— Ты совершенно меня не понимаешь, — говорила девочка-северный-ветер. Но чаще она молчала о том, что он совершенно ее не понимает. Вокруг звенело лето, вокруг исходило липовым медом лето, вокруг танцевало яркими бабочками лето, а девочка смотрела в небо и молча плакала. Ей было тесно – в липовом городе, в июньском городе, в разноцветном цветочном городе. Ведь она была северным ветром, и не обычным — земным, холодным, — а совсем другим.
У вселенной тоже есть свой северный полюс, верно?
— Ты совершенно меня не понимаешь, — строго говорила девочка-северный-ветер, и мальчик-с-огненными-крыльями замирал, парализованный ледяным взглядом. Исчезал, растворялся, падал в бездну, закрывался языками жгучего огня, вспыхивал обидой, кривил губы, сверкал звездными зрачками. Умирал. Был счастлив. Жил!
Девочка хлопала дверью и пыталась не уничтожить мир. Она знала, что через пять минут мальчик принесет ей черешню, мятный чай с лимоном, и она закричит яростно и отчаянно:
— Я тебя придумала, тебя не существует, ты меня совсем не понимаешь, — потому что она была северным ветром и была больше планеты, на которой росли черешни и лимоны. Мальчик-с-огненными-крыльями всё понимал, но у него были только черешни и отчаянные зеркальные глаза. Он очень хотел быть живым. А рядом с девочкой жизни было чуть-чуть больше, чем в медово-липовом городе. Страшной, холодной, колючей жизни.
Но лучше такая, чем пустота, верно?
— А какой настоящий? — замирая, спросит мальчик, понимая, что всё равно не поймёт её. Кто может быть настоящее, чем он? Кто? Живой, теплый, веселый, уютный, смешной, ласковый, требовательный, обязательный, надежный. Девочка попытается ответить, разведет руками, сделает строгое лицо, от которого ему плохо, и скажет:
— Большой, храбрый, долгий, как луч звезды, пламенный, острый, опасный, жёсткий и яростный, сметающий преграды, больше, больше, чем я! Больше!
Мальчик вздохнёт, качнет головой и принесет ей белый шоколад:
— Съешь, он сладкий и с орехами…
Девочка-северный-ветер съест черешню, кусочек шоколада, выпьет чай и подумает, что скоро начнутся вишни, а потом — виноград. Это вкусно, безумно вкусно, это заполняет пустоту. Все эти цветные чашки, яркие шкатулки, полные стекляшек, которые так и не стали рубинами, все эти нити и бусины, все эти стихотворения и сказки, все эти дороги и тропинки. О, эти дороги! От липового города, каштанового города — к шумному морскому городу! И к речному строгому городу. И к горным поселкам, и к ярким лугам, о, эти дороги и тропинки!
— Я хочу в Аргентину, — строго скажет девочка-северный-ветер и пойдёт создавать разноцветные бумажки, с помощью которых можно подняться в пластиковую мертвую птицу и долететь до длинных берегов с длинными пологими волнами. — Представляешь, берег длиной в пять тысяч километров! Идешь-идешь, и никого…
Мальчик представлял. Он тоже хотел в Аргентину. И всюду, куда хотела девочка. Он тоже пытался создавать — пушистую зловредную кошку, тропинки, кино, кофейни, рестораны, пироги с вишней и даже дорогу в Краков! Там храмы, и улочки, и кофейни, и рестораны, и девочка вернется, и скажет, что город похож на другие города. Ничего нового, всё старо, всё обычно, всё повторяется. А потом схватится за виски и закричит:
— Я хочу к звездам!
— Я тоже, — скажет мальчик с зеркальными глазами, вздохнет и погладит девочку по голове. Распахнет невидимые огненные крылья и молча заплачет. Очень тяжело удержать заблудившийся северный ветер. Почти невозможно. Только если он сам хочет быть удержанным.
Потому что иначе вообще некуда лететь, Земля-то круглая, верно?
А потом они пойдут гулять, потому что в комнате со шкатулками, чашками и пушистой зловредной кошкой обоим становится тесно и пусто. Стены оказываются картонными, а мир за окном – разрисованной лубочной картинкой, слишком плоский, чтоб выглядеть настоящим.
А потом они будут бродить по липовому городу, по каштановому городу, держась за руки, и мальчик-с-огненными-крыльями будет вздрагивать от близости ледяной, колючей, опасной звездной бездны. Вздрагивать и гордиться — со мной, со мной! А девочка-северный-ветер будет молчать, дрожать и думать, что всему есть предел, что есть предел каштанам, липам, чашкам, вишням и даже времени. Но нет предела северному ветру, нет предела, нет. И не будет.
Они будут смеяться, вызывая самую взаправдашнюю пожарную машину на самый взаправдашний пожар, который никто не заметит. А машина приедет и потушит. Никто не пострадает, даже заброшенный дом, который попытался сгореть, не сгорит. Жаль его. Так хотел перестать быть, так хотел, но нет, они не дали. Пусть пока еще побудет.
И в город придёт гроза. Накатит, медленная, неотвратная.
И девочка будет думать: «Не могу, не могу больше, невыносимо быть просто девочкой, а не грозой, молнией, ветром, небом, облаками. Не могу, не могу больше — хочу стать большой, как мир, страшной и неотвратимой, как вселенная».
И мальчик будет думать: «Не могу, не могу больше, она совсем меня не любит, она такая сердитая, такая чужая. Не могу, не могу больше — хочу, чтоб она мне улыбалась, чтоб она мне верила и радовалась…»
А потом они будут прятаться под ветром от стены ледяного дождя и пытаться проскользнуть между каплями, между струями. Но не выйдет: нет струй, нет капель, есть серебристая июньская стена. Она отразит их несчастные счастливые лица. Они нырнут в неё с размаху, прыгая по лужам, прыгая через лужи.
Потом возьмут два стаканчика кофе, смеясь над смертными, простыми, завистливыми, которые прячутся под навесом кафе. Они подставят стаканчики небу, и капли будут лететь во все стороны, и будут пахнуть кофе, разбавленным грозой.
— Зато мы можем путешествовать, — скажет мальчик-с-огненными-крыльями, улыбаясь грозе и кофе, скажет уверенно, ломко, требовательно, испуганно и весело. — Наша жизнь только начинается, только начинается, и впереди столько приключений!
И девочка-северный-ветер поднимет стаканчик выше, чтоб наполнить его тучами, молниями и градом, ледяным, круглым, как маленькая тесная планетка, градом. И промолчит. И промолчит громом, шумом ливня и гудками машин, ускользнет от завистливых взглядов совсем сухих людей под навесом. Заплачет молча: хорошо плакать, когда кофе полон летней грозой, а мальчик-с-огненными-крыльями, которого она придумала, никогда ничего не понимает.
Потому что это просто краткий прекрасный миг длиной в краткую жизнь, верно?
Автор: Char Li