Хорошо писать рецензии спустя какое-то время после других. Копья сломаны, шум утих, мнения слились в общий гул. Если в самый «жаркие» премьерные дни ты видишь десятки, сотни рецензий, отзывов, интервью, теледискуссий, и даже начинаешь уставать от них, путая фамилии критиков и киноведов, то спустя недели и месяцы, новое мнение о фильме воспринимается более отдельным, более обособленным от других, а, значит, и более ценным. На то и уповаем в нашей медлительности.
Вы же все знаете, в чём смысл споров вокруг «Левиафана» — сошлись два противоположных взгляда на картину. Согласно первому варианту, Звягинцев сознательно очерняет матушку-Россию перед западными кинокритиками, надеясь на награды от зомбированных американской пропагандой жюри всяких фестивалей. И, кто его знает, возможно, он получил какое-то вознаграждение за свою антироссийскую агитку от заинтересованных организаций? С этим должны разобраться соответствующие органы… Согласно второму варианту, Звягинцев снял абстрактную кинопритчу о насилии власти над человеком, но использовал при этом реалии современной России, той самой глубинки, которая находится далеко от больших городов, где живёт и выживает вопреки государству российский народ, соль земли. И реалии эти, и образы оказались настолько правдивы, что вызывают своей правдивостью ненависть у чиновников и ура-патриотов.
То есть, как вы понимаете, спор ведётся преимущественно вокруг того, очерняет ли Звягинцев Россию, или справедливо критикует. Это спор славянофилов и западников в России ведётся уже сотни лет, и все эти сотни лет он использует одинаковые аргументы, оценки и даже термины ко всем значимым произведениям русского и российского искусства. В этих спорах обе стороны решали, очернял ли Герцен Россию, не выполняет ли Радищев политический заказ врагов, великий ли писатель Толстой, или он мстительный похотливый старик, желающий разрушить православную церковь, и так далее. Славянофильское, охранительное большинство веками боролось, путаясь в собственной нечёсаной бороде, с западническим, либеральным интеллектуальным меньшинством, которое порой за любовью к европейским порядкам с их чистыми улицами и опрятными чепчиками не замечало европейских же недостатков. В этой войне аргументов славянофилы критиковали Европу (и за дело), а западники — Россию (и тоже за дело). При этом восхваление своих идеалов выходило у них гораздо беднее и скучнее, чем критика действительности.
Собственно, и Звягинцев здесь становится на позицию критика. Он не хвалит Европу или Америку, он не говорит в фильме, как нужно, он лишь говорит как нельзя. Очевидно, внутренняя потребность Звягинцева высказаться на эту тему не зависит ни от его национальности, ни от его места жительства, ни от страны-источника финансирования для его картины. Если бы Звягинцев был итальянцем, он снял бы точно такого же «Левиафана», только на берегу не Баренцевого моря, а залива Таранто. И там был бы такой же мэр, такой же епископ (архиерей или как его там), такая же жена, такой же друг, сын, сосед, такая же печаль и такая же судьба. Поверьте, в Италии снимают такие фильмы, возможно не так талантливо, но с тем же мнением о жизни и людях, с той же критикой общества, с той же невозможностью ответить «как надо» — лишь «как не надо» могут показать.
Трагедия россиянина Звягинцева в том, что он выпускает «Левиафана» на российские экраны в 2015 году. Лет 30 назад за такое кино он бы был, как минимум отстранён от профессии пожизненно. Лет 70 назад — расстрелян. Лет 100 назад — запрещён к печати и выслан из страны или же сослан в Сибирь, в зависимости от титула и общественного положения. И так далее. 400 лет назад — четвертован. В 2015 году Звягинцев снимает это кино, выпускает на экран, получает премии и до сих пор ещё не пострадал за своё творчество. Всё это звучит, как огромное достижение, как невиданная свобода, как торжество критического реализма в России — ведь раньше-то вон, что с ним было, а сегодня, глядите, жив-здоров, интервью даёт, выездной даже.
И это правда. Это, действительно, самое свободное время для России, которая сотни лет, с самого своего рождения медленно, очень медленно, но ползёт к берегу, к свободе. Да, Европа в своём развитии на век опередила Россию, и всегда опережала, но это не отменяет российского поступательного движения, которому не в силах сопротивляться ни власть, ни народ. И в этом и есть ценность «Левиафана» — фильм вышел, в России, о России, для России. И никто не арестован, не сослан, не задавлен. Тысячи протестуют, тысячи требуют запретить и арестовать, но с фильмом и автором всё в порядке.
У российской власти, конечно же, возникает желание «запретить и арестовать» — оно естественно. Как деды арестовывали и запрещали, так и сейчас хочется. Но не могут. Не та уже власть, не тот народ. Многие могут возразить, что в России «гайки закручиваются», что звеньев «гребаной цепи» всё больше, что так же было и в Германии, и в Италии. Но в настоящих диктатурах трансформация общества происходила за пять-десять лет. Путинизму уже 15 лет, а он до сих пор не может арестовать всю оппозицию, выслать всех недовольных, пересажать гомосексуалистов и нацменьшинства. Срок годности самого Путина скоро естественным образом закончится, а они ещё и штурмовые отряды толком создать не успели. Так что создание и выход «Левиафана» — это большой успех и гордость самой России. Значит, всё ещё ползёт.
Что касается самого фильма, то он, безусловно, талантлив и прекрасен. И красота и сила его, разумеется, не в сценарии, а в образах, в изображении, в синем тоне, в низком небе, в пустых улицах, в старом деревянном доме, в прозрачном северном пространстве, которое умеет создавать на экране не только Звягинцев, но он — особенно это умеет. Фильм похож на все фильмы Ханеке, который тоже, в основном, снимает социальную критику, но погружает её в такую визуальную мощь, что только ушки этой критики и торчат, как будто Ханеке снимает кино в застойном СССР, пряча смыслы между строк. Звягинцев показывает не менее величественно, но говорит яснее. Это достойно и «Оскара» и всего остального. А разговоры о политическом заказе и критике путинского режима — это такие мелочи, на самом деле.