В твоей силе менять ход мирозданья, но надо ли оно тебе и мирозданью? Иногда песня, спетая вовремя у костра, вершит более, чем тысячи сражений во имя перемен.
(Кодекс Странников)
Дорога тихо звенела под ногами, и я упругим шагом покорял бесконечность, радуясь спутнику-ветру и разноцветным поющим камням на обочинах. Я наслаждался одиночеством-без-грусти, и пространство отвечало радостной нотой созвучия.
Межмирье уже засыпало в бессолнечном сумраке, когда я заметил на обочине Дороги бродягу. Вот и хорошо! Я остановился, отсалютовал посохом приветствие. Мне в ответ помахали рукой. Кажется, он тоже не против пообщаться. Но чем ближе я подходил, тем неуютнее мне становилось. Я не мог понять, в чем дело. Нет, никакой опасности, право…
Человек? Или некто в образе человека? Мало ли кого занесло на Дорогу, но я не ощущал ни его настроения, ничего. Бродяжья одежда: кожаная куртка, старые джинсы. У него были светлые волосы и молодое подвижное лицо. Он улыбался, и глаза его сияли. Как странно, ничего, кроме облика. У него не было сумки, плаща или посоха.
— Приветствую, — я подошел, огляделся. Он не разводил костра, а ведь как часто нам хочется в прохладе межмирья уютных признаков миров. Он не готовил еду, при нем не было оружия или каких-либо иных вещей. И он был материален — вовсе не дух Дороги явился мне.
— И тебе привет! — воскликнул бродяга, сел и похлопал рукой подле себя — мол, садись тоже. Тут из кустов выбежала собака, лохматая, рыжая с проседью, лопоухая. Случайно их, что ли, занесло в эту часть межмирья?
— Меня зовут Гарри, — представился человек, — а собаку — Сим.
Сим радостно гавкнул и отчаянно завилял хвостом. Затем лег и закрыл глаза.
— Старый, устает быстро, — ласково, с затаенной грустью произнес Гарри, — слишком быстро устает для таких дальних переходов.
Что-то не давало мне покоя. Но что? Не собака даже. Гарри внимательно следил за мной.
— Ты-то сам откуда идешь, мил человек? А?
— Ну, не откуда, а куда. Собственно, зови меня Джон, — я опомнился. Кажется, в мирах, где есть Гарри, должны быть и Джоны. Если я ничего не забыл. Но на имена у меня хорошая память.
— Джо-о-он, — протянул иронично Гарри. — Ну логично. Похоже, и между мирами это имя популярно.
Он знает, где он, уже хорошо. Не пропадёт.
— Джон, мне не особо интересно даже, куда ты идешь, если честно. Я просто очень устал от одиночества… Да и Сим вот, хворает часто. Боюсь я за него. Он мне тут единственный друг.
Я глядел во все глаза на Гарри. На Сима. Я идиот или что? Ничего не понимаю. Что в них не так? А Гарри устало сказал, прямо взглянув мне в глаза:
— Да ладно тебе, подозрительный какой. Чуйка как у собаки, силы полон, а в глазах — недоумение. И не человек ведь, правда, а беспокоишься, как люди. Что, никогда на своих Дорогах киборгов не встречал? Электронно-механических или просто механических?
Вот оно что! И правда, я чуял разум, но не чуял жизни. Робот. Совершенно невозможно, и как же я люблю сталкиваться с тем, что невозможно! Предмет из пластика и металла, «существо без души», запрограммированное на определенные действия. Как это может быть? Как он — такой — может быть на Дороге?
Может, в каком-то из техногенных миров проводили эксперимент, забросили разведчиков в Междумирье, робота и собаку для начала? Правда, энергии, чтоб удержать материальный предмет в мире тонких стихий, всегда требовалось много. Но во многих мирах редко беспокоятся по этому поводу, не гнушаясь добывать её из светила или собственных душ.
— Меня никто сюда не посылал. Я сам пришел... Нет, я мысли не читаю. Просто, когда тебе около десяти тыщ лет и большую их часть них ты прожил среди людей, поневоле учишься читать по глазам. Даже у не людских людей.
— Но…
Он рассмеялся невесело и начал свой рассказ, вспоминая который, мне будет легче шагать по своей Дороге и тысячу веков спустя:
— Мне вообще Сим помог выбраться, собакам, им проще. Знаешь ли, десять тысяч лет — немалый срок. Жаль, Сим и года не проживет. Ему уже двадцать пять, а даже для модифицированных умпов это много. УМП — это попросту «умный пес». Помощники для стареющих людей. В умирающих городах умпы казались единственной жизнью. Ну, еще роботы... Почему я могу ходить дорогами меж мирами? Я, старый киборг без души? Не знаю, это не ко мне вопрос. Я просто взял Сима на руки и вышел прочь, когда последний из Людей умер от старости. Эх, его умп пережил его, моего старика Вилли. Понимаешь, Джон, миры стареют и увядают, как люди. Я десять тысячелетий был верным слугой для стареющей расы Людей. Неплохой мир был. Нет, честно, загляни, если будет по пути, странник. Там сейчас тихо так. Заводы стоят. Роботы предпочли уснуть. Или умереть? А для кого жить. Умпы тоже вот доживают свой век. Правда, у них больше шансов — разбрелись по лесам да полям, охотятся. Цивилизацию делать не хотят, зачем им. Мир увял. Я путано говорю? Старый я… А мысли ты у робота не прочитаешь, верно, друг? Прости за болтовню, так давно не говорил с живым человеком. Сим, он умный, но слова из него лишнего не вытянешь. Так я в основном сам с собой говорю.
Он тихонько вздохнул, улыбнулся совсем по-человечески. Легко перепутать.
— Я не хотел умира... засыпать. Ведь я самый старый из них, знаешь, сколько поколений через мои руки прошло... Сотни. Все умерли. Я устал их хоронить. Мир живой. Да, там много жизни. А Людей и нет уже. Вот я решил уйти. Не мог вот так просто взять и отключиться. Я столько всего знаю...
Вокруг нас была Дорога, сизое пространство между мирами, полное тонких энергий, смутных порталов и нитей, связующих грани мироздания. Он глядел в эти просторы с восторгом ребенка. Я ему почти завидовал.
— Тут хорошо. Тут все новое. А я так устал в моем умирающем мире. Может, найду себе юный мирок, и там будут дети. Соскучился по детям. Я же бессмертный. Неизносимые материалы тела, самовосстанавливающийся мозг. Я почти неуязвим. Даже температура звезды не расплавит. На совесть меня делали… на совесть.
Он потянулся и тронул уши пса. От этого движения Сим проснулся, завилял хвостом, прыгнул мне на колени. Я стал поглаживать его по голове. Он уснул снова. Старый совсем.
— Симу не голодно. Странно тут вообще с пищей. Не думаешь о еде — и есть не надо. Мне вообще просто — энергия везде разлита, даже от ветра и солнца заряжаться не надо. А Сим откуда-то кроликов приносит. Все со мной делится.
Я кивал. Гладил пса. Кроликов уникальный пес-странник скорее всего доставал из миров по соседству. Мое сердце сжималось от сочувствия и радости за всех странников всех миров. Странников, которые понимают Дорогу.
— Может, проведешь меня в какой мир поновее? — вдруг почти жалобно попросил Гарри, и я увидел, что рука у него чуть дрожит. У робота, которому было десять тысяч лет, дрожала рука.
Я улыбнулся:
— Сим тебя приведет. Он лучше чует Дорогу. И тебя чувствует, я знаю. Просто иди за ним. Думаю, в том мире, который ему теперь снится, вам обоим понравится.
— Да понравится уж. Мне в любом понравится. У меня срок годности еще на миллион веков. А знаний много, целой расы знания, — он постучал по голове пальцем, — тут хранятся. Пригодятся. Только вот Сима со мной уже не будет. Сколько ему в мире-то останется, там же время по-другому течет? Это тут мы бредем без времени, сколько надумаем себе, столько и будет. А там...
Он вздохнул. Я улыбнулся про себя. Нет, не скажу ему ничего. Потом, лет через двести, может, сам догадается. Хотя нет, догадается быстрее — и вспомнит добрым словом старика Джона.
Симу нетрудно подарить пару веков — всего лишь структуру плоти изменить, с собакой это проще, чем с человеком. У собак не прописано — умереть. Они жизнь любят. Вдохнуть силу в старого пса — ничего не стоит. Пусть живет.
Я поднялся: меня звала Дорога. Гарри не препятствовал. Умный пес по имени Сим проснулся, помолодевший и бодрый, и радостно запрыгал вокруг. Уж он-то знал, что спасибо сказать надо.
Уже отходя от этих удивительных странников, уже скрываясь в складках пространств, думая о загадках живой души, я услышал брошенное вслед:
— Счастливого пути, бродяга! Спасибо за Сима! Еще встретимся!
Автор: