— Хватит! – дом опять трясло так, будто они жили в Техасе. Но это был вовсе не Техас, а обычное Подмосковье. В ответ раздался обычный для этой ситуации смех, а трясти стало сильнее. Зазвонил телефон.
— Да…а…тьфу ты...алло! – трубка тряслась в руке и не всегда попадала к уху.
— Что вы сделали? Опять трясет! – раздался недовольный голос соседки. — Неужели так сложно вести себя спокойно?
— Мы просто хотели прибить картину! Неужели мы не имеем права прибить картинку в собственном доме? – стало трясти чуть меньше. — Мы имеем право прибить картину в собственном доме!
— Вы…ааааааааа, хватит!!! Вы же знаете, как они на это реагируют! Почему мы должны отдуваться за вашу сомнительную тягу к искусству?!
— Мы не думали…- телефонная трубка выскользнула из руки и упала на пол, — Ох. Разломилась.
Эксперементальный район Нового Подмосковья разбушевался. Дома, словно по цепочке, начали трястись и подпрыгивать. То тут, то там что-то хохотало, звенело битой посудой и скрипело половицами.
А когда-то вокруг этих новомодных «умных» домов было столько шумихи. Люди переплачивали, лишь бы только прикоснуться к будущему, что-то такое говорили тогда в рекламе. Многие продавали свои дома, чтобы купить новые в модном и современном квартале. Большинство лезло в кредиты.
Идея была отличная, но, как обычно, подкачало бездумное исполнение спустя рукава. Дома не доработали, и они очень быстро стали вести себя нагло и разнуздано, не давали жильцам вешать картины, слушать музыку, когда домам того не хотелось, будили жильцов среди ночи, просто чтобы посмеяться.
Они тряслись, когда кто-то шел по гостиной с тарелкой горячего супа, подпрыгивали и роняли людей с кроватей в самые неподходящие для того моменты. Но никто из жильцов не мог с этим ничего сделать, ведь контракт заключался на пять лет. Пять лет без возможности продажи или передачи в съем. По началу кто-то пытался обойти контракт и сдать дом в аренду, но после того, как двоих жильцов выселили без возврата денег, никто больше не рисковал.
Так все и живут уже третий год — дома буянят и дрожат всеми стенами, а жильцы терпят и через день названивают тому, чей дом стал зачинщиком новых беспорядков.
Тихо и мирно стоял лишь один дом района. Ненавистный всеми 18Б. Он не был сработан лучше, чем остальные. Дом не буянил по одной единственной причине — в первый же день – день новоселья — древний старичок, которому дом достался в качестве социальной помощи, подошел к стене, расплакался и обнял её.
— Какой же ты хороший, мой новый дом. - прошептал он.