Мария Баронова – человек удивительной-интернет судьбы. Ее травили много раз по самым разным поводам. Причем часто оказывалось, что ее травили именно те, кто вчера поддерживал. Провластные троли ее травили во времена ее активной протестной деятельности, «болотного дела» (она была его фигурантом), работы в структурах Ходорковского и участия в выборах в Госдуму. Впрочем, за это же время она обрела немало хейтеров и среди либеральной общественности и прочих убежденных противников режима. Когда она ушла из структур Михаила Ходорковского, там тоже случился локальный интернет-скандал из-за взаимоотношений с коллегой и подругой Полиной Немировской.
Ну, а когда она через какое-то время пошла работать на Russia today – вокруг этого решения разгорелся уже настоящий срач на несколько недель, в котором активно участвовали и те, кто все это время поддерживал Машу и защищал ее от травли.
В общем, у Марии Бароновой уникальный опыт обид. И большой опыт их переживания и осмысления. Об этом с ней и поговорила «Новая Этика».
"То ли это вообще не работает, то ли я ничему не учусь"
– Начну с такого, странного, но очень важного вопроса: когда тебя обижают, это обидно?
– Конечно… Иногда очень обидно. Есть люди, которых тоже постоянно травят, вокруг которых постоянно скандалы, но им все равно, даже вполне комфортно. Но по моему опыту, по моим наблюдениям, все эти люди – психопаты. Я убеждена – если человек не чувствует обиды, когда травят его, когда его обижают, он и по поводу других не испытывает никаких эмоций сопереживания. В этом нет ничего ужасного. Но вот так. Если человек способен сочувствовать другим, если человек способен на сопереживание – он будет испытывать боль, когда обижают его. Так вот, я не психопат. И я обижаюсь.
– А привычка? Привычка к травле и обидам возникает? Ну, тебя столько травили по самым разным поводам, люди самых разных взглядов, что должен был выработаться какой-то иммунитет?
– Наверное, это не привычка. Это другое. Я как-то поняла, что есть люди, которые просто по складу своего характера, в силу своего modus operandi постоянно привлекают к себе ненужное внимание, просто устроены так, что оказываются объектом хейтерства, насмешек, обид. И я вот с детского сада была в этой роли.
– То есть люди по каким-то причинам всегда были к тебе не лояльны?
– А я не уверена, что люди ко мне не лояльны. Даже те, кто травят. И тем более те, кто молчат. Вот раньше я обижалась на друзей, которые молчали, когда меня травили. А теперь я очень хорошо понимаю, что это вовсе не от нелояльности ко мне. Просто у всех свои дела и свои проблемы, и просто так бросаться в интернете защищать или писать слова поддержки – это не для всех естественное поведение. Нет, мне кажется, что люди как раз ко мне по большей части лояльны.
– А в школе тебя травили?
– Конечно. У меня были железные зубы. Я была младше всех на полтора года. Я училась в мажорской школе рядом Серебряным бором, а сама была из совсем не обеспеченной семьи. Да, в школе меня травили. И очень сильно.
– А ты следишь за теми, кто тебя травил в школе? Желаешь им, чтобы они разжирели и у них рожа перекосилась?
– Ну у меня как раз все наоборот случилось. Девочка, которая меня травила в школе, была таким 12-летним разжиревшим тупым быдлом, и я была уверена, что вот она сейчас такая же жиртресина с тупой рожей. И вот я ее недавно случайно встретила – она очень классно выглядит, стройная, милая девушка с симпатичным ребенком. Такой вот облом.
– Эти обиды школьные. Они как-то повлияли на тебя? Оставили след?
– Ну, наверное. Ты привыкаешь, что тебя травят и стараешься этого избегать, правда избегать у меня как-то не очень получается. То ли это вообще не работает, то ли я ничему не учусь.
«Когда я прочитала твит Макфола и колонку Маши Гессен – я разрыдалась»
– Вернемся к последним скандалам. Например, вокруг твоей работы на RT. Как ты отнеслась к тому, что самые разные люди, в том числе до этого поддерживавшие тебя, лично знакомые с тобой, обрушили на тебя шквал насмешек, проклятий и всевозможных обвинений? Это было обидно?
– Я, конечно, знала что будет какая-то реакция, но, конечно, не знала, что такая. Впрочем, те, кто испытали глубокое удовлетворение от своей правоты: «Я всегда говорил, Баронова не наша (враг, дура, сумасшедшая)», «наконец-то Баронова расчехлилась» и все такое – меня на удивление совсем не расстроили. Но я испытала очень сильное потрясение, когда поняла, скольким же людям я настолько безразлична, что они спешат мне написать все эти гадости, уже вроде бы уже добившись моего ухода из оппозиции за пару лет до этого. Впрочем, были и те, чья жесткая реакция была продиктована вовсе не безразличием, люди которые по-человечески обиделись на меня, искренне разочаровались во мне. То есть люди, которых я уважаю и, которых по факту невольно обидела. Это было едва ли не самое тяжелое.
– То есть, дело не только в том, что тебя обидели, но и в том, что обидела ты?
– Когда я уже заключила договор с RТ, я написала письмо всем своим друзьям, всем, кто был для меня важен. Кстати, на RТ были готовы не афишировать мою работу там, чтобы меня не подставлять, но я сама решила, что так совсем не правильно. Если я уж работаю, то не должна воспринимать место своей работы как чумной барак. Это неприлично. Так вот, я решила заранее сообщить тем, кто мне важен. Я вот до сих пор очень жалею, что не написала Макфолу (бывшему послу США в России Майклу Макфолу – «Новая этика»). Я даже думала ему написать, но решила, что у него будет достаточно цинизма и прагматизма, чтобы не обижаться на меня. Не воспринимать мою работу на RT как личное оскорбление. Но он как раз обиделся. И очень сильно. Он меня буквально проклял, изгнал из сообщества выпускников этой его программы (имеется в виду программа Стэнфордского университета Draper Hills для оппозиционеров из разных стран, в том числе и из России – «Новая этика»). Он все это лично воспринимает. Макфол отреагировал на мой выбор не как циничный психопат, а как живой человек, который в меня верил, вкладывал свое время, какие-то ресурсы. И с его точки зрения я сильно подвела его. С моей нет, я никак не изменилась и никого не обманула. Но я понимаю его эмоции и мне, конечно, неприятно, что я вот так его обидела.
Он даже в своем праве был на меня обидеться. Он ведь по-человечески очень переживал весь этот нашистский буллинг, когда он был послом, все это говно в полиэтиленовых пакетах, все это хамство в его адрес. Он пострадал от тех же людей, от которых пострадала в свое время и я. Это очень тяжело. Россия для него болезненная тема, по им наблюдениям он реально неравнодушен к России и русским. По-своему, но неравнодушен. Вот по поводу украинцев и Украины – он предельно циничен, а все что связано с Россией – это для него болезненно и очень лично.
Ну и колонка Маши Гессен в «Нью-Йо́ркере» меня накрыла. Я прочла про то, как она меня называет коллаборационистом, и буквально разрыдалась.
– Это так тебя обидело? Ты обиделась на Машу Гессен?
– Нет, не на нее. Я к ней очень хорошо относилась, да и сейчас хорошо отношусь. Я как раз тогда была под очень большим впечатлением от ее (с Мишей Фридманом) потрясающей книги про ГУЛАГ. Мы с ней за день до этого говорили. Я понимаю, почему она так написала. Но это-то и расстроило. Вышло, что я ее подвела, обидела, разочаровала. Впрочем, обида тоже была. Ну вот она же ко мне хорошо относилась, а тут вдруг пишет обо мне в категориях нацистских преступников. Повторюсь, у нее есть право думать о России, о путинском режиме, так, как она думает, но она ведь тут не о России пишет, а обо мне. Я ведь не обязана думать обо всем этом так же, как она. В общем, я зарыдала и от своей обиды и от ощущения, что обидела своим решением и ее, и Макфола, и еще разных людей. При том, что я же понимаю, что никому ничего плохого не сделала. Я просто устроилась на работу. Я просто думаю и смотрю на мир не так, как они.
– А вот скажи. Не было ли в твоем решении пойти на RT провокации? Вызова?
– Вообще-то я оказалась без работы. Мне надо на что-то жить, мне надо одевать и кормить сына. Устройство на работу – это не вызов, это то, что люди делают. Я искренне хотела избежать всех этих срачей. Я ведь долго ходила по собеседованиям. Ты приходишь разговариваешь, а потом тебе говорят: простите, но мы не можем вас взять – вы там в базе данных, мы очень хотели бы, но никак не можем. Причем, мне так отвечали не только российские компании, но и иностранные. Они, оказывается, тоже пользуются всеми этими фэсбэшнными базами. А на RT меня взяли, и предложили заниматься тем, чем я хотела бы заниматься, чем я умею заниматься, чем я занималась у Ходорковского.
«Как я перестала быть алкоголичкой»
– А были случаи, когда травля тебе давала какие-то дивиденды? Когда от нее была польза?
– Не знаю, разве что вот я благодаря травле сделала пластическую операцию. Удалила мешки под глазами.
– Мешки? Я тебя давно знаю, и не очень понимаю, о каких мешках идет речь?
- В реальной жизни с ними и не было никаких проблем. Мне никто никогда не говорил про мешки под глазами во время общения, но в интернете люди, которые меня не знали и в жизни никогда не видели, почему-то все время реагировали на эти мешки под глазами. Это была чисто онлайн фишка. А когда я участвовала в выборах – эти мешки под глазами просто превратились в травлю. Причем травили не только меня, но и Ходорковского. Каждый день кто-то из важных или не очень важных либеральных товарищей писал у себя в соцсетях или прямо Ходорковскому – вот, мол, Михаил Борисович ничего лучше не нашел, как поддержать на выборах алкоголичку. Для Ходорковского в какой-то момент это стало реальной проблемой. И вот он, чтобы как-то спастись от этой травли, предложил мне сделать пластическую операцию. Типа дал денег, чтобы я убрала эти мешки под глазами. Ну я пошла и сделала эту операцию. И вот нет теперь никаких мешков.
– А тебя саму это задевало, или только Ходорковского?
– Конечно задевало. Нет ничего приятного в том, чтобы читать каждый день про алкоголичку и уродину. Все эти насмешки и остроты после каждой случайной фотографии в инстаграме. Я возненавидела эти мешки, о которых до этого почти и не думала. И я была просто счастлива их удалить. И если честно, вот сейчас я очень хорошо себя ощущаю. Я могу опубликовать фотографию в Инстаграме и не боятся, что меня назовут уродиной и алкоголичкой – теперь вот для Инстаграма я классная телка.
В реальной жизни после операции вообще ничего не поменялось. Разве что сын две недели после операции, когда я была вся в шрамах, смотрел на меня и говорил – какой кошмар. Кому я внешне нравилась –- тем продолжаю нравиться, кому не нравилась, так и не понравилась. А вот в интернете, отношение к моей внешности и правда изменилось. Теперь если меня хейтят, то не как «уродину» и «алкоголичку», а как богатую сучку. И да, мне нравится больше быть богатой сучкой, чем уродиной алкоголичкой.
«Свобода – это право быть неправой»
– А все-таки, зачем людям так важно обижать других людей? Вот зачем все эти совсем разные люди участвуют в травлях, шутят, пишут пафосные тексты, часто с одной единственной целью – обидеть другого человека?
– Ты же знаешь, что в XXI веке впервые в истории человечества количество самоубийств превысило количество насильственных смертей. Ну, то есть, все теракты, войны (включая вполне себе серьезные – вроде войны в Сирии), заказные, бытовые и вообще любые убийства уносят значительно меньше жизней, чем самоубийства. И я думаю, что мир не стал гуманнее и добрее. Что агрессия, стремление убивать других людей – они ведь никуда не делись, они остались на том же уровне. Просто теперь убивают не физически, а психологически. Раньше человек брал нож или пистолет, а теперь открывает Фейсбук и пишет.
– То есть такая животная агрессия? Инстинкт самоутверждения за счет другого? Но ведь и раньше убивали не только и не столько из чистой агрессии, но и за идеи, веру и все такое прочее. За общие ценности, за великую и абсолютную правоту свою.
– Именно. Любая травля, она ведь основана на твердом убеждении, что люди поступают правильно и хорошо против тех, кто поступает неправильно и нехорошо. Более того, те кто травят, почти всегда не просто развлекаются – они предотвращают опасность. Вот меня недавно поразила история с деканом юридического факультета в Гарварде, которого уволили под давлением студентов за то, что он взялся защищать Вайнштайна. Согласился быть его адвокатом. «Как он смеет защищать Вайнштайна?», «Как может такая гнусная личность руководить юридическим факультетом?». И эти люди учатся на адвокатов. Изучают юриспруденцию. В пылу правоты люди вообще перестают соображать что-либо. И это ведь не один какой-то студент, а массовая травля была.
Меня в Америке все это очень поразило и испугало даже. Когда я была в Стэнфорде, то в очередной раз было какое-то обсуждение Путина, что-то говорили про то, что он правый. Сравнивали его с Трампом, Орбаном. И я сказала свою реплику: «по-моему вы делаете научную политологическую ошибку, когда говорите, что Путин вписывается в эту линию правого популизма – Путин вообще абсолютно деилогизирован, за ним нет идеологии в том смысле, в каком мы сейчас тут обсуждаем». Так вот реакция на любую такую реплику, иногда скрытая за пассивно-агрессивными словами, а иногда прямым текстом: «А вы с какой целью сюда приехали?». То есть, смотрят даже не как на дуру, а именно как на врага, диверсанта, шпиона. Можно думать только так, как они. Есть правильные мысли. И неправильные мысли. И очень быстро понимаешь, что лучше вообще никаких мыслей не говорить. Я в какой-то момент не выдержала и сказала: «Я родилась в Советском Союзе, прожила там 7 лет и вот все что я слышу в последние дни – это какая-то машина времени». Для меня в итоге удивительно как люди, которые вроде бы не согласны в России именно с таким подходом, так легко принимают все эти американские неписаные правила – что можно говорить, что нельзя, какие мысли допустимы, а какие – нет.
– Ну это понятно. Ты соблюдаешь правила, а взамен получаешь дар высшей правоты. Ты в любой момент твердо знаешь, что ты прав.
– Слушай, я знаю, чему я по-настоящему научилась начиная с детского сада – научилась тому, что я всегда не права с точки зрения окружающих и тех, кто будет травить, и научилась тому, что совершенно не нужно пытаться нравиться людям. У меня все равно не получится, и результат будет тот же. Регулярная травля и изгнание из какого-либо сообщества дает полноценную свободу.
Другое дело, что я не уверена, что большинство людей захотят такую жизнь, узнав, что такое полноценная свобода. Не в том смысле, что моя жизнь ужасна. А в том, что свобода это вот, в том числе, право быть неправой.
И это будет всегда не нравиться тем, кто всегда прав.
Андрей Громов
***
Материал подготовлен в рамках проекта «The Earth Is Flat - Kак читать медиа?», реализуемого Гёте-Институтом в Москве и порталом COLTA.RU при поддержке Европейского союза