Перед сном разговаривала с тетей.
Тетя – молодая, по меркам нынешнего общества, пятидесятилетняя дама, добродушная и энергичная хохотушка - за последний год заметно сдала и обрела несколько сложносочиненных недугов. Все они, как слоны в древней картине мира, стоят на одной гигантской черепахе, точнее, базируются на одной причине: хронический стресс.
Вот ведь неслучайно это деление на острые и хронические заболевания. В сто раз проще беснующемуся человеку кричать в лицо: успокойся!
А вот такому, полудохлому почти, который и говорит-то через силу, что сказать? Успокойся? Так она спокойна. Можно палкой тыкать – не моргнет. Из пучины спасать не нужно, у нее, как у тонущего корабля, вода не снаружи, а внутри. Или вот не вода, а какое-то ядовитое варево кипит и клокочет. А там, куда попали брызги – след, как от сварки.
- Чем вам помочь? - спрашиваю.
- Не знаю…
Внутри меня орет: что не знаю? Что, блин, не знаю?! А я откуда знаю. Это ты взрослая, ты!
Голос замолкает.
Я теперь тоже взрослая. Я тоже должна знать.
Все еще пытаюсь не дать этой липкой черноте переехать в мою душу и найти себе комнатку с тревожной кнопкой, которая днем и ночью будет пищать и заставлять меня искать решение чужой проблемы:
- На массаж, может, походить?
Зачем говорю? Массаж не поможет. Не поможет ничего, пока она не захочет перестать варить это едкое зелье.
Страх прочно поселяется в моей душе.
В школе на химии однажды показывали опыт, чтобы наглядно продемонстрировать явление диффузии. Даже сейчас помню часть определения, что-то там про проникновение молекул одного вещества в межмолекулярные пространства другого. В какой именно прозрачный раствор добавлялась капелька черно-фиолетового, естественно, выветрилось из памяти, а ощущение завороженности, вызванное неспешным заполнением чернильными клубами пространства колбы и ассоциация жидкости с дымом – остались. Сейчас я чувствую, как молекулы страха проникают в мои межмолекулярные пространства. Диффузия, одним словом.
Тетя скорбно молчит. Иногда вздыхает голосом человека, принимающего антидепрессанты. В этом чудится манипуляция.
Вспоминаю сто историй о связи постоянного стресса и самых страшных болезней.
Внутри меня орет и даже как будто хватает ее за плечи и начинает трясти.
Я говорю очень спокойным тоном очень правильные вещи. Взрослые. Так говорят люди, которые как следует живут, по плану. Правильно.
- Нужно себя поберечь, вы же помните, как в самолете: сначала наденьте кислородную маску на себя, потом на ребенка. Сначала на себя, иначе уже никому не сможете помочь. Вы же любите помогать, ну хоть минуточку себе уделите.
В трубке тишина. Зверь внутри меня рвет стены от тотальной беспомощности. Я по дыханию слышу, какое у нее выражение лица, я хорошо ее знаю и очень люблю. А сейчас она смотрит прямо перед собой и на самом деле совсем ничего не хочет, кроме несбыточного. А я так и не стала волшебницей и чувство вины за это накрывает меня с головой.
К черту!
- Пакуйте чемоданы, вы поедете в санаторий, нужно немного переключиться и прийти в себя.
Пережидаю переживания мертвым тоном о дороговизне, даче и «нукаквсебросить». Не сбавляю напора.
-Чемоданы, - говорю, - и курортную карту.
Нахожу-звоню-договариваюсь-получаю счет. Все, теперь точно поедет, не отвертится.
Мне совсем немного жаль, что мой отпуск откладывается еще на год. Самую капельку. Ну или чуть-чуть сильнее. Я мысленно глажу пришедшую на место зверя уставшую девочку в моей голове по спутанным волосам и уговариваю, что Италия уже очень давно существует и многое пережила. Еще год точно простоит, дождется. На глазах выступают слезы. Иногда девочка из головы плачет моими слезами, и я злюсь на нее за нерациональность. Я люблю девочку. И тетю. Но девочка ведь совсем немного ненастоящая, а тетя очень даже живая.
Мысленные торги нарастают, хотя спорить уже не о чем, дело, собственно говоря, сделано. Осталось бросить добро в воду и убедиться, что его подхватило течение.
Уточняю последние детали:
- Вы какой номер хотите, с соседкой или без?
- Я хочу быть одна, хочу забиться куда-то, чтобы меня не трогали…
Внутри меня орет:
- Я тоже!