Подписывайтесь на мой канал, дорогие друзья! Каждый из вас ставший моим постоянным читателем, вдохновляет меня, подтверждая, что пишу я не зря!
Ранним утром выпал снег. Легкие, почти невесомые снежинки, плавно кружась, медленно опускались на застывшую от внезапного холода землю. Снежинки падали стыдливо, как бы жалея землю, едва оттаявшую после долгой и суровой зимы. Не спеша, они накрыли снежной периной продрогшее поле, и горный аул погрузился в белое безмолвие. Долгожданная весна как будто бросила людей, на что-то обиделась и вновь уступила место зимним холодам и метелям. Восьмидесятая по счету весна... Дедушка Расул, щурясь от снежинок, поплотнее запахнул бараний полушубок и, опираясь на узловатый посох, побрел к старому раскидистому дереву, росшему в конце двора. Там, за невысоким забором, поле. За ним текла бурная речка, а дальше высились неприступные горы. Они были похожи на дремлющих великанов в белых меховых шапках, которые вот-вот проснутся и, стряхнув с себя снежный покров, пойдут бродить по свету. На душе как-то тяжело... Может потому что ночью в горах протяжно выли волки? Всю ночь старик не спал из-за их тоскливого воя. Внезапно вернулись холода, и в ауле сделалось неспокойно. Охотники на днях в ущелье видели стаю серых. Недаром, видать, нынешней ночью собаки встревожились –значит, где-то волки бродят. Иногда голодным волкам под покровом ночи удавалось спуститься в селение, незаметно пробраться в хлев и, разжившись барашком, набить мясом желудок и упиться кровью. Иной раз они уходили незамеченными, но чаще удача им изменяла. Припертые в угол рассвирепевшими собаками они ввязывались в отчаянную грызню. Тогда волкам приходилось туго. Хозяин домашнего скота, услышав визг и рычание, бежал в хлев с ружьем, раздавались оглушительные выстрелы, и стая возвращалась в горы с потерей. Но как без этого. Жизнь в горах сурова, особенно в холодное время. Тяжело и человеку, и дикому зверю. Кто же спорит…
Старец, тяжело опираясь на палку, с трудом добрался до топчана, и сел. Столько лет уж прошло, но в памяти живет его верный друг и брат Карай – волк которым он подружился навсегда… Столько лет прошло… Старик приник головой к могучему стволу дерева, закрыл глаза, и скупая слеза внезапно потекла по морщинистой щеке. Сегодня дедушке Расулу Магомедову исполнилось восемьдесят лет. Годы, годы, годы…В тот день, когда юная Зари родила первенца, охотник Адилхан, принес домой новорожденного волчонка которого нашел в разоренном логове. Сирота тыкался слепой мордочкой в теплые ладони Зари едва отошедшей от родов, тихонько скулил, и искал мать. Тело ее уже наверное болталось притороченным к седлу какого-то охотника, и в сосках застыло молоко которое так и не испили умерщвленные щенки. Сердобольная Зари выходила несчастного малыша, и с тех пор Расул и Карай росли вместе. Мальчик и волчонок радовались жизни, набирались сил, опыта, горевали и плакали вместе, когда боль утрат сжимала их сердца. Однажды во двор пробрались бродячие собаки, и ввязались в драку с Караем. Расул в то время пас колхозное стадо в горах. В середине зимы морозы стояли лютые, трудно приходилось всем, особенно пастухам. Заночевал он в пещере у костра, укрывшись овчинной шубой деда. Два здоровенных пса стерегли овец и угрожающе рычали в темноту, где время от времени вспыхивали и гасли зеленые огоньки волчьих глаз. Парень, уставший за день дальнего перехода, уснул у потрескивающих в огне головешек, как вдруг словно кто-то одернул его. Он испуганно открыл глаза и схватился за ружье. Там у входа в пещеру едва различимый в красном свете костра стоял...Карай, которого он мог бы узнать из тысячи. Волк стоял с приподнятой лапой, склонил голову, словно каялся в чем-то и сожалел. У Расула похолодело сердце. Он вскочил и бросился к силуэту, но, споткнувшись о котомку, упал на каменистый пол пещеры. Видение исчезло, а юноша долго плакал, не в силах помочь брату. Он понял, что случилась беда. Всю ночь Расул с факелом в руках гнал стадо в аул, борясь с жестокой, непроглядной метелью, утопая в сугробах, несколько раз едва не сорвавшись на узкой ледяной тропе в ущелье.Чуть было не погубил овец, но ведомый ангелом-хранителем поутру все же привел отару без потерь. Первым делом, не чуя под собой ног, побежал к себе домой и увидел то, что ожидал. Карай лежал у порога дома с перевязанной лапой. Увидев друга, волк встрепенулся, вскочил радостно, но ступив на искусанную лапу заскулил, и поник головой. Расул зарыдал, приник к лапе волка. Так в забытьи он пробыл долго, пока мать не набросила на его плечи полушубок:
– Пойдем в дом, сынок. Поешь горяченького, отдохни. Рана заживет, Карай сильный, все будет хорошо.
Юноша, утерев слезы, прижался к груди волка, шепча молитву, гладил
его лапу, словно руку больного ребенка.
...Дедушка Расул погладил мозолистой ладонью дерево и посмотрел в верх. Там, на самых высоких ветвях, припорошенных снежной крупой, нахохлились иссиня-черные грачи. Они улетали в теплые страны, а когда вернулись из дальних краев, удивились. А зима-то еще не ушла! Думали полакомиться червячками на свежевспаханном поле, глядят, а оно снегом покрыто, как белым одеялом. Опять зима, опять холода…
–Эх, Карай мой дорогой… Помнишь нашу маму? Какая она была? Я знаю, помнишь. Теперь я старик, а она все равно молодая. Красивая и молодая…Испечет, бывало, горячего хлеба, сладостей на стол высыпет, чаю душистого нальет. А тебе – косточку сахарную с добрым куском мяса. Погладит меня по непослушным вихрам, тебя за ушами потреплет. А когда из дома выходим, молится нам вслед, чтобы беды и напасти обошли стороной. Давно уж мамы нет, но всю жизнь ее во сне вижу такой молодой и веселой. Наверное, в этих снах я счастлив бываю, как никогда...
–А отца не забыл? Охотника, отца? Нет, конечно… Он ведь тебя от смерти спас. Он ведь тоже молодым был, когда на фронт ушел воевать. Сражался
их танковый экипаж геройски. Отец маме письма с фронта присылал – такие треугольники маленькие. Писал, что с боями прорываются на подмогу окруженным войскам, потери несут огромные, но он не унывает. О семье помнит и молит небеса о нашем здоровье и благополучии. А врага обязательно разобьют, дай только время. Не суждено было больше свидеться. В одном из боев немецкий снаряд угодил прямиком в башню танка. Весь экипаж погиб. Вот так, мой брат волк. Да что говорить, все знаешь сам.
Дедушка Расул вдруг улыбнулся.
–А помнишь, дорогой, как я женился? Во многом – благодаря тебе! Молодой я и ладный, и статный был, умом и трудолюбием меня Всевышний не обделил, да вот влюбился в Адину – дочку мельника из нашего аула. А она мне – никакого внимания! А уж какая она красавица была – все наши парни по ней сохли. Стройная, белокожая, волосы черным шелком до самых пят. А глаза, словно у робкой серны. И так я к ней и эдак – никакого толку. Не смотрит в мою сторону даже. Обидно мне стало. Я даже из аула уехать хотел ей назло. Пусть мучается оттого, что такого парня сжила из родных краев! А ты мне, глупому да неразумному, тогда помог. В один из дней встал я поутру после бессонной ночи – все о ней, Адине-красавице думал. Иду к тебе душу излить, а ты на улице рядом с калиткой стоишь, а Адина тебя по голове гладит. Как меня ты увидел, так сразу заулыбался, ко мне кинулся, и к девушке подвел. А у нее лицо зарделось, не знает теперь куда теперь деться. Так и осталась стоять в смущении, пока я первое слово не сказал… На нашей свадьбе народу много было, а ты бегал между гостями, и...улыбался. Немало мы с тобой повидали брат, немало. А когда ты ушел...Я знаю, я верю что каждый день, каждый час каждую минуту, ты смотришь на меня откуда-то сверху, и радуешься моим успехам, грустишь когда мне плохо. Но ты – всегда со мной...
...– Ну, что задумались, отец, идемте домой, замерзнете! Холодно сегодня как…
Старик словно очнувшись, долгим взглядом посмотрел на жену. Адина… Постарела, конечно. Что ни говори, а седьмой десяток разменяла. Но все такая же статная, как и в молодости, и глаза все те же – прекрасные, как у робкой серны. Боже, разве могу я взять столько счастья, сколько дал ты мне? Конечно, жизнь прожил я нелегкую, иной раз и горестям счета не было. Но...дай судьба, столько же счастья всем, мира и радости в каждый дом…
Расул Магомедов, улыбнулся жене и, благодарно глядя на небеса, произнес:
– Мира и покоя тебе брат Карай…
–Идемте, отец, сегодня же Ваш юбилей. Скоро дети приедут, родственники, соседи подойдут. Стол уже накрыт. Идемте, дорогой…
Матушка Адина помогла встать мужу и, пропустив его вперед, украдкой послала небесам воздушный поцелуй:
–Милости Всевышнего тебе – брат наш Карай!
Георгий