ни изворачивайся, если это спортсмену ничего не надо, ты ничего не получишь. Недоверие появилось между тренерами и спортсменами. Раньше этого не было.
– Были ли какие-то характерные черты у ленинградского дзю-до? Например, хорошая тактическая подготовка, или физическая подготовка, или запредельная мотивация…
– Нет, всё это появлялось равномерно у всех. Многое зависит от правил соревнований. Поменялось что-то – тенденция сразу в работе меняется, в соответствии с требованиями правил. Было время, когда в самбо, это год 65-й, 67-й, правила соревнований по самбо были жестче, чем дзюдо. Технические действия требовали более высокого качества исполнения. Например, не оценивались броски, если во время броска у соперника не отрывались ноги от ковра. Все эти сваливания не оценивались. Сегодня считается, что по технике дзюдоисты выше самбистов, а тогда было наоборот. В силу того, что такие правила ввели, за два года борцы, которые имели грязноватую технику, исчезли. Потому что, что бы они ни делали, если нет фазы полета с отрывом, прием не засчитывается. Раз не оценивается, значит невозможно выиграть. Раз не выиграл, значит, никуда ты не попадаешь. И это было хорошим стимулом, чтобы молодые уже именно с этими качествами пошли. И сборная команда страны стала выделяться. Прогресс был в этом плане.
– Кто из тех, кого вы встретили за более чем 50 лет вашей работы, произвел на вас наибольшее впечатление масштабом личности?
– Человек, который неудобен всем, на самом деле часто обладает исключительными качествами. Только надо найти их и направить в нужное русло. Если это вовремя почувствовать, будет результат. У меня был спортсмен Юрий Соколов. Он вообще разгильдяй, совершенно ненадежный человек, не знаешь, чего от него ждать. И вместе с тем, одареннейший от природы двигательно. С иным работаешь год-два, чтобы чего-то обиться, а с этим – неделю. Дай ты ему волю, и он придет куда надо. Потом вдруг – раз, и он может тут же забыть всё, что делал. Вот такие перепады. Я не говорю, что только таких надо искать, это не обязательно, но если есть такая личность – его надо беречь. А есть другой пример, например, был у меня такой спортсмен Сергей Косоротов. Он двигательно неодаренный человек. Но если он движение выучил, освоил, нет такой силы, которая выбьет у него это из головы. Он умрет и еще в гробу будет сорок лет переворачиваться в ту сторону, в какую надо. Надо только найти подход, как это развить. Я помню, говорю Юрке Соколову: что-то ты мне не нравишься, желтый, давай сегодня не будем тренироваться. « – А, – говорит, – хорошо!» И пошел. А остальные работают. Возвращается. «Мне стало лучше». Я говорю: «Юра, уйди от меня и, чтоб я тебя не видел». « – Да нет, я действительно хорошо себя чувствую». Я знаю, что ему сегодня надо потренироваться и знаю, что он будет делать всё наоборот. И все-таки он отработает как надо, и даже лучше, если это будет в конфликте со мной.
А потом чувствуешь, что ему надо отдохнуть. Тогда говоришь: « – Так, Юра, мы сегодня должны вот это сделать и еще вот это». « – Я больной, у меня горло болит, я не могу». Я говорю: «Юра, не притворяйся». И в конце концов делаю так, чтобы он отдохнул.
Фильм о Ю. Соколове из цикла "Старое кимоно"
Главный тренер сборной СССР 1980-1988 гг. Геннадий Калеткин:
«Ярослав Керод – замечательный педагог, очень тонкий тактик, методист и психолог, он сумел подобрать ключи к такому сложному спортсмену, каким был Юрий Соколов. Но Ярослав Михайлович Керод воспитал и чемпиона мира Сергея Косоротова, который и по своим спортивным качествам, и психологически был полной противоположностью Соколову. Помню, Косоротов специально приезжал в Ленинград тренироваться в КШВСМ у Ярослава Михайловича, жил в общежитии, и дома у тренера. Керод замечательно работал в сборной страны».
