Я поступила в педагогический институт на романо- германский факультет.
Но не о педагогике я мечтала...
Работать в школе не собиралась, готовилась в стюардессы.
И рассказывала об этом всем подряд.
Однажды пошла в театр с приятельницей - выпускницей института иностранных языков им. Мориса Тореза.
Я и ей поведала, что в школу не хочу, летать собираюсь.
Надо пояснить, что наш институт распределял выпускников дневных отделений в школы, где они обязаны были отработать 3 года учителем иностранного языка.
А институт иностранных языков не обеспечивал своих студентов местом работы.
Приятельница моя зачем- то уточнила номер школы, куда меня направили...
Два месяца после окончания института я пыталась увильнуть от отработки по распределению, но не получилось...
И вот наконец звоню в школу.
А мне сообщают, что вместо меня у них работает ... и называют имя и фамилию той самой приятельницы.
-Как же так? Почему?
-Она сказала, что вы в школу не придете, поступаете на работу в Аэрофлот. Вот мы ее и взяли вместо вас. Она у нас уже целый месяц трудится. Всего вам доброго!
Гудки...
Я в панике. А между тем уже 29 августа, через два дня начало учебного года. И что же мне делать?
Мама весь мозг вынесла:
« Простодыра! Вечно тебя все обманывают! Как ты жить будешь?»
Ну и все в таком духе.
Я заперлась в ванной.
Заодно и помылась.
Выхожу с чалмой на голове.
И тут папа приносит толстенный телефонный справочник, открывает страницы с номерами школ.
«Звони. Может куда- нибудь устроишься...»
Вздыхаю и начинаю обзванивать школы, предлагая свою кандидатуру. Сначала близлежащие, потом все подряд.
Где-то меня посылали, где-то смеялись... Пару раз предложили место учителя пения и пионервожатой.
Это все...
Я почти реву. А ведь у меня день рождения.
Вытираю слезы и вижу, что отдельно перечислены спецшколы. Туда вообще невозможно устроиться без блата, но решила и их обзвонить для смеха.
Чем черт не шутит...
И вот в школе номер 57 мне отвечают, что вакансия у них есть. Но им нужен опытный педагог, а не вчерашняя студентка.
— Приходите на всякий случай. Завтра у нас педсовет.
Прихожу ни на что не надеясь.
А на педсовете меня представляют как молодого специалиста Светлану Юрьевну- учителя немецкого языка.
Это место до последнего держали для своего человека, но что-то не срослось.
Вот меня и взяли, как потом завуч говорила «с улицы».
Доверили мне два вторых класса, шестой, седьмой и восьмой.
Я обрадовалась.
Но напрасно.
На, тебе Боже, что нам негоже. Судите сами.
Второй класс - начало обучения. Восьмилеткам надо было с нуля объяснять правила немецкой грамматики, научить их говорить, читать, и писать по- немецки.
Шестой и седьмой классы — самые трудные, потому что дети в эти годы входят в переходный возраст.
Тинейджеры, однако.
Слово английское, образовано от возраста, где есть суффикс teen: thirteen, fourteen, fiveteen... и так до девятнадцати.
Тринадцатилетние ученики— самая сложная публика.
Они уже не дети, но еще и не взрослые, хотя стремятся вести себя независимо и часто дерзко. Чуть дашь слабину и пиши пропало...
Надо очень постараться, чтобы они тебя признали.
А восьмиклассники в то время были отчасти выпускниками.
Ведь в Советском Союзе было десятилетнее образование.
Но часть ребят оканчивали восьмилетку и поступали в техникумы или ПТУ.
В конце восьмого класса сдавали выпускные экзамены по русскому и математике, а в спецшколах и по иностранному языку.
То есть, по выходе из института я должна была научить детей немецкому с нуля, найти общий язык с ехидными нигилистами- подростками и подготовить восьмиклассников к выпускным экзаменам!
Но были и приятные моменты.
Так в спецшколе класс для эффективного изучения иностранного языка делился на три группы.
То есть примерно по 10-12 человек , тогда как в обычной школе— на две.
Почувствуйте разницу.
В первый день второклассников собрали в актовом зале. Торжественно объявили им, что отныне они начинают изучать немецкий язык.
И представили учителей, которые будут работать в их классах.
Там была Любовь Петровна- теткообразная женщина с косой вокруг головы .
И тезка Ленина— Владимир Ильич - мужчина , как Карлсон, в самом расцвете сил, полноватый, лысоватый с толстыми влажными губами.
И я в наглой красе своих двадцати трех лет и в импортных шмотках впридачу.
Моя младшая сестра работала в 235 м правительственном авиаотряде.
Она уже летала заграницу и покупала одежду там и в валютных магазинах на чеки.
Ольга и мне привозила красивые вещи, да и свои разрешала надевать.
В общем я произвела впечатление.
Потом одна моя из моих любимых учениц -Леночка Эстрина- по секрету сообщила , что все, как один, мечтали попасть в группу именно ко мне...
С малышами у меня сразу случилась взаимная любовь.
Я заходила к ним в класс и сразу забывала обо всех бедах.
А как иначе, если тебя встречала дюжина влюбленных горящих глаз!
С ними я отрывалась по полной: песни пела, прыгала, игры разные придумывала.
Вот к примеру, у меня была мягкая игрушка — обезьянка Чарли. И я задавала глупые смешные вопросы от лица обезьянки. Дети должны были исправлять ее ошибки и давать правильные ответы.
Но сначала они закатывались от хохота. Они заряжали своей любовью меня, а я их.
Когда звенел звонок с урока, некоторые детишки плакали— хотели продолжения...
Но кроме игр и веселья я должна была вложить в их детские головки правила сложной немецкой грамматики.
Я периодически устраивала родительские собрания и объясняла мамам и папам, чем мы занимаемся на уроках.
Хорошо помню, как писала на доске для родителей десять глаголов, которые дети должны были выучить в первый месяц.
Так я закладывала основу.
Просила родителей каждый день проверять у детей домашнее задание.
Они не роптали, относились ко мне с уважением и ответственно подходили к моим поручениям.
С подростками дело обстояло не так радужно. Они меня не тролили, конечно. Но и особого рвения на уроках не проявляли.
Дело осложнялось еще и тем, что в то время для них не было учебников.
Старые были упразднены, а новые в спецшколы еще не поступили.
Опытные учителя имели в своем арсенале какие-то свои, как они шутили, «ненаглядные» пособия.
У меня же кроме веры в себя и молодого задора не было ничего.
Но как-то справлялась...
А с восьмиклассниками были свои пикантные нюансы ...
То, что выглядела я не старше своих учеников- акселератов— полбеды.
Я была с ними на одной волне, как будто мы ровесники...
И это пугало.
Утешала себя мыслью, что это не я недоразвитая, а они шибко умные.
Смешливая от природы, я с трудом сдерживалась, чтобы не хохотать над их шутками.
Как сейчас помню:
пишу на доске новые слова для интерпретации газетного текста.
Одно из них — UNO — заимствование из английского, означает
United Nations Organization. (англ) —
Организация объединённых наций.
Не успела слова вымолвить, как слышу радостное
« uno, uno, uno momento...»
И вся мужская половина дружно подхватывает куплет и пока не допели до конца,не успокоились.
Мне бы рассердиться, ведь о серьёзных вещах толкуем, а я смеюсь вместе с ними...
Иногда прежде чем войти в класс, напоминала себе, что я — учительница Светлана Юрьевна.
Но когда они начинали хохмить, с трудом сохраняла серьезный вид.
Однажды они разошлись не по- детски. Я никак не могла продолжить урок. Села за стол, что-то трагическим голосом произнесла и закрыла лицо руками...
Мои детишки замолчали.
Сижу и чувствую, что пауза затянулась...
Но не знаю, как выйти из этого состояния.
И вдруг слышу дрогнуший голосок самого буйного весельчака:
« Светлана Юююрьевна...»
И я взрываюсь от хохота,
и весь класс вместе со мной!
А ещё у меня была в этом классе симпатия— Лешка Карпенко.
Отъявленный лентяй и шалопай, на моих уроках он вел себя прилично. Даже отвечал, когда я его вызывала.
Правда, всем видом демонстрировал, что все это ему совершенно безразлично, смотрел куда-то в сторону и нехотя выдавливал из себя немецкие слова.
А у меня голос теплел, когда я с ним разговаривала.
Был он по- мужски убедителен. Эта энергия либо есть, либо нет. И неважно сколько лет мужчине.
Лешка чувствовал мое особое отношение, да и сам был ко мне не равнодушен.
Весь класс буквально замирал, когда я вызывала его к доске.
И это было так забавно и трогательно...
Мой муж моложе меня на семь лет, почти как Лешка.
Но рядом с ним я чувствовала себя девчонкой.
Но и в женщине должна быть особая энергия, привлекающая мужчин любого возраста.
Я привыкала к школьным будням...
С детьми проблем не было,
и с коллегами- учителями быстро нашла общий язык.
Мне удалось внести свежую струю в их устоявшийся мирок.
Вот только с начальством отношения не складывались.
Завуч школы по иностранным языкам невзлюбила меня за то, что я попала к ним «без блата, с улицы».
Она мечтала доказать мне и всем остальным, что я недостойна работать в такой школе.
Постоянно бегала на мои уроки, мечтая подловить меня на незнании чего-либо или на недобросовестной подготовке к занятиям.
Ничего серьёзного нарыть не могла, но не успокаивалась.
Я переживала, конечно.
Но может быть это и заставило меня все- таки воплотить в жизнь свою мечту и устроиться на работу в 235й правительственный отряд.
Нем более, что сестра уже летала по всему миру.
А я чем хуже?
Я после шести уроков говорить не могла.
В прямом смысле: связки уставали, голос садился.
Весь остаток дня хранила молчание, словно обет безмолвия дала.
А еще вечером мне надо было подготовиться к занятиям на завтра. Написать подробный поминутный план каждого урока.
Придумать что-нибудь интересное для малышей.
Для тинейджеров какие-то грамматические упражнения выдумать, учебников-то не было.
А с восьмиклассниками я строго по учебному плану темы к экзаменам готовила.
Словом, работы непочатый край.
И за такой тяжелый труд я получала всего 150 рублей.
Денег не хватало катастрофически.
И когда Ольга жаловалась на усталость, вернувшись из Токио, я ее искренне не понимала...
А еще мне не хватало коллектива ровесников.
С одной стороны были дети, для которых я была учителем.
А с другой стороны учителя, для которых я была девчонкой.
Из мужчин только прихрамывающий военрук, трудовик лет шестидесяти и тот самый Карлсон в самом расцвете сил.
Ура не крикнешь...
Так что я упорно пробивалась к своей цели.
Прошла мандатную комиссию в летный отряд. И началась проверка документов.
Проверяли все и вся!
В анкете были разные вопросы.
К примеру, есть ли у вас родственники заграницей или были ли вы или ваши родственники на оккупированных территориях.
Месяца через два приходит положительный ответ.
И оказалось, что можно не отрабатывать срок распределения до конца.
В школе я отработала полтора года.
Перед моим уходом завуч решила провести проверку знаний во всех моих классах.
Она лично принимала экзамены у моих малышей.
Хорошо помню, что в моем любимом к тому времени уже 3 «А» она поставила девять пятерок, две четверки и всего одну тройку.
После моего ухода из школы она рассказывала молодым учителям об обезьянке Чарли и меня вместе с ней добрым словом упоминала...
Больше всего мне было жаль расставаться с малышами.
Я очень долго не могла сказать им, что после каникул у них будет другой учитель.
И вот во время новогоднего утренника решилась.
После моих слов дети в карнавальных костюмах—снежинки, гномики, факиры, мушкетёры облепили меня со всех сторон. Кто-то повис на руке, кто-то ногу обнял, кто-то гладил меня по щеке, кто-то пытался поцеловать , кто-то просто прижался лбом к животу...
Многие плакали...
И я еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос.
А у окна чуть в стороне застыли родители.
Мама моей звездочки Наташи Перфиловой сказала :
« Светлана Юрьевна! Запомните эти минуты. Больше никто никогда не будет любить вас так искренне, как наши дети...»
Они меня долго не забывали. Письма писали, поздравляли с днем рождения и с 8 марта.
Знаю точно, если бы я осталась в школе, многого бы добилась.
Оказалось, что педагогика— мое призвание.
Жалею ли я об упущенных возможностях?
Нет!
Скучно мне было в замкнутом пространстве.
Королевство маловато, разгуляться негде!
Сестра летала с королем Испании, с Шеварднадзе и с Ельциным, а я в компании с трудовиком и Карлсоном?!!
2 го января 1986 года я села за парту в УТО ( учебно- тренировочный отряд) во Внуково...
Начиналась новая эпоха в моей жизни...
А педагогический талант и опыт работы в школе очень пригодился в моей летной карьере.
Эта фотография сделана в июле этого года после тренинга по работе в высоких классах в офисе Аэрофлота в Мелькисарово.
Учить современную молодёжь в век интернета совсем не просто.
Надо постоянно учиться самому, чтобы тебя слушали, слышали и верили тебе.
Ширвиндт признается:
«Я сорок два года преподаю в институте, а это чистый вампиризм: пью чужую молодую энергию, высасываю ее из студентов».
Согласна с ним на 100 %.