Я просочилась за дверь в ужасе от происходящего. Что со мной происходит? Куда я попала? Что эта Нора сделала с моим языком?
Судорожно соображая, я забаррикадировала проход массивным разлапистым стулом, отбежала в противоположный угол и схватилась за голову.
Муравейник. Вчерашние галлюцинации. Паника брата. Пилоты, ведьмы, колдовское стекло и снова этот Муравейник! Что происходит?
Я хотела заплакать, но язык распух. Мне казалось, что он занимает весь рот, им было совершенно невозможно пошевелить. А вдруг я задохнусь? Взвизгнув от страха, я перепрыгнула через кровать и украдкой выглянула в «холл» с чудесным окном. Норы там уже не было, зато переминалась с ноги на ногу та самая аловолосая девочка, на которую я набросилась в коридоре. Она стояла ко мне спиной и была поглощена выделыванием странных пасов. Как бы я ни переживала из-за своего распухшего языка, отвести взгляд было не в моих силах.
Повинуясь жестам аловолосой, пространство шло лёгкой рябью. Тут и там, откуда ни возьмись, выплывали разные предметы. Вдоль стен, как причудливый деревянный вьюнок, вырастали высокие стеллажи, на полках возникали пухлые тома с цветными корешками, пол из обыкновенного белого линолеума превращался в расшитый звёздами ковёр… С потолка девушка выволокла зелёную планетку — та зависла в воздухе и засветилась мягким лимонным сиянием.
Напоследок моя недавняя провожатая обвела комнату широким жестом, нарисовав всем появившимся предметам чёткий контур. После этого воздух перестал рябить, и всё улеглось — только уголок белого холла, над которым она поработала, стал светящимся и пёстрым. Я хотела восхититься, открыла было рот… И вспомнила о наведённом Норой безголосии, о котором успела напрочь забыть за какие-то секунды.
Вновь ощутив весь ужас случившегося, я кинулась к девушке, как к старой знакомой: тронула её за плечо и жестами попыталась извиниться и объяснить, что произошло. Она сощурилась, но не рассмеялась, а только сочувственно встряхнула своими гремучими фенечками на запястьях:
— Это же Нора, да? Не попадайся ей под горячую руку. Лучше вообще не попадайся Норе на глаза, новенькая… Пошли к госпожа Ирине. Она тебя расколдует.
«Расколдует». Оставшись без голоса по щелчку пальцев Норы и увидав, что творит эта аловолосая, очень сложно не верить в магию. Но только всё-таки — как меня сюда занесло? И что это за место?..
Я мычанием привлекла внимание девушки, обвела рукой мрачноватый коридор, в который мы вышли из холла, и вопросительно округлила глаза. На этот раз она поняла меня не совсем верно:
— Это Сухотравье. В этом коридоре сушат травы и цветы, поэтому так мрачно: некоторые корни можно сушить только в темноте и на холоде. Дальше швейная мастерская и потом класс рун и узоров. Ты не переживай, госпожа Ирина быстро тебя расколдует. Главное, не попасться по пути на глаза Кодабре.
Я благодарно кивнула, решив отложить прочие вопросы до тех пор, пока ко мне не вернётся речь. Тем более и без разговоров было на что посмотреть: в прохладном и сумрачном коридоре повсюду — на стенах, на потолке, на крючках и на стеклянных полках — были развешаны и разложены травы, коренья, пучки, брикеты и целые сухие букеты. За пушистыми метёлками ломких стеблей проглядывали какие-то таблицы, картины и рамки. Если бы не знакомство с Норой и не её фокус с моим голосом (а ещё не разукрашенный как по волшебству уголок холла), я бы с лёгкостью решила, что этот коридор — лаборантская кабинета географии или биологии, полная гербариев и образцов.
Наконец Сухотравье кончилось, и мы нырнули в яркий зеленовато-серебристый свет — словно оказались в аквариуме. Я зажмурилась — так непривычен был резкий свет после долгого сумрака, — но чуть погодя разглядела: это был вовсе не аквариум, а просторная комната, полная танцующих бликов, отражений, блеска, перезвона и какого-то мелодичного постоянного перестука: ток-ток-ток-ток-ток…
— Швейная мастерская, — объяснила аловолосая. — Тут ставят метки на одежду — ну, такие вышивки с инициалами владельца.
Что ж, это вязалось с пансионом благородных девиц гораздо лучше, чем мётлы, пилоты, Нора, некая госпожа Кодабра и всё остальное. Хотя сама комната мало располагала к чинному рукоделию: посредине стоял длинный стол, заваленный грудами полотна, которое вращалось, дрожало, переливалось разными оттенками и совершенно не желало лежать спокойно, как положено обыкновенному ситцу или шёлку. По обе стороны от стола, тут и там, в плетёных креслах, на диванчиках и на табуретках сидели ученицы, судя по росту — и старшие, и младшие, все в форменных платьях. Но шили отнюдь не все: некоторые читали, некоторые, точно как моя провожатая несколько минут назад, вытягивали из воздуха разные предметы. Над столом потрескивали оранжевыми и синими искрами низкие висячие лампы, а у дальней стены мастерской такими же искрами бурлило широкое устье огромной разрисованной печи. Я сощурилась и различила на белых боках руны вперемешку со схемами, рожицами и вездесущими надписями вроде «П+Д= ♡».
— Ты же слышала про нити магии? Первым делом учат вышивать защитные метки. Потом уже всякие другие. У старших есть факультатив по приворотным меткам, прикинь? Но они, по идее, уже всё проходят к выпускному классу и на уроках в основном шьют себе настоящие мантии, — в её голосе прозвучала зависть и лёгкое сожаление. — Ну а нам никаких мантий не полагается, пока не дорастём до тренировочной деревни. Плюс сейчас так много народу, потому что все готовятся к пикнику.
Что за пикник? Что за тренировочная деревня? Почему туда нужны мантии? Какие ещё нити магии?
— Представь, ты вплела в ткань своего платья колдовские нити — защитную, например. И любовную, — хихикнула аловолосая. — В таком платье все будут от тебя без ума, и никакое заклятье так запросто не подействует. В мастерскую, кстати, лучше приходить на сытый желудок. И выспавшейся. Потому что шить так ску-у-учно… Едва иглой ковыряешь.
Пока она болтала, я глазела по сторонам, приумножая в голове хаос впечатлений. Мы шагали довольно быстро, да и мастерская, хоть и казалась просторной, вовсе не была громадной — по крайней мере, на вид. Однако дверь на другом конце приближалась подозрительно, подозрительно медленно…
— Сейчас в этом классе занятий нет, вот и собрались все, кто свободны. Тут обычно теплее всего. Хотя печка не столько тепло даёт, сколько колдовство. Ткань должна быть тёплой, так в неё проще вплетать колдовские нити — они по разогретому полотну не скользят. Старшие — вон в том углу у печки, видишь? В длинных платьях с жилетками? — как раз мантии довышивают. Сегодня вечером у них первый выход.
Будь мы в обычной школе, я бы назвала этот класс кабинетом труда или технологии. Но колдовская печка, и дребезжащий перезвон, и летающие по воздуху клубки ниток, и высокая темноволосая девушка, которая, привстав, взглядом накинула расшитый платок на одну из ламп, и та засияла сквозь цветные узоры, как блестящий шар…
Куда я попала?!
Наконец мы добрались до кабинета рун и узоров. Его двойные стеклянные двери были разрисованы какой-то прозрачной краской, очень умелой рукой: были выписаны чёткие, совсем не знакомые мне буквы, символы, какие-то знаки, похожие то ли на иероглифы, то ли на пиктограммы.
— Идём, — аловолосая толкнула створку дверей и осторожно протиснулась в кабинет. — Давай, давай. Не стесняйся.
Но я всё равно стеснялась. И робела. Потому что была совершенно выбита из колеи. Может быть, всё это снится? Уж слишком обыденным здесь было колдовство, встречавшееся ну просто на каждом шагу…
Глава 1. Тайное слово, тёмный гость