А.П. Чехов был смелым и прямолинейным. Он кашлял кровью, показывал средний палец туберкулезной палочке и мчался в Сибирь по велению сердца. Писатель не имел склонности окутывать изящным слогом обыденные вещи и выражался по любому вопросу вполне определенно:
Мечтаю о гнойниках, отёках, фонарях, поносах, соринках в глазу и о прочей благодати. Летом обыкновенно полдня принимаю расслабленных, а моя сестра ассистирует мне, — это работа весёлая
Л.Н. Толстой был смелым и прямолинейным. Он рубил в глаза правду-матку в самых прямых выражениях, а когда дело почти дошло до дуэли с Тургеневым, разом отмел пистолеты в качестве оружия и постановил: только ружья!
Две такие твердолобые величины могли стать либо врагами, либо друзьями...
Знакомство Чехова с Толстым произошло в 1895 году (по другим данным в 1891-1892 гг. ) в Ясной поляне, и творцы в момент нашли общий язык. Толстой взирал на Чехова с нежностью, на которую только способен любящий отец. Чехов примерил роль сына: преданного, но не во всем покорного.
Камнем преткновения, который, впрочем, ни на что не влиял, был чеховский атеизм. На некоторое время Антон Павлович пропитался идеями Толстого (еще до личного знакомства с создателем "Войны и мир"), но быстро остыл, и позже сравнивал свое состояние с гипнозом:
После того, как я бросил курить, у меня уже не бывает мрачного и тревожного настроения. Быть может, оттого, что я не курю, толстовская мораль перестала меня трогать, в глубине души я отношусь к ней недружелюбно, и это, конечно, несправедливо
Апогеем в деле охлаждения к толстовству стала повесть "Палата № 6", опубликованная в 1892 году, в которой А.П. выразил всё накопившееся и наболевшее. Антагонисты Рагин и Громов отражали молчаливый диалог Чехова и Толстого. На Рагинскую философию отстраненности от жизненных страданий "душевнобольной" Громов возражал:
И делать нечего, и совесть чиста, и мудрецом себя чувствуешь... нет сударь, это не философия, не мышление, не широта взгляда, а лень, факирство, сонная одурь. Страдания презираете, а небось прищеми вам дверью палец, как заорете во все горло
К моменту встречи с Толстым Чехов вернулся к прежнему скептицизму.
Второй темой для спора выступали чеховские пьесы, и тут автор, пожалуй, примет сторону ворчливого старика. Как-то прощаясь с А.П. Толстой сказал:
Вы знаете, я терпеть не могу Шекспира, - но ваши пьесы еще хуже. Шекспир все-таки хватает читателя за шиворот и ведет его к известной цели, не позволяет свернуть в сторону. А куда с вашими героями дойдешь? С дивана, где они лежат, - до чулана и обратно...
Благо, Антон Павлович на все смотрел с иронией и не имел привычки пылить по пустякам, а Лев Николаевич растерял с годами горячность и перестал хвататься за ружья.
В остальном - это была настоящая мужская дружба. Л.Н. был преисполнен трогательной заботой к молодому писателю и называл его "Пушкиным в прозе". Петр Сергеенко вспоминал, как в присутствии Толстого охарактеризовал свежевышедшую чеховскую "Душечку" "ничего себе". Лев Николаевич предложил устроить чтения, внимательно слушал, а по окончании вознегодовал:
Как же это вы сказали: «ничего себе»? Это перл, настоящий перл искусства, а не «ничего себе».
Смерть Чехова если и не стала ударом для Толстого (да что вообще могло его ударить?), то всё же глубоко расстроила старика. И он скорбел не столько по "Пушкину в прозе", по "несравненному художнику", сколько по честному, благородному человеку, своему другу.
Лайк и подписка на канал окрыляют одного ТыжИсторика
ЧИТАЙТЕ так же:
Чехов и его "актрисуля"
