С этого времени я охладела ко всяким вечеринкам, однако на встречи ещё ходила. При каждом визите в агентство мне давали 3-4 телефона претендентов на мои руку и сердце и показывали их фотографии. Со временем у меня открылся настоящий дар диагностики по фото: с одного взгляда я узнавала не только возраст, но и то, сколько классов проучился претендент, сколько лет просидел в тюрьме и какая у него группа инвалидности. Это помогло сократить расходы до минимума. Однако все равно все эти попытки найти мужа вылетали в копеечку: и деньги на звонки трать, и ежемесячный взнос плати, и в агентство мотайся, и на встречи приходи вся накрашенная-напомаженная. А в результате даром потерянное время, разочарование и депресняк. Да и со звонками было не все так радужно: в среднем треть мужчин начинала бояться меня ещё до встречи, треть тут же требовала доказательства силы моих чувств в постели, до одной шестой невозможно было дозвониться, остальные не хотели, чтобы их мама или жена обо всем узнала.
Может, конечно, это мне так везло, а на самом деле мужчины есть и смелые, и умелые, и первыми знакомятся, и намерения имеют серьезные, мои же кавалеры хотели, чтобы я билась за них, драгоценных, на турнирах, охотилась за мамонтами, пела им мадригалы, входила в клетку со львом за брошенной ими перчаткой, дарила им дорогие подарки, добивалась их благосклонности и при этом оставалась чуткой, милой и желанной. А ведь мне ещё и в школе работать надо. В итоге: "И жить бы хотелось иначе, носить драгоценный наряд... Но кони все скачут и скачут, а избы горят и горят!"
Со временем все эти товарищи насточертели мне хуже горькой редьки. Все они радовали меня только тогда, когда я с ними расставалась. Такое, знаете ли, чувство облегчения и радости, словно летевшая к тебе мина взорвалась не у тебя под ногами, а вон там, где-то в километре. Пронесло, как говорится. Чем всю жизнь жить с маменькиными сынками и самовлюбленными идиотами, лучше день потерять да ночь порыдать над своей несчастливой долей.
Но меня ждали ещё сюрпризы. Дело в том, что некоторые кавалеры, с первой встречи отбраковав меня, со временем неожиданно вдруг решали, что я ничего себе. И возвращались. Эти бумеранги тоже попортили мне кровушки.
Так однажды вечером в моей квартире раздался звонок, и я имела честь лицезреть на пороге своего отставного кавалера Лёшу. Который меломан.
Меня тогда хватил легкий удар: я смотрела на него, выпучив глаза и раскрыв рот, думая, что все это кошмарный сон и я сейчас проснусь. Впрочем, я была молода и сильна, и жизни во мне было ещё лет на сто. И потому я вовремя опомнилась и не захлопнула дверь прямо перед его носом. Как выяснилось потом, Леша по моей реакции решил, что это у меня ум за разум зашел от радости.
Вид у Леши был ещё более потрепанным, чем обычно, от него разило спиртным и какой-то кислятиной, куртка выглядела и пахла так, словно в ней спало шестеро бомжей, а седьмой утопил ее в унитазе общественного туалета, где Леша ее чудодейственно и обрел. Пока я приходила в себя, Леша живописал свои приключения и плакался мне в жилетку.
Да, он не звонил мне аж два месяца, но на это были объективные причины. Дело в том, что он живет сейчас у друзей и совсем не имеет денег. А началось все с того, что его бессовестно подставили коллеги-охранники: пожаловались начальству, что он пьет на работе, а начальник поверил и лишил премии. А Лешенька, вместо того чтобы на месте все выяснить и разобраться, обиделся на всех, психанул, на всех наорал, послал начальника нахер и со скандалом уволился. С работы, на которой, не напрягаясь, получал четыре моих учительские зарплаты.
Дальше больше. С невообразимо гордым видом он пришел к себе домой сообщить эту радостную новость родителям, а те назвали его придурком и посоветовали пойти к начальнику извиняться, пока не поздно, и просить, чтобы приняли обратно. И тогда Лешенька обиделся ещё больше и решил назло родителям уйти из дому. Зимой. Вот поищут, поплачут, прощения попросят, в ногах поваляются, а он тогда подумает-подумает – может, и простит.
…А пока они осознают, какого золотого сына потеряли, он уже шестую квартиру друзей меняет, а теперь вот ко мне пришел.
Все это было бы смешно, если бы не было так грустно. Вот окажись вы в такой ситуации, как бы поступили?
Я поступила просто: сказала, что квартира не моя, а родителей и повела Лешу знакомиться с мамой. Ну а маму уже науськивать было не надо, она поднаторела в отпугивании моих ухажеров. 2 часа она рассказывала ему содержание Библии и Нового завета и каким-то образом мягко вывела его на мысль о том, что лучший вариант – это повиниться перед родителями и найти работу. А пустить к нам она его не может, чтобы не портить мою репутацию.
Это было шикарно! Я б так не смогла.
И тогда Леша пошел ва-банк. Он сходу предложил мне руку и сердце! Это было нечто. Ни один автор водевилей не смог бы такое вообразить.
Здесь требуется сделать лирическое отступление в стиле рассуждений Н.В. Гоголя о «птице-тройке».
Как мы, женщины, стремимся услышать эти вожделенные слова: «Я люблю тебя». Их очень легко сказать, произносятся они плавно и на одном дыхании, но легче у Джеймса Бонда выпытать признание, чем заставить мужчину произнести эти три несчастных слова. А чего стоит довести его до женитьбы! В ход идёт всё: беременность, шантаж, подкуп, грубая лесть, спаивание … и даже любовь.
Миллионы лет женщины, старые и молодые, мчатся к брачному алтарю, огрызаясь друг на друга, топча упавших, безжалостно сталкивая слабых и ущербных с беговой дорожки и бросая палки под ноги соседкам. Чем же они занимаются, достигнув финиша? Некоторые, не успев отдышаться, тут же начинают биться и рваться. Куда? Снова на старт.
И в таких скачках по постелям проходит вся их жизнь. В конце нее они, устало поводя усохшими боками и потряхивая поседевшей гривой, перебирают обручальные кольца, как выигрышные кубки, и делают вывод, что жизнь прожита не зря.
Чем отличаюсь от них я? Тем, что вместо выигрышных кубков перебираю проигрышные букмекерские билеты и думаю о том, что среди них был лишь один выигрышный, а я даже не захотела им воспользоваться. Почему? Потому что предложение Леши было сделано не мне, а моей квартире. Именно ей он признавался в любви на вечные времена, а мне отводилась роль посредника: убирай, стирай, корми, пока твой гражданский муж благодетельствует тебя уже тем, что живет в твоей хате, кушает твою еду и носит постиранные тобой трусы. Именно гражданский муж, ибо Леша решил, что обычного брака я все же недостойна.
От имени своего (и квартиры) я отказала.
Леша не настаивал.