Рассказывает Юрий Петерсон:
- Москонцертовское начальство вбило себе в голову, что ансамбль с названием «Веселые ребята» своей музыкой должен напоминать ту веселую довоенную кинокомедию с коровами в дачной гостиной. Именно поэтому Георгий Гаранян сделал для нашей первой программы аранжировки в стиле диксиленд. А нам совсем не хотелось играть такую музыку, потому что время, когда создавалось то шедевральное кино, ушло безвозвратно, и настроение в 1968 году было уже совершенно иное. Нас тянуло к «Битлз», к лирике. А нас за шкирку – и к диксиленду. Да и не получалось у нас уже звучать так, как это было в довоенные утесовские годы. Недаром, когда на худсовете мы играли вступление с выходом на «Легко на сердце от песни веселой», главный дирижер Москонцерта Густав Узинг заставил нашего Мишу Ковалевского двадцать раз – не вру! – это вступление сыграть! Ну, не нравилось ему! Он говорил, что Миша неправильно его играет, что в его полковом оркестре это вступление, видите ли, играли по-другому. Меж собой мы этого Узинга тут же прозвали «гестаповцем» за круглые очёчки и поджатые губки.
Да, разумеется, мы играли «не так», но ведь мир изменился, и полеты в Космос, и синхрофазотроны, о которых во времена кинокомедии «Веселые ребята» люди могли только мечтать, теперь стали реальностью, и нам хотелось петь о наших современниках и исполнять современную музыку. Тем более, что наши сверстники были не менее героическими людьми, чем сверстники Утесова.
Наконец эта комиссия ушла, мы стоим все бледно-зеленые, а Паша говорит: «Да ладно! Фигня это все!»
В наступившей тишине я взял саксофон и заиграл соло из «Баллады о Риге», которую сочинил, когда еще жил в Прибалтике. Это такая речитативная и до сих пор очень необычная вещь, не относящаяся ни к какому стилю музыки… Полумузыка, полудекламация:
Улицы Риги, покрытые зеркалом,
Зеркалом, в которое смотрится осень.
Улицы Риги отражаются в зонтах,
В зонтах, которые осень уносит.
Улицы Риги в хмурых домах,
С которых капают дождинки,
У тебя на лице и губах
Осенние слезинки…
Дождь, всюду в Риге дождь.
Твои волосы слиплись прядками.
Пришла осень, наша осень,
Со своими порядками…
Кстати, это – стихи моей сестры Надежды, которой удалось очень точно передать наше, её и моё, отношение к родному городу.
Нина Бродская неожиданно подпела мне. Она – вообще чудесная девчонка, и я ее очень люблю. А вслед за Ниной вступили и другие музыканты…
Через день мы записали мою «Балладу о Риге» в студии ГДРЗ. Паша Слободкин прекрасно понимал, что это будет удар ниже пояса некоторым товарищам. Но в ближайшее воскресенье в популярной тогда радиопередаче «С добрым утром!» Леонид Осипович Утесов представил слушателям новый ансамбль, и зазвучала моя песня. Мать рассказывала, что отец, услышав мою песню, заплакал. Он верил в меня, и теперь он услышал, что его надежды были не напрасны.
Потом Слободкин принес «Балладу об отце» (музыка Джордже Марьяновича, русский текст Олега Милявского).
- Песенка есть. Сможешь спеть? – спросил Паша.
А я люблю, когда в песне есть драматизм, благодаря этому я всегда ставил зал на уши. Я сразу обозначил свою нишу, я понимал, в чем я силен: в безумно дикой энергетике и театрализованности. И публика это чувствовала. Я выходил и этим импульсом прошибал зал насквозь. Так было позже и с «Мерси», и с «Мами Блю», во время исполнения которой в Воронеже умерла пожилая женщина. Я придумал, что в финале песни я прихожу на воображаемую мамину могилу, опускаюсь на колени и буквально плачу: «Мама… мама… мама…» И вот в этом месте ей стало плохо и она умерла. Вот такие эмоции могут вызывать песни.
И «Балладу об отце» публика тоже восприняла очень эмоционально. Я же был еще молодой, можно сказать, совсем юный. Мне исполнился только 21 год. А война была еще свежа в памяти многих, и вот этот детский трагизм - «Много нас, кто по снимкам знаком был с отцом…» - народ принимал очень хорошо. Да и пел я искренне, ведь мои родители тоже прошли войну.
Еще я исполнял несколько модных хитов тех лет - «Последнюю электричку» Давида Тухманова, песню Юрия Кукина «А я еду за туманом», а также романс «Выхожу один я на дорогу».
Нина Бродская в программе «Веселых ребят» исполняла пять песен: «Выходной» (Б.Потёмкин), «Детство» (В. Шаинский – А.Осипова), «Листья летят» (Г.Фиртич – С.Льясов) и «Огонёк» («На позиции девушка провожала бойца…»), обойтись без которой было невозможно. А главным её хитом была песня «Любовь-кольцо» Яна Френкеля и Михаила Танича, которая всегда сопровождалась овацией публики.
Мы с Ниной выходили на сцену попеременно, а наши сольные выступления перемежались диксилендом, который нас еще очень долго заставляли играть. Мы хорошо пели русские народные песни, стилизуя их в современных ритмах. А еще тогда были очень модны так называемые «зримые песни», когда из той или иной композиции делалась настоящая театрализованная новелла. И мы тоже вынуждены были исполнять эти «зримые песни».
А вообще главным ориентиром для Слободкина тогда был вовсе не ливерпульский квартет «Битлз», а… ленинградский ансамбль «Дружба». Он и певицу пригласил именно для этого: если в «Дружбе» пела Эдита Пьеха, то в «Веселых ребятах» - Нина Бродская.
Чтобы поставить групповое пение, Слободкин ввел в состав ансамбля Адиля (Эдика) Назарова, который в свое время был первым голосом в азербайджанском квартете «Гая». Эдик пытался создать квартет внутри «Веселых ребят», но из этого ничего не получилось. Да и не могло получиться. Более того, если бы мы пели в квартете, то только голоса бы себе испортили, потому что сольное пение и квартетное пение – это две абсолютно разные вещи...