В начале шестидесятых годов прошлого века у нас в Советском союзе весь народ, в том числе и наша большая дружная семья, в едином порыве достраивали, плохо, правда, понимая, что это такое – социализм. Построив социализм, советские люди должны были приступить к строительству коммунизма – тоже что-то не понятное, мутное, далёкое. А построив коммунизм, мы, граждане СССР, обязательно зажили бы на зависть всему остальному миру - богато и счастливо! И об этом, размахивая полуметровым кукурузным початком, словно загоняя всё население страны в этот самый социализм-коммунизм, каждый день вещал с маленьких экранов чёрно-белых телевизоров руководитель нашего великого государства Никита Сергеевич Хрущёв – Хрущ в простонародье! Не большого роста, с солидным брюшком, лысый он больше был похож на крестьянина из российской глубинки, чем на государственного лидера. В унисон ему райскую жизнь в не далёком будущем нам гарантировали и «слуги народы» – так себя скромно величали партийные руководители нашей великой коммунистической партии – единственной, самой многочисленной, самой правильной, самой любимой, самой… ну и так далее! А эти товарищи ни когда не врали! Упаси бог! Ибо они не понаслышке знали, что собой представляет этот самый социалистическо – коммунистический рай! Потому, как сами уже давно жили в этом раю! А там в обязательном порядке для них работали спецмагазины, в которых можно было купить всё, что душа пожелает: колбасу отборных сортов, рыбу белую и красную, икру красную и чёрную, шоколад и кофе, пиво и сигареты, вино, шампанское, коньяки и виски, импортные шмотки и бытовую технику! А для отдыха, который им был так не обходим после изнурительной работы на благо народа, были построены спецсанатории и чтобы обязательно, где нибудь на берегу тёплого моря с лучшими докторами, массажистами и массажистками! А для скорости передвижения – нужно же было везде успеть – в их распоряжении был спецтранспорт с личным водителем, который с раннего утра до позднего вечера обслуживал не только самих руководителей, но и всех членов их семей!
Ну, а как жили простые люди? Да, хреново жили! Особенно на селе. Зарплата маленькая! Пенсия совсем смешная! Самый распространённый транспорт телега запряжённая лошадью и велосипед. На улице редко можно было встретить мотоцикл, а если это была автомашина, то «инвалидка» или «Запорожец». Магазины в сёлах, конечно, тоже были. Назывались они скромно: «Сельпо» и просто ломились от изобилия товаров! Огромный ассортимент! Куда там спецмагазинам! И чего здесь только не было: вонючая селёдка в деревянных бочках, подсолнечное масло, килька в жестяных банках, ливерная колбаса, хлеб, сахар, соль, папиросы «Беломорканал», сигареты «Прима», мыло хозяйственное, спички! Здесь же продавали обувь фабрики «Скороход», одежду, пошитую на фабрике «Большевичка», строительные материалы, лопаты, грабли… Здесь было всё самое необходимое! И всё это добро стоило денег! А их не хватало! Но наши советские люди, самые находчивые и самые терпеливые в мире не унывали и выкручивались, как могли: в огородах росли овощи, в садах ягоды и фрукты, во дворах мычало, хрюкало, блеяло, кудахтало и крякало мясо. Были в сёлах свои скорняки и портные – сошьют, обуют, куда там какому-то Пьеру Кардену! Любители покурить сеяли табак. Его рубили, сушили и вот тебе прекрасное курево: щепотку самосада в прямоугольничек из газетки, скрутил в трубочку, лизнул языком по краешку, склеил собственной слюной, и получалась прекрасная сигара! Наикрепчайшая! А какой запах! Куба отдыхает! А спиртное? А как же! На полках в обязательном порядке стояло вино типа «Солнцедар» - жидкость почти чёрного цвета с непонятным отвратительным запахом. Если, не дай бог, ты разлил эту отраву на рубаху или на штаны, то всё – вещи можно было выбрасывать! Красились на мертво! Эти пятна ничем не отстирывались! Во, качество было! И, конечно, водка под брендом «Московская»! Но это вообще отдельная песня! Водка была не просто продуктом наипервейшей необходимости, а в прямом смысле - валютой! Её часто использовали при расчётах за работу. Ведь в деревне было как: тебе вспахали огород - бутылка, сено привезли - бутылка, зарезали поросёнка, бычка – две! А если мужики весь день что-то во дворе ломали – строили, то в конце дня накрывай мать на стол и пьянка до скупой мужской слезы и до душевного:
-Слышь, Серёга, ты вот мне скажи, ты меня уважаешь? А? Во! Я тебя тоже! О, как уважаю! – и полуготовый сосед пьяно мокрыми губами с прилипшими к ним крошками махорки крепко целовал Серёгу в щёку, притянув корявыми мозолистыми руками его голову к себе и смачно сплюнув на пол, не громко гудел дальше:
- Ты, сосед, только скажи, что нужно сделать? А я для тебя, мать твою, всё, что хочешь! – и, грохнув тяжёлым кулаком по стулу, требовательно командовал:
- Давай, наливай!
Стеклянно гремели гранёные стопки, аппетитно парила картошка с мясом в тарелках, махорочный дым столбом поднимался к потолку и басили мужские голоса, обсуждая сделанное и то, что ещё необходимо сделать в ближайшие время. Хорошо поддав, мужики переходили на политику – громко материли Хрущева, советскую власть и всю партийную верхушку. Выговорившись, кто нибудь запевал хриплым голосом: «Ой мороз, мороз…». Поздно ночью мужики расходились по домам, пьяно покачиваясь, что-то бормоча себе под нос. А утром часов в пять-шесть, не смотря на дикое похмелье - подъём! И во двор: кормить - поить скотину, чистить сараи, готовить дрова… И так каждый день из года в год, без выходных и отпусков! Во, …, где райская жизнь была!!!
Конечно, водка, как и всё остальное, стоила денег! А их, как я сказал выше, на всё не хватало! Но советский народ и здесь нашёл выход - все поголовно гнали самогон! Только это и спасало! А что? Наши люди умели считать! Что бы получить самогон, необходимо было приготовить первичный продукт – бражку! В состав бражки входили такие простые компоненты, как вода, дрожжи и сахар. Весь этот коктейль бодяжился в какой-нибудь ёмкости, лучше всего в деревянной бочке, и пару недель стоял в тепле, как правило, на печи, которая топилась и зимой и летом. Бражка должна была созреть. Только затем она с помощью наипростейшего аппарата перегонялась в самогон. И если бутылка «Московской» стоила в магазине два рубля восемьдесят семь копеек, то бутылка самогона со всеми накладными расходами обходилась раз в пять дешевле.
Наша семья не была исключением. В доме всегда был стратегический запас этого универсального напитка. И как только самогон подходил к концу, родители заводили новую бражку в дубовом бочонке литров так на шестьдесят. Процесс этот был простой и не занимал много времени. Пустой отмытый бочонок поднимали на печь и пристраивали там в уголок. Почему в уголок? Да потому, что на этой печи спал мой дед. И хотя печь была большая, дед требовал комфорта. И всегда, когда приходило время ставить бражку, он не довольно ворчал:
- Опять бражка! Не повернёшься, мать вашу!
Дед ворчал больше для вида - понимал, что без самогонки не обойтись.
Зима. До нового года оставалось совсем немного времени. И здесь вдруг выясняется, что запасы самогона не ожиданно подошли к концу – толи выпили, толи раздали, но напиток срочно требовался не только для дел, но и к празднику. И всё как обычно: бочонок на печь, отец носил воду, я - десятилетний подсан - помощник своим родителям, стоя на печи, принимал тяжёлые вёдра и, кряхтя, аккуратненько сливал её в узкою горловину бочонка. Так, залито! Ну, а дальше всё по схеме: мама заложила в нужных пропорциях сахар и дрожжи, отец обухом топора крепко-накрепко забил в горловину бочонка деревянный кляп. Всё! Процесс пошёл. Оставалось только ждать.
У меня с дедом были замечательные отношения и я вечерами частенько поднимался к нему на печь. Он, покуривая самокрутку, что нибудь рассказывал из своей прошлой жизни. Я с интересом его слушал, прижавшись спиной к тёплому боку бочонка, внутри которого жила своей пьяной жизнью брага. За толстой дубовой стенкой она сердито шипела, булькала, ворчала, словно пыталась вырваться на свободу и рассказать нам, как ей тесно и скучно в деревянном плену – эх, на волю бы! Да погулять от души!
Ближе к концу двухнедельного срока начиналась дегустация напитка - необходимо было понять, созрела бражка или нет. Для этого в бок бочонка был вмонтирован небольшой кран. Отец, подставив большую кружку, открывал его и теплая брага, отвратительно пахнущая дрожжами, пенясь под давлением скопившихся внутри бочки газов, тугой струёй ударяла в её дно! Он, осторожно сдувая пену, отпивал глоток - другой, определяя её готовность. И в этот раз всё было как всегда, вечером попробовав брагу, отец удовлетворенно произнёс: «Готово! Завтра гоним самогонку!» Процесс этот ночной - не дай бог, участковый заглянет! - требовал много времени и был очень соблазнительным в плане испить первачка и чаще всего, заканчивая эту не лёгкую работу, отец с трудом произносил финальное: «Всё!» - и, не уверенно переступая не послушными ногами, отправлялся спать.
Но в эту ночь произошла история, которую я не могу вспоминать без улыбки!
Вся наша большая семья крепко спала. Спал и дед, громко похрапывая, на своём любимом месте, на печи, рядом с бочонком бражки. На улице стоял декабрьский мороз! На небе ярко светились безразличные ко всему звёзды. Жёлтая круглолицая луна заботливо заглядывала в окна – все ли спят, всё ли нормально? В доме было тепло и тихо. Только ходики на кухне монотонно отстукивали: тик-так, тик-так, тик… И ни чего не предвещало беды! Но вдруг всё в одно мгновенье изменилось! Там на кухне, где мирно тикали часы и спал дед раздался страшный взрыв! Проснулись все! От мала - до велика! В темноте ни чего нельзя было понять! Младшие братаны мои - одному шесть другому восемь, орали от страха. Старшие сестры дуэтом тоненько повизгивали в унисон братьям. Бабушка вслух читала «Отче наш»! Отец матерился в темноте в поисках включателя. Мама пыталась всех успокоить, призывая к тишине… Кошмар полнейший!!! В ушах ещё какое-то время стоял грохот взрыва, который перекрывал дикий крик деда: «Ложись, вашу мать… Всем в окопы! Не высовываться!» Ну, что ещё мог кричать человек прошедший две войны? Этот крик заглушал какой-то шум, похожий на рёв водопада… Зажегся свет… Вся семья была на ногах. Взрослые, и я в том числе, прорвались на кухню. Под ногами что-то противно хлюпало, было скользко. Свет высветил страшную картину: весь пол кухни был залит светло-жёлтой жидкостью, которая пенясь, стекала с печи. Там всё ещё что-то клокотало, булькало и шипело!
-Брага! Бочка взорвалась! – восторженно закричал я.
Кто-то жёлтый с ног до головы стоял возле печи и орал, кроя матом всё и всех!
-Дед! – узнал я.
Он окончательно проснулся и понял, что это, слава богу, не война! И что дом стоит на месте, кухня не обрушилась, и его любимая печь целехонькая! Самое страшное заключалось в том, что деревянный кляп забитый отцом в бочку не выдержал и под давлением газов, возможно мама дрожжей лишнего сыпанула, словно снаряд грохнул в потолок, оглушив при этом деда. Бражка, словно гейзер, плотной струёй ударила вверх, залив печь, чуть не утопила его. Он мокрый, весь в браге и дрожжах - дело в том, что дрожжи в воде до конца не растворяются, а полужидкой массой ложатся на дно бочки, но поднятые силой взрыва они выплеснулись наружу, обляпав стены, потолок и деда, который продолжал громко материться, нелепо размахивая руками. И вдруг наступила тишина… Шипение и бульканье на печи прекратились. Бочонок иссяк! Остатки браги лениво стекали по стенкам печи. Глядя на пол, я понял, что шесть вёдер бражки это очень много! Она огромной светло-жёлтой лужей стояла под ногами. Кислый запах дрожжей неприятно щекотал в носу. Дед, дёрнув головой, громко чихнул - капли браги и дрожжей с его волос и усов полетели в разные стороны! И здесь все разом захохотали! Только он продолжал ругаться и угрожающе обещал, что в следующий раз категорически не позволит поставить на печь бочонок! Только через его труп!
Отец, отсмеявшись, произнёс только одну фразу: «Пропал Новый год!»
А мама, устало присев на табурет, спросила как бы сама у себя: «Ну, и кто всё это будет убирать?»
Бабушка охала, сожалея о том, что столько добра зря пропало, имея в виду безвозвратную потерю дрожжей и сахара!
Убрались только к утру. Собранную в вёдра брагу выносили на улицу и выплёскивали в снег, который, окрашиваясь в жёлтый цвет, жадно её впитывал и, пьянея, весело шипел.
Деду затопили баню и он в ожидание, когда согреется вода, сидел на стуле, накрывшись старым одеялом, громко продолжал ругаться, проклиная свою запечную жизнь.
Через неделю за Новогодним столом, как всегда накрытым в большой комнате, собралась вся семья. Отец разлил по стопкам взрослым «Московскую», детям - лимонад. Дверь на кухню была плотно закрыта. От туда ещё слегка тянуло кисловатым запахом бражки.
-С Новым годом! – поздравил нас отец, с улыбкой взглянув на двери кухни, и весело подмигнул деду.