С разрешения автора Лихачёва Александра. Кто прочитает, тот свою подкову счастья получает.
Глава 2.
Ванька шел к вечевой со странным ощущением подвоха, а быть может, с предчувствием беды. Он никак не мог поверить в то, что стал лучшим из лучших, ведь недаром в этом состязании участвуют все мужчины погоста.
- Неужто за правду стал лучшим? - говорил он себе, не обращая внимания на выкрики пацанов, пробегающих мимо него.
Гул толпы, что стоял над округой, привёл в себя Ивана. Ноги, словно два непослушных ребёнка, никак не хотели подниматься в гору. Нет, он не боялся встречи с Валитом, его больше всего страшили насмешки людей, ведь он не сможет противостоять всем своим злопыхателям. Взобравшись по протоптанной в тающем снегу тропинке на вечевую гору, он ужаснулся огромной толпе.
- Все, как один к одному? - прошептал Ванька;- Точно пришли надо мной посмеяться.
Лучики солнца, облизывающие гору и пробивающиеся сквозь растущие по всему склону вековые ели, напрочь растопили и без того сырой снег. В ногах захлюпало так, словно он шёл не по склону горы, а по вязкому болоту. С дыры в сапоге начал пробиваться бурунчик воды, и вместе с ним вылезла и портянка. Но Ванька на это не обращал и внимание, его мысли были заняты другим, он ещё никогда не видел столько славных людей, собравшихся в одном месте. Многих он ни разу не видел, а только слышал про них сказы кощунников, но по одному виду мог безошибочно определить славных воинов.
Ваньке стало не по себе, когда он проходил мимо стоящих плотным кольцом, гогочущих на всю благу матушку знатных дружинников. Он почтенно поклонился и прошёл мимо, стараясь не показываться им на глаза.
- Ржите, ржите, - сказал сам себе Иван. - Мне наплевать на вас, если сегодня не получу меч, то уйду в Новгород. Там смелости почёт.
Эти слова вернули ему уверенность, он распрямился, поднял гордо голову и встал в первом ряду, как раз перед самими призывными трубами, словно исполин.
Вокруг стоял нечеловеческий гул, понять что-то в нём было невозможно. Девушки, словно расписные картинки, пестрили платками, переливающимися всеми цветами радуги, точно соревнуясь меж собой. Вдруг Ванькины глаза поймали стоящих поодаль двух смеющихся девчонок, и одна из них показывала своим пальчиком на его сапоги. Заметив, что обладатель этих сапог таращиться на них, как баран на новые ворота, расхохотались, и та, что была пониже ростом, показала ему язык, а затем они со звенящим смехом растворились в толпе.
Опустив глаза, Иван увидел, как из его сапога торчит уголок его портянки. Он почувствовал, как к его лицу подступило тепло, и не просто тепло, а обжигающее тепло, которое разгорелось да самых ушей. Теперь ему так не хватало того, о чём он никогда не беспокоился, считая, что наряжают себя только женщины, а настоящему мужу нужна сила, смелость и честь, а в чём он ходит неважно. Теперь он был готов отдать всё на свете за одну пару новых сапог. И только он собирался наклониться, чтобы поправить портянку, по его спине ударило, словно молотом. Обернувшись, он увидел, как сзади него стоит улыбающийся дед Панас.
- Никогда не преклоняй колени перед своими неудачами. Эка невидаль, портянка вылезла. Подумаешь беда. Ты же не красна девица, чтоб принаряживаться, да прихорашиваться. Да и вспомни, как ты дыру-то получил.
Теперь, когда дед Панас стоял рядом с ним, Ванькины переживания испарились, а вспомнив, как получил дыру, он и вовсе успокоился. Тогда ещё самый разгар студеней, был, повадились на окраину тати ходить, коней и скотину уводили, а изловить их никак не могли. Засады ставили, но всё зазря. Помог случай: Ванька пошёл к Чугую, чтоб тот кожу для ремней отделал, а жил Чугуй на отшибе за предвесевым полем. Значит, прёт Ванька свёрток с просоленной кожей через предвесевое поле и, не дойдя до крытого двора Чугуя шагов с двести, а тьма стояла непроглядная, слышит звон мечей.
Тут Ивану стало уже не до кожи, бросил её в снег, и рванул на голос битвы. Мчался он, что даже глаза заслезились. Открытую настежь дверь, он увидел сразу по мерцающему свету зажжённых факелов. Влетев на крытый двор, он увидел, как трое бородатых нестриженых мужиков напирают на уже раненного Чугуя.
Не дав татям прийти в себя, Иван, не останавливаясь, одной рукой схватил первого попавшего за длинные космы и со всей дури двинул ему свободной рукой в челюсть. Всё произошло мгновенно, да так, что когда оставшиеся обернулись, то увидели стоящего Ивана с мечом в руке. От неожиданности и, не подготовив своё наступление, один длиннобородый рванул на Ваньку, рассчитывая на то, что застанет его врасплох, но не тут-то было, Иван, сделав шаг в сторону, резким движением рассёк ему плечо вместе с копытным доспехом почти до самой груди. Нападавший остановился, ноги у него стали подкашиваться, и он с вытянутым мечом рухнул на Ваньку, еле успевшего отскочить, но всё же острый конец воткнулся ему в ногу.
Липкое тепло стало заполнять сапог, нога отяжелела. Последний из нападавших, увидев, что пришедшая подмога ранена, громко заржал и быстрым шагом двинулся на Ваньку.
- Что, одноножка, больно? Сейчас ещё больней будет. - Смеясь неприятными клокочущими звуками, забасил тать.
Ванька встал попрочнее, чтобы суметь отразить атаки волосатого татя. И только он приготовился к нападению, как бородач шлёпнулся на пол с ножом в спине.
- Вовремя ты подоспел. А то я уже начал прощаться с жизнью, - произнес улыбающийся Чугуй с прорубленной рукой.
- С меня причитается.
- С меня тоже, - ответил Иван, кивком головы показывая на убитого метательным ножом.
После этого Чугуй пообещал Ваньке новые сапоги, ну а Иван притащил ему добытые еще летом огромные лосиные рога на рукояти для метательных ножей. Сапоги были готовы ещё на прошлой седмице, а Ивану зайти было некогда.
Вдруг сзади загудело так, что уши заложило, отогнав Ванькины воспоминания и вернув его в реальность. Сразу появилось незнакомое до сих пор ощущение холода под ложечкой. И тут толпа, что образовывала круг, расступилась, пропуская вперёд груженые телеги. Иван сразу узнал свой воз и пришёл в ужас. Его телега была гораздо меньшей и по размеру, и по тому, как была загружена.
Толпа сомкнула ряды, и вперёд вышел Семён Праща, а звали его так потому, что он пращей всадника с сотни шагов с седла вышибает. Собравшийся народ гудел как рой ос, видимо, обсуждали телеги с трофеями. Семён, подойдя к двум возам, поднял руки вверх, прося собравшихся умолкнуть. Публика постепенно затихала, но при этом изредка переругивалась, затыкая самых неугомонных.
- Этот воз выглядит не так впечатляюще. - Провозгласил Семён, жестом руки показывая на телегу с Ванькиными трофеями.
Толпа зарокотала, заглушая всё в округе. Семён снова поднял руку вверх - и заорал, пытаясь перекричать о чём-то споривших людей.
- Так уж грозен этот воз, как кажется. - И с улыбкой до ушей подошёл к огромному возу приготовленному Валитом. Телега вся была забита шкурами, но среди них не оказалось ни одного лютого зверя.
- Валита хлебом не корми, только дай ему наживиться. Даже здесь в состязаниях мужчин он и то не побрезговал, и набил одной пушнины. Теперь только осталось дождаться Новгородских купцов.
- Народ, что собрался на вечевой горе, заверещал от восторга, особенно те, кто недолюбливал Валитов. Шутка попала в самую точку, ведь и вправду Валит охоч был до наживы, он и в походах участвовал только в тех, которые сулили ему не малый куш.
- Это ты, Семён, верно подметил, - загалдела толпа.
- Кому-кому, а Валиту и вправду будет жалко расставаться задарма со своим трофеем. Вот он и бьёт одну пушнину.
И тут Семён начал разглядывать шкуры, что лежали на возу Валита.
- Совсем старый и ленивый стал, по дичи издали бьёшь. И руки уже не те, хотя бьёт метко прямо в глаз, а натяжку перетягивает, вон стрела под рёбрами вышла и пушнину попортила, - критично заметил Семён.
У Ваньки с каждым движением Семёна дух перехватывало; ему всё больше и больше казалось, что его вызвали для того, чтобы посмеяться лишний раз. Ведь на его шкурах дыры так дыры, всем дырам дыры. А когда Семён направился всё с той же, не сходящей с лица, улыбочкой к Ванькиному возу, сердце Ивана норовило выпрыгнуть из груди.
- Зачем ребёнка загубили? - провозгласил Семён, развернув огромную медвежью шкуру.
- Если это ребёнок, то ты-то и вовсе мураш супротив его, - громко смеясь, ответил ему бородатый, и чем-то напоминающий скалу, человек.
– Семён, ты, наверняка, в неё раза два обернешься.
Но тут Семён развернул ещё одну медвежью шкуру таких небывалых размеров, что у всех присутствующих дух перехватило. Толпа умолкла, наступила гробовая тишина, такая какой не было на вечевой горе никогда.
- Даже не стану спорить, сколько раз я в неё обернусь, но шуб из неё можно нашить на все родню, даже соседям на шапки останется.
Отойдя от шока, толпа загудела, выкрикивая и требуя, чтобы тот, кто добыл, вышел в круг, чтобы они смогли увидеть этого смельчака.
- Так, где же он? Выйди в круг, пусть народ посмотрит на такого отчаюгу.
Иван замер, словно его ноги примёрзли к талому снегу. Он никак не мог поверить в то, что он всё-таки добился своего, наконец-то он стал мужем, воином. Привести его в себя смог только сильный толчок в спину, от этого толчка он двинулся вперёд, со всех сторон его подхватили сильные руки и стали подбрасывать вверх всем богам напоказ.
Семён, забравшись на Ванькину телегу, поднял меч в красных ножнах, отделанных золотистыми драконами, вверх.
- Хорош, качать его. Пусть подойдет и возьмёт то, что принадлежит ему по праву.
- По праву ли? - Раздался зычный голос воеводы. – Я, как его соперник, требую божьего суда, пусть Перун будет нам судьёй, - перекрикивая галдящую толпу, заорал Валит.
Всё вокруг замерло, замолкло, впервые за всё время, которое мог помнить человек, случается такое. Право божьего суда существовало во всех спорах, но в этих играх им не пользовался никто до этого момента.
Валит, похожий скорее на огромный, налившийся красным цветом помидор, двинулся на Ваньку, доставая правой рукой из ножен меч. Дед Панас железной хваткой перехватил его руку, и потянул её на себя, остановив Валита.
- В своём ли ты уме,- глядя прямо в налитые кровью глаза Валита, произнёс Панас, – совесть, наверное, свою и ту на базаре продал.
Воевода, доведённый до безумия тем, что он Кууп Валит, лучший из лучших в этом погосте, проиграл важнейшее состязание, и кому, своему заклятому врагу. Со всего маха двинул Панаса по лицу, так, что тот отлетел шагов на пять, и упал ничком. В мгновение ока между, разгорячёнными и пылающими ненавистью друг к другу, Ванькой и Валитом, оказался Семён, держа на вытянутых руках обоих, глядя прямо в бешеные глаза Валита, произнёс:
- Очнись, Кууп, он же супротив тебя ещё пацан. Что здесь за божий суд? Это не по закону великого Рода. Если ты хочешь божьего суда, давай сходись со мной.
Немного пришедший в себя, и уже начавший здраво мыслить, Ванька отодвинул рукой Семёна, достав из ножен булатный меч, сверкающий в лучах солнца.
- Я не женщина, чтоб меня защищали, и в руках у меня не татьева дубина. Если он хочет божьего суда, то пусть его получит.
Сердце Панаса обливалось кровью, к горлу подступил комок, что мешал пробиваться воздуху - это, наверно, душа хотела вырваться из старого и немощного тела на свободу, но жизнь, словно капкан, держала её в груди. Старый воин понимал, что Ваньке не выстоять против такого опытного воина, как Валит. Но сделать он что-либо не мог. Два воина сходились в мужском кругу.
Большое спасибо, что дочитали до конца. Буду вам очень признательна, если вы поставите лайк данной статье и поделитесь ей в своих соц сетях (нажав на логотип соц сетей ) Подписывайтесь на канал.
Приглашаю подписаться на мой канал в ютубе https://www.youtube.com/channel/UCj4d3S9of8jLOiDxYcelpGg?view_as=subscriber
честно о себе, о грамотности и проекте:
мой сайт блог http://radosti24.ru/