– Николай Максимович, в одном интервью прочитала, что вы свою маму называли по имени – Ламара...
– По-разному в разные периоды. Когда маленький был, конечно, называл мамой. Потом уже мне надоело ее так называть, у меня было много разных прозвищ, с которыми я в зависимости от ситуации к ней обращался. Она ко всему относилась с юмором, и вообще она была веселая женщина.
– А строгая была? Вы могли ее ослушаться?
– Мама была очень строгая. Нет, не мог.
– А что бы вам было за ослушание?
– Все. От порки до любого очень жесткого наказания. Дома было очень тяжело в этом плане. Если сказали «это нельзя», лучше этого не делать. Меня мама никогда не ругала, если бы я что-то разбил или сломал или порвал, но если бы она мне сказала «пожалуйста, вот мы тебя одели аккуратно, потому что идем в гости, постарайся эти пятнадцать минут ни во что не вляпаться», а я бы вляпался, вот тут бы я получил, конечно, по самое нехочу. А если бы играли, дрались, порвали что-то – никогда даже замечания не сделали. Мама мне с детства объясняла, что «никакая вещь не стоит тебя».