Больница – это место, где граница между мирами особенно тонка. Сильные эмоции кружат в воздухе, и в какой-то момент под их напором приоткрывается дверь в другое измерение. Потому и случаются здесь истории необъяснимые, странные и порой даже пугающие.
Несколько лет я работала сестрой в отделении реанимации и была свидетелем и участницей историй, которые, на мой взгляд, не поддаются рациональному объяснению...
...Мы работали втроем – Оля и Люба и я. На нашу бригаду медсестер был один доктор и санитарка, склонная к лени и глупым шуткам.
Все наши пациенты в тот день были на искусственном дыхании. Это когда человек без сознания и за него через трубочку дышит аппарат. За таким пациентом всегда очень много ухода, его надо поднимать, поворачивать – от чего спину ломит страшно. С другой стороны, он лежит, не капризничает и не отклеивает с живота повязку, чтобы почесаться.
Приближался ужин, а мы толком еще и не завтракали. Есть хотелось зверски, и мы послали санитарку в магазин за пельменями. Люба от ужина отказалась – диета. Доктор почему-то – тоже.
За окном стемнело. Мы с Олей сновали между пациентами в ожидании «кормилицы». Ее все не было, и мы уже начали беспокоиться, не рванула ли она домой, такое с ней случалось. Вдруг где-то рядом с одним из самых тяжелых пациентов раздался смех. Злой утробный смех, низкий, басистый, как в плохом кино. Пациент смеяться не может, у него в горле трубка. Первая мысль была: «Ну вот, санитарка шутит». Я ожидала, что она сейчас выскочит из-за кровати с глупой ухмылкой и выдаст что-то типа «пельменей не было, я купила нам доширак». Но нет, в отделении никого. Доктор и Люба куда-то вышли. Ни санитарки, ни ужина.
И тут смех повторился. Он был громким, торжествующим. Он приближался к нам, наполнял собой всю палату, висел над пациентом, как живой. Почему-то стало холодно и очень страшно. Было ясно, что человек так смеяться не может.
Мы с Олей замерли над своими лекарствами, по спине у меня поползли мурашки. Страх парализовал нас обеих, мы стояли каждая в своем углу на ватных ногах и не смели обернуться. И тут – мы обе могли в этом поклясться – за нашими спинами что-то пролетело. Что-то черное, очень страшное. В затылок дохнуло льдом. Смех раздался снова, на этот раз где-то в конце коридора, а потом, постепенно стихая, исчез. Стало оглушительно тихо. Мы продолжали стоять каждая на своем месте, не в силах пошевелиться.
А потом в палату как ни в чем не бывало вошла санитарка. Она принесла с собой запах улицы, дешевых сигарет и кухни. Что-то сказала, хлопнула дверью. Мы с Олей будто бы очнулись. Она была бледной как полотно и смотрела на меня глазами, полными страха.
Вскоре ужин был готов, но кусок не шел нам в горло. Мы сидели в гробовом молчании и смотрели на санитарку, которая спокойно наворачивала пельмешки.
=======================
Скачать свежий номер "Лилит" здесь:
Доставка бумажной версии по всему миру!
=======================
Наутро все молча разошлись по домам. Я не могла выйти из оцепенения, Оля, судя по всему, тоже. Пациент умер на следующий день. Через неделю Оля поссорилась и рассталась с любимым мужчиной. А я провалялась с тяжелым бронхитом почти месяц.
Возможно, мы слишком легкомысленно относимся к идее существования чистого зла. Может, именно с ним мы столкнулись тем вечером? Было ли произошедшее знаком для нас, или мы соприкоснулись с ним просто потому, что оказались рядом? Не знаю. Но все мы так или иначе получили свои последствия и помним об этом до сих пор.
Елена Макеева
(c) журнал "Лилит" (Рига)
