Вам когда-нибудь казалось, что в пустой комнате кроме вас есть кто-то еще?
Что кто-то следит за вами на темной улице?
Вы замечали, как из зеркала пропадает чье-то отражение за мгновение до того, как вы его увидите?
Есть такое выражение – душа с телом расстается. Но что случится, если они все-таки расстанутся?
Я лежу в больнице уже семь лет.
За это время потеряли надежду не только врачи, но и близкие. И я сам.
Поначалу, когда меня только привезли, шансы были пятьдесят на пятьдесят. Или выживу – или нет. Врачи тогда делали благоприятные прогнозы, отмечали положительную динамику. Родители обещали любые деньги за мое выздоровление, жена сутками сидела у моей постели, а вот я… Застрял.
Священники говорят, что душа приходит в этот мир вместе с телом, соединяется с ним в момент зачатия, а покидает его уже после физической смерти.
Но если тело живо, что тогда? Куда девается душа, если тело не умерло?
Я ехал домой с работы – это было под Новый год. Надя, моя жена, обещала рассказать какой-то секрет, я торопился. Пошел на обгон, машину повело, меня и еще две с половиной тонны металла зажевало под грузовик.
Тело вытащили и увезли в больницу.
А я остался в осколке левого зеркала, в которое смотрел, когда все случилось.
С тех пор ничего не меняется.
Я живу, если так можно выразиться, в отражении других людей. Но только знакомых.
За все годы такого существования я пришел к выводу, что мы всегда носим в своем сердце частичку людей, с которыми соприкасаемся.
Это такой след.
У кого-то он глубокий и четкий — в их отражение меня затягивает особенно часто. Есть те, кто встречался мне пару раз — в их отражениях я оказываюсь иногда.
Не знаю, думали ли эти люди обо мне, когда я смотрел на них, наблюдал, как они живут. Скорее всего – нет.
Здесь, по ту сторону стекла, работают свои законы, которые не так-то легко понять. Мне, во всяком случае, так и не удалось.
Где-то спустя год после аварии Надя стала приходить все реже. Еще через год у нее появился другой. Иногда я видел их. В машине – из смотрового зеркала, на улице – из окон, в спальне – из отражения в стекле рамки нашей свадебной фотографии.
На этом все закончилось.
Возвращаться больше не хотелось, а как все это прекратить – я не знал.
Я решил, что нужно просто ждать. В какой-то момент в мою палату прокрадется инфекция, с которой мой ослабленный организм будет не в состоянии бороться. Нужно просто дождаться.
А потом меня затянуло еще раз.
Она ехала в маршрутке, и я попал в окно открытой автоматической двери.
Она увидела меня.
С того дня я был только в ее отражении. Всегда. Я шагал за ней по рамкам и экрану телефона от кровати до ванной, от ванной до кухни, где видел ее из хромированного чайника, а потом – из стекол ее очков, я шагал вместе с ней по улицам, я готовил с ней еду. Где бы она ни была, там был и я.
Она не всегда замечала меня.
Если она видела меня в окнах автобуса или трамвая, в чашке чая или в воде городского фонтана, все было отлично.
А вот дома я пугал ее.
Она жила одна, и ее страх был понятен, но сделать с ним я ничего не мог.
– Кто-то следит за мной из зеркала! Мама! – кричала она в телефонную трубку.
Механический женский голос успокаивающе отвечал:
– Все в порядке, милая. Должно быть, ты просто переутомилась. Съезди в лес, пособирай каштаны, подыши свежим воздухом. Тебе же это нравится, верно?
Но в зеркале заднего вида тоже был я.
И она никуда не поехала.
За следующие два месяца она сняла все зеркала, купила и повесила непрозрачные шторы, заменила всю посуду на матовую и без отражающих поверхностей, перестала носить очки. А я все равно был. И она продолжала меня видеть.
В самом начале я был так удивлен, что она меня замечает, – что меня вообще можно заметить, – что не верил в это.
Затем, видя, какое беспокойство я ей приношу, я решил прятаться. В каждом отражении есть такое мутное пятно, в котором ничего не разглядишь, если не всматриваться. Но она знала, что я есть. Она выискивала меня.
Я разозлился.
При чем здесь я? Боится она отражения?! Я в этом виноват?!
Я выскакивал на нее отовсюду: с погасшего экрана ноутбука, с лака на ботинках, с золотого колечка на пальце. Куда бы она ни посмотрела – я улыбался ей, махал рукой, зловеще смотрел тяжелым взглядом.
В конечном итоге она пошла к врачу.
Когда она шла по коридору больницы и свернула не туда, я понял, как все будет.
– Не подскажите, где можно найти доктора Григорьева Валентина Петровича?
– Он в триста двенадцатой. Прямо и третья дверь направо.
– Спасибо.
Дверь моей палаты была приоткрыта. И, конечно же, в этот раз она меня тоже увидела.
Я следил за ней из таблички с номером «309». Она вся как-то резко побелела, дикими глазами она пожирала полумрак за дверью. Прямая, точно проглотила жердь, она подошла к двери, протянула руку, но в последний момент толкнула дверь плечом. Та поддалась легко.
Она стояла на пороге и смотрела на меня.
О чем она думала?
Думала ли она о чем-то?
Вошла. Быстро и бесшумно подошла к моей койке. Кажется, она не дышала.
На столике рядом с кроватью лежала моя история болезни и ручка. Она посмотрела на них так, словно никогда не видела ни папки бумаг, ни шариковой ручки.
– Ненавижу!
И воткнула ручку мне в горло.
Тонкая струйка алой крови брызнула ей на лицо, капли стекали по подбородку на шею, пачкали блузку.
Она обернулась и посмотрела в зеркало у входа.
В нем отражалась очень худая девушка с красными потеками на лице и пациент, только что скончавшийся на больничной койке.
Автор: Марика Волхонская