«Иллюзия всегда сладкая, пока ты не знаешь горечи её последствий»
Проведя долгое время на холодном плиточном полу ванной комнаты Иллиус вспоминал всю свою жизнь. Он почему-то отбросил события прошлой ночи, и его память устремилась в далекое прошлое, туда, где он когда-то был счастлив.
Он всегда стремился помогать людям. Каждый день он проводил в своей лаборатории за изучением лекарственных свойств трав. Как его дед и отец. Лечебное дело передавалась из поколения в поколение, и в конце концов приобрело семейный характер. Другими профессиями в семье Крамп не обладали. Да и время было такое, что не каждый мог себе позволить иметь несколько профессий. Отец с малого возраста приучал его к самостоятельному исследованию растений и целебных трав. Они часто засиживались допоздна в отцовском кабинете, где мальчик учился создавать порошки, мази и многие другие лекарственные средства, постепенно отец передавал ему все свои знания и записи. В итоге ценнейшая библиотека отца перешла в руки Иллиуса.
Когда Иллиус окончил Примский университет биологических наук, отец отдал ему свою небольшую лавочку трав на Гарден стрит, сообщив, что хочет передать её в надежные руки, а затем он ушёл. После его ухода, в семейном поместье случился пожар и все было уничтожено. Из владений отца осталось лишь небольшая травяная лавка. Иллиусу было тогда девятнадцать лет. Больше он никогда не видел отца, он видел только мать. Ранее всегда веселая и красивая женщина, она увядала с каждым днём, с отъездом отца. За несколько недель она превратилась из цветущего бутона розы в высохшую веточку полыни.
Все случилось так быстро, но Иллиус помнил, как тяжело было матери. Все что было раньше испарилось. После ремонта, в их доме с тех пор больше не принимали гостей, и не устраивали благотворительные приёмы, которыми ранее славился дом семьи Крамп.
Мать скрывала причину раздора, и отказывалась говорить об этом с кем-либо. Каждый день она подолгу сидела в кресле гостиной, наблюдая за тем, как течёт жизнь через большое окно, выходящее на улицу. И терпеть не могла, когда кто-то пытался задернуть шторы. Она говорила, что может он ещё вернётся. Но отец так и не пришёл.
Спустя три года Иллиус задернул шторы этого окна, поклявшись, что возненавидит отца до конца своих дней, и больше не позволит случится несчастью в его семье. Мать похоронили на городском кладбище в семейном склепе, и с тех пор Иллиус не показывался на кладбище. Он не хотел, чтобы могильная плита напоминала ему о прошлой жизни, о предателе отце и о спятившей матери. Он твёрдо решил, что теперь его основной целью будет помощь в лечении тяжелобольных людей. Он устроился врачем в местную больницу, на пол ставки. Вечерами он работал врачом, а днём занимался семейным бизнесом.
В той самой больнице Иллиус и повстречал Джоан.
Она была непохожа на всех остальных девушек этого города. Белокурая, с темно-зелеными глазами, всегда веселая, с прекрасной улыбкой. Она работала медсестрой в больнице святого Мунга задолго до появления Иллиуса.
В больнице ее прозвали святым ангелом, потому как только она вызвалась в палату к умирающим людям, особенно к тем у кого не было родных и после того, как она посещала палату, пациентов находили с улыбкой на безжизненном лице. Она избавляла многих сестёр и врачей от тяжёлой участи прощания с пациентом, и ничего не просила сверхурочно, за дополнительное время, проведённое в больнице. Иногда, если пациент не умирал сразу, она оставалась с ним в свой выходной и подолгу беседовала. О чем были эти беседы никто не знал, но все удивлялись, когда спустя год работы, пациенты вместо священника просили пригласить к ним сестру Джоан Митчел. Так слава о Джоан распространилась на всю больницу.
Иллиус долгое время наблюдал за работой Джоан, и не решался заговорить с ней о чем-то помимо работы, пока однажды он не зашёл в палату своего пациента и обнаружил там сестру Митчел.
Она сидела на краю больничной койки и держала за руку умирающего мальчика. Тусклый свет больничной лампы обволакивал её хрупкое тело, проходил сквозь волосы, придавая им яркое свечение. Ее ресницы дрожали, но она не смела плакать. Она пела. Мальчик лежал с закрытыми глазами, но был ещё жив. Он держал ее ладонь и казалось, никогда не отпустит. Голос Джоан был тих и размерен. Иллиус узнал эту песню. Это была колыбельная, которая называлась «по пути звёзд», что поют детям.
«Там за полярной звездой,
На краю далекой вселенной,
Есть тихое место родной,
Где встретимся мы непременно.
Там тают волшебные сны,
И кролики белые скачут.
Я там все невзгоды твои,
За яркими звёздами спрячу.
Закрой тихо глазки свои,
И вдруг ты увидишь мерцанье,
Так звезды, как стражи земли,
Мигают тебе на прощанье.
Я буду мой милый с тобой,
Пока не уснёшь до рассвета,
И вспыхну я яркой звездой,
Освещая твой путь как комета.»
- Я знаю эту песню, - заговорил Иллиус, слегка придерживая дверь палаты, но не решаясь войти.
Джоан не повернулась, но лёгкая, еле заметная улыбка пробежала по губам.
- Мне пели её родители, когда я была маленькой. А теперь я пою её им. И взрослым и детям.
Джоан наклонилась и поцеловала мальчика в лоб.
– Он уже далеко. Вы его не потревожите, если войдёте.
Иллиус послушно зашёл в палату.
- Как странно, у него даже близких нет, он был совсем один.
- Многим здесь повезло, что с ними были Вы, мисс Митчел. Я удивлён, что у вас хватает сил не терять самообладания в такие моменты.
Джоан повернулась к Иллиусу, и он увидел лицо женщины, с большим и добрымсердцем. Большие чистые глаза, полные слез теперь взирали на него. Он понимал, что она не скрывает своих чувств, уже после того, как проводит их в другой мир. Она была настоящей.
- Смерть, доктор Крамп, это лишь мгновение, как и то, что называют жизнью. Просто нужно уметь её принять. – она снова улыбнулась.
- Позвольте, я угощу вас персиковым чаем, и позову сестёр, чтобы позаботились о мальчике.
Тот вечер Иллиус и Джоан провели вместе, в больничной столовой. Он принёс из своего кабинета небольшой фарфоровый заварник и пару чашек с нарисованными лиловыми цветами по краям. Они провели долгую ночь за разговорами. Такие ночи выдавались в больнице не часто, но та ночь была особенной.
Иллиус видел, как изменилась Джоан, выйдя из палаты. Это был совершенно другой человек, словно все что произошло, было в другой жизни, словно её не было в той палате и она никогда не пела колыбельную умирающему мальчику. Это была весёлая жизнерадостная женщина, которую он полюбил всей душой, и которую в последствии сделал своей женой.