Автор: Алла Кречмер
Администрация нашей фирмы объявила о поездке в Эйлат на конец недели, бесплатной для сотрудников и удешевленной для сопровождающих. Такие подарки мы получали обычно в конце календарного года, когда выяснялось, что фирма заканчивает его с прибылью. Иногда, как в этот раз поездка выпадала на благодатную израильскую осень: дело в том, что фирма заняла первое место во всеизраильском соревновании.
Я записалась сразу, как только вывесили объявление, обрадовавшись, что будет чем занять уикэнд, обычно пустой и одинокий.
Пора рассказать о себе – Елена Николаевна, или Илана на израильский манер, сорока пяти лет, четверть века в стране, разведена, взрослые дети живут отдельно. Репатриировавшись в Израиль, успела отслужить в армии, закончить университет, стать дипломированным юристом и, пройдя многие мытарства, через которые проходят вновь прибывшие, нашла хорошо оплачиваемое место в фирме, которая еще только начинала прокладывать свой путь в бизнесе. Фирма росла, и я вместе с ней, доросла до руководителя юридической службы, и теперь ни один договор, ни одна бумажка не проходили мимо меня. Параллельно росли и доходы, и теперь, расплатившись за пентхауз в Нетании, тратила деньги, не считая – шекель туда, шекель сюда, значения не имело.
А вот в личной жизни - полный крах! Муж после двадцати лет брака уехал в США на стажировку, да так и остался там. На выстраданную мной квартиру он не претендовал, общий счет мы разделили полюбовно. После развода он связал себя узами брака с руководительницей стажировки, подтверждая выведенное в советском кинематографе правило, что в сорок лет жизнь только начинается.
Меня почти не интересовало, как он живет – я беспокоилась о своей женской судьбе, а также о будущем детей. У нас двое сыновей – погодков, и время развода совпало с окончанием школы старшим сыном.
Моих переживаний сыновья, кажется, не заметили – школа, спортивная секция, работа по вечерам. Да, да, оба моих прекрасных сына по вечерам подвизались в качестве официантов в кафе на берегу моря. Один за другим мальчики закончили школу, отслужили в армии, поступили в Хайфский университет и поселились в общежитии поближе к месту учебы.
Оставшись одна в огромном пентхаузе, я загрустила. Старых подруг я растеряла по пути к вершине карьеры, новых не приобрела, а друга или любовника у меня не было. Коротая вечера в компании компьютера, я решила, что пора брать в руки личное счастье, а для этого зарегистрировалась на некоторых сайтах знакомств.
Негодность идеи я обнаружила сразу, как только стала ходить на так называемые «дейты» - встречи с потенциальными кандидатами. Чтобы сэкономить время и бензин, устраивала их в одном и том же кафе в торговом комплексе Шефаим, отводя каждому по полтора часа. Впрочем, в большинстве вариантов и этого времени было достаточно, чтобы констатировать несостоятельность нового знакомого. Интересы откликнувшихся на объявление лежали либо в области одноразового секса, либо попыток улучшения материального положения за мой счет, а ни то, ни другое меня не устраивало.
Не прошло и года, как я разочаровалась в мужчинах вообще и вычеркнула их из жизненного плана. Осталось погружение в работу с головой и компьютер по вечерам. Кто-то спросит о поездках по миру, по стране – это все было, и я успела побывать на всех континентах, исключая Антарктиду, но никакие впечатления и красоты четырех сторон света не заменяли мне живого общения, и в какой-то момент я поняла: еще немного, и я превращусь в мизантропа.
Так обстояли дела перед поездкой в Эйлат.
Недели перед поездкой выдались напряженными и, возвращаясь домой поздно вечером, я наскоро ужинала и ложилась спать. Для того, чтобы собрать вещи в поездку, не хватало времени, и тут я вспомнила о Татьяне.
Ох, уж эта Татьяна, Танечка Фрумкина. Когда-то мы вместе изучали иврит в ульпане, но если я старательно запоминала чужие глаголы, доводя себя до головной боли, то хорошенькая блондинка Танечка ограничивалась минимумом знаний. Она нашла постоянных клиентов, которым убирала квартиры, получая неплохую почасовую оплату, и была готова заниматься этим до старости. Я приглашала ее на уборку по четвергам. Мы почти не виделись: я пропадала на работе, а деньги за уборку оставляла на столе. Впрочем, иногда Татьяна оказывала мне и другие услуги – мыла окна или делала покупки за отдельную плату. Подпускать ее близко, устраивать совместные чаепития или сплетничать о делах общих знакомых, я не хотела – боялась бесконечных жалоб на жизнь, а я этого страшно не люблю: в конце концов мое благополучие не упало с неба, я его выстрадала, а на чужие проблемы мне наплевать.
Кое – что о жизни Танечки мне все-таки было известно: ее мужем стал новый репатриант с Украины, некий Колечка, так она называла мужа. Танюша в первые годы замужества пребывала в состоянии стойкой эйфории, но постепенно, как только обнаружилась никчемность мужа в плане обеспечения растущей семьи, стала жаловаться на жизнь всем желающим слушать.
- А что ты хотела? Человек привык в той жизни филонить на работе, а ему выводили восьмерки, и он получал полноценную зарплату, - сказала я как-то Татьяне, - В Израиле это не прокатит, здесь на работе надо задницу рвать, чтобы чего-нибудь добиться.
- Может быть, ты и права, Лена, - согласилась Таня с кислой улыбкой. – Но хозяева здесь сплошь эксплуататоры, а мой Колечка такой больной.
И понеслось – Колечка больной, Битуах Леуми (род израильского собеса) инвалидом его не признает, а вставать в пять утра, чтобы попасть на смену, выше колечкиных сил.
- Разведись, - оборвала я поток жалоб.
Татьяна опешила.
- Как развестись? А дети? – растерялась она и застыла, опираясь на швабру.
- Так он все равно в дом ничего не приносит, а ты вкалываешь на трех работах – так тебя надолго не хватит.
Татьяна ничего не ответила, однако о Колечке с тех пор не заговаривала.
За неделю до поездки я столкнулась с ней в квартире – она закончила уборку и собиралась домой. Против обыкновения я задержала Таню и предложила помочь разобрать гардероб: вышедшие из моды наряды я хотела либо выбросить, либо отдать домработнице. Как правило, Татьяна ни от чего не отказывалась: вот и сейчас на ней были джинсы, привезенные мною лет десять назад из Гонконга.
Мы с упоением рылись в шкафу, перекладывали с места на место кофточки и майки. Возле Тани росла гора подаренных вещей, а попутно я откладывала в чемодан то, что предполагала надеть в Эйлате. Татьяна по-хозяйски посматривала на обе горки, справедливо считая, что когда-нибудь я пожертвую ей и эти наряды.
И черт меня дернул заикнуться, что я еду в Эйлат. Татьяна, самозабвенно крутившаяся возле зеркала в моем комбинезоне, замерла и неожиданно попросила:
- Лена, ради нашего долгого знакомства возьми меня с собой пожалуйста.
Настала моя очередь удивиться.
- Да как же я тебя возьму? – воскликнула я и осеклась: теоретически все было возможно, ведь я могла взять Татьяну в качестве сопровождающей. – Погоди, погоди, ты серьезно?
- Более чем, - ответила Татьяна.
Она еще раз взглянула на дареные платья: вот кстати, будет в чем красоваться в Эйлате.
- Очень надо, - добавила она. – Леночка, ты же знаешь, я все для них делаю – и для деток, и для Колечки, умру за них, если надо. Да только ты не рассказывай никому, нашел меня через фейсбук один… Любили мы друг друга еще там, в Волгограде. И в один институт поступили, и весь первый курс ходили вместе. А на летнюю сессию он не явился. Я к ним домой, а соседи говорят:
-«Уехала твоя любовь, Танюша. Его родители никому не говорили, а сами имущество потихоньку продавали, а сегодня отбыли в Израиль».
- А почему они таились? – вырвалось у меня.
- Так это же были лихие девяностые, могли выследить по дороге в аэропорт и отнять деньги. – пояснила Таня. – Обиделась я тогда на него, и когда мы семьей тоже поднялись с места, я не стала его разыскивать в Израиле. А потом… Лен, ты же знаешь – вся моя жизнь у тебя на глазах, но это я скрыла. Тебе первой откроюсь – разыскал он меня, живет в Иерусалиме, разведен.
Она смутилась и покраснела.
- Вы встретились в Израиле? – спросила я.
Смущение Тани выросло, но все же она выдавила из себя, что старый друг едет в Эйлат на будущей неделе, и если бы дорогая Елена Николаевна вошла бы в положение…
Я не дослушала, пообещав помочь.
- Колечке не рассказывай, - в ее голосе послышались заискивающие нотки, но я и так не собиралась докладывать Таниному мужу о ее тайных планах.
Наступил день отъезда. Коллеги собрались возле автобусов, припаркованных возле здания фирмы. Играла музыка, профсоюзный босс проверял присутствующих по спискам. Мы с Татьяной, надевшей по поводу отъезда мой свитер, положили чемоданы в багажник и приготовились войти в салон автобуса, как вдруг раздался звонок моего сотового.
Звонила Рути, секретарша директора.
- Гверет Илана, задержитесь пожалуйста, - проговорила она извиняющимся тоном. – Сам шеф просит. Он потом отправит Вас самолетом, я уже и билет заказала из Сде Дов (аэропорт в Тель Авиве).
Скрывая раздражение, я поинтересовалась, что случилось.
- Шеф Вас требует, он письмо получил от партнеров из Канады, и что-то там такое сомнительное в этом письме.
Секретарша понизила голос, чтобы ее комментарии не услышал шеф, и я вынужденно согласилась.
- Поезжай одна, - сказала я Татьяне. – Я вас догоню. Когда будут распределять комнаты, заселяйся, не жди меня. В крайнем случае встретимся за ужином.
Я побежала в контору, а профсоюзный босс за моей спиной дал команду к отъезду.
Не стану посвящать читателя в подробности пресловутого письма: за полтора часа юридический отдел сделал необходимые запросы, и надобность во мне отпала. Шеф отправил меня на такси, и вскоре я уже летела в Эйлат.
Как обычно по четвергам салон самолета был заполнен - казалось, весь Израиль сорвался с места и двинулся на юг. Я иногда в шутку утверждала, что Эйлат для израильтянина является тем же, чем Сочи для жителей России. Ячейки были переполнены ручной кладью, а крикливые дети за полчаса успели сделать «дырку в голове». Я вздохнула глубоко, и сидевший рядом мужчина обернулся.
- Не беспокойтесь, - вполголоса сказал он. – Еще немного, и объявят посадку.
Настала моя очередь обернуться и обратить внимание на соседа. Симпатичный, и улыбка хорошая, однако я, наученная горьким опытом, приписала ему все известные мне пороки, выученные за время «дейтов». Натянув на лицо строгое выражение, я безразлично ответила:
- А с чего это Вы взяли, что я беспокоюсь?
Он говорил на иврите с твердым русским акцентом, и я заговорила по-русски.
- Вам мешает шум, это сразу видно. – добавил он.
Я пожала плечами и посмотрела в иллюминатор, давая понять, что отвечать ему я не собираюсь. Сосед не отставал:
- А может быть, у Вас болит голова? Могу предложить акамоль.
- А Вы доктор? – резко спросила я.
- Нет. Почему Вы спрашиваете? – мой собеседник перешел на русский язык, и я улыбнулась.
- Пытаетесь меня лечить.
В это время объявили посадку, и мы оба пристегнули ремни.
- Я не доктор, - проговорил сосед. – Просто у Вас такое лицо, как будто голова разболелась.
Его назойливость стала меня раздражать.
- Послушайте, - возмутилась я. – Мы оба летим на отдых, не так ли? Так вот и отдыхайте в своем отеле, а я в своем. И с головной болью как-нибудь разберусь.
- А если мы окажемся в одном отеле? – понизив голос, спросил он.
Я не ответила, сосредоточившись на посадке. Самолет сделал поворот над заливом Акаба и вскоре бежал по полосе аэродрома. Читатели, вероятно, осведомлены, что в Эйлате аэропорт находится в центре города, и из окон гостиниц можно наблюдать за взлетом или посадкой самолетов. Мы благополучно приземлились, я вместе с остальными пассажирами покинула самолет и двинулась на остановку такси. На выходе меня ожидал бывший сосед.
Он еще не вымолвил ни слова, а я уже приготовилась дать отпор. Внутренне я ощетинилась, как ежик, однако этот тип не оправдал ожиданий: он не стал ни заигрывать, ни предлагать акамоль, он потупил взгляд и попросил прощения.
- Я всего лишь хотел быть Вам полезным и скоротать время полета и не подумал о том, что Вам это может быть неприятно.
- Ладно, будем считать, что ничего не случилось. – проговорила я, а затем сменила гнев на милость, - На самом деле мне было приятно, когда Вы попытались обо мне позаботиться.
- Так, может быть, поедем вместе на одном такси? – обрадованно предложил он.
На этот раз я отказалась и довольно резко: ну, прилетели; ну, поболтали в полете – так что? Я не хотела сообщать ему, в каком отеле остановлюсь.
Садясь в машину, я обернулась и заметила, что он пристально смотрит мне вслед.
Отель, где расположились мои сослуживцы, прибывшие в Эйлат на автобусе, назывался Малкат Шва. Здание было удачно расположено в середине протяженной набережной у горбатого мостика, где по вечерам толпились отдыхающие. Неподалеку находилась марина – оттуда отправлялись в плавание по заливу прогулочные яхты и катера. Можно было нанять яхту с прозрачным дном, чтобы полюбоваться во время прогулки на знаменитые кораллы Красного моря и на тропических рыбок.
На рецепции я выяснила номер комнаты – там меня ждала Татьяна. Она так обрадовалась, увидев меня, как будто я вернулась из опасного путешествия в Антарктиду.
- Тань, ты что? Ты что? – воскликнула я, когда эта дурочка, уже успевшая переодеться в пестрый халатик, бросилась мне на шею.
- Ой, Леночка, как же я намучилась без тебя. В автобусе все такие важные, половина по-русски не понимает, - пожаловалась она.
Я подавила в себе желание поддеть ее – мол, надо было в ульпане иврит учить, но промолчала. А Татьяна уже поставила чайник, намереваясь напоить меня с дороги чаем.
- Как ты долетела? – поинтересовалась она, доставая печенье и расставляя стаканы с положенными внутрь пакетиками.
Назойливый сосед уже испарился из моей памяти, крикливые дети тоже, и я искренне ответила:
- Полет прошел прекрасно, почти не трясло. Да и лететь-то всего сорок минут – больше разговоров.
- Да, а мы-то шесть часов тряслись. Хорошо еще, что пробок не было, - подхватила Татьяна дорожную тему. – Правда, в Димоне останавливались передохнуть. И тут на въезде в Эйлат, в этой, как ее, Йответа.
Чай в стакане казался рубиновым, и блики солнца играли в нем, и печенье, испеченное Татьяной «на дорожку» таяло во рту. Кожа после душа стала походить на шелк, а волосы сверкали чистотой. Впереди был ужин не в общем зале, а на веранде – специально для нашей фирмы. Для выхода «в свет» я взяла с собой новое бордовое платье и лодочки, да и вообще все складывалось прекрасно – провести конец недели в Эйлате, расслабиться и ни о чем не думать – этого я и добивалась!
Я поймала себя на том, что Татьяна уже долгое время толкует о чем-то. Прислушавшись, я поняла, что она строит планы встречи со своей первой любовью.
- …пока ты мылась с дороги, он позвонил. Он назвал отель, да я от волнения позабыла название. Леночка, можешь себе представить, даже голос его не изменился – такой бархатный, как у диктора Левитана. Ой, а вдруг я постарела настолько, что он меня не узнает? – в ее голосе проявились нотки неуверенности.
- Здрасьте пожалуйста, постарела. Можно подумать, он предстанет перед тобой восемнадцатилетним юнцом. И нечего кокетничать своим возрастом, он тоже не мальчик.
Я произнесла это довольно строго, потому что терпеть не могу неуверенности и колебаний. Хотелось спросить, какого черта ты ехала в Эйлат? Вспомни еще Колечку своего до кучи!
И наколдовала – вспомнила все-таки и Колечку, и его недомогания, и тонкую, никем не понятую душу супруга.
А тот, как говорится, легок на помине – позвонил и минут двадцать нудил, как ему тяжело управляться с домашним хозяйством, и подробно выспрашивал, какую кнопку нажать для включения стиральной машины. Татьяна перешла на сюсюканье – таким тоном говорят разве что с младенцами – и чуть слезу не пустила, сочувствуя Колечке.
За ужином она сидела, как в воду опущенная, мало ела и все поглядывала на телефон, но ни звонка, ни сообщения не получила – очевидно, и Колечка, и «первая любовь» спокойно занимались своими делами и беспокоить Татьяну не собирались.
Утром я застала Татьяну за складыванием вещей в чемодан. Она уже была полностью одета для выхода и выглядела деловито.
- Ты на завтрак собралась в ветровке? – спросила я, направляясь в ванну. – Расслабься, утром не надо наряжаться, как на ужин, но и в уличной одежде совсем… не смотришься. Или торопишься к своему?
Таня покачала головой.
- Я не пойду. – веско сказала она.
Я выглянула из ванной комнаты с зубной щеткой во рту и прошепелявила:
- Не поняла.
Лицо Татьяны сморщилось, словно после выпитого лимонного сока.
- Да не могу я! – выкрикнула она. – Не могу. С Колечкой полночи переписывались по вотсапу – не справляется он, и дети голодные, и он сам. Леночка, да как я … с чужим мужиком …буду любезничать, а Колечка в это время мается голодными болями.
Она посмотрела на меня умоляюще, как будто спрашивала разрешения.
- Поеду я, Лен. У меня и такси в аэропорт заказано, и билет на самолет по телефону. И не отговаривай меня.
- Погоди, - остановила я ее руку, когда она собиралась положить в чемодан цветастый халатик. – А как же твоя первая любовь? Вы же с ним вчера о чем-то договорились.
На глазах Татьяны заблестели слезы.
- Договорились, что он придет после десяти. Но не могу я… Колечка…Я ему нужна, а этот уехал тогда, и до последнего молчал. Вот и пусть будет с моей стороны маленькая месть.
Пока она вытирала слезы, я успела влезть в джинсы и тунику.
- Так ты устроила все это только для того, чтобы отомстить былому возлюбленному? – незаметно для себя я перешла на «высокий штиль», и в моих устах это прозвучало, как ерничанье, однако Татьяна этого не заметила, а предпочла закончить разговор расхожей фразой:
- Нельзя дважды войти в одну реку.
Ну и черт с тобой – не хочешь остаться в Эйлате, возвращайся в свою съемную квартирку с пятиметровой кухней, расположенную в проблемном районе; облизывай своего Колечку и продолжай тащить на себе воз семейных проблем.
После завтрака я помогла Татьяне сесть в такси. Она виновато взглянула на меня и, глубоко вздохнув, отправилась в аэропорт.
В первый момент я ощутила чувство освобождения, которое точно характеризует окончание старой притчи –«выпустили козу». Хотелось кружиться по просторному номеру в диком вальсе, но не прошло и пяти минут, как на меня снова навалилось одиночество.
Прогуляться по набережной, что ли? Сходить в торговый центр? Позвонить сыновьям? Ну, поговорю с моими студентами. Но где гарантия, что не нарвусь на них во время лекций? Спуститься вниз, в бассейн? Но без Татьяны как-то неловко – буду загорать в одиночестве, и непременно найдется какой-нибудь идиот с дурацким вопросом и не менее дурацким предложением:
- Скучаете? Давайте скучать вместе.
И тут мой рассеянный взгляд остановился на двух билетах – как же я забыла, профсоюзный босс вчера за ужином выдал нам с соседкой билеты на яхту. А почему бы не поехать, все лучше, чем тосковать в одиночку в отеле. Ого, надо поторопиться – отправление в десять тридцать. Черт с ней, с Танькой, на яхте будут все наши, так что скучать не дадут.
Как только мною было принято решение провести полдня на море, настроение сразу улучшилось. Напевая веселые мотивчики, я красила губы и складывала разные мелочи в дорожный рюкзачок, привезенный в прошлом году из Севильи. Неожиданно мои самозабвенные вокальные упражнения нарушил телефон.
Ах, Татьяна, ну и подкузьмила ты мне – с рецепции позвонили, сказали, что внизу спрашивают даму из триста двадцать первого номера. Наверняка твой поклонник тебя разыскивает. Ты-то дремлешь у иллюминатора, а я, вместо тебя, должна отфутболить этого типа. Ну что же, опыт в этом деле у меня имеется, и потом, какая разница, кого отфутболивать – своих поклонников или Татьяниного?
Настроив себя на нужную волну, я спустилась вниз и - боже, дай моим коленкам не подкоситься от неожиданного сюрприза – передо мной стоял тот тип из самолета. Разыскал -таки!
Сердце сильно забилось от волнения: признаюсь, он меня чем-то зацепил, да и внешне вызывает симпатию. Откровенных глупостей или пошлостей я от него не услышала. Пока. Впрочем, не надо думать о плохом, не лучше ли нацепить на лицо приятную улыбку и поздороваться.
Я так и сделала, и спросила, как бы между прочим:
- Но как же Вам удалось меня найти?
В его глазах сверкнули искорки, словно он намеревался разыграть меня.
- Я обошел все отели, пока добрался до «Малкат Шва». Кстати, мы так и не познакомились: меня зовут Алекс.
- Елена, - выдохнула я и замолчала.
Алекс улыбнулся выжидающе, как будто ждал, то ли следующего моего шага, то ли продолжения рассказа обо мне, и одновременно пробежал взглядом по огромному лобби.
- Вы разыскиваете кого - нибудь? – я кивнула в сторону небольшого зала, где останавливались лифты.
- А Вы куда-то собрались? – в свою очередь задал он вопрос и показал на мой рюкзачок.
Я засмеялась:
- Ах, это… У нас тут намечается организованная экскурсия на яхте по заливу, не хотите ли присоединиться? У меня совершенно случайно оказался лишний билет.
В его зрачках промелькнуло недоверие: возможно, он заподозрил меня в том, что я все подстроила, и билет появился не просто так, и я намереваюсь «окрутить» его.
Чтобы разбить недоговоренность, я рассказала о взбалмошной соседке, которая приехала в Эйлат на встречу с первой любовью, но после первых же воплей о помощи от ее никчемного супруга бросила все и помчалась назад со скоростью «Боинга».
Не знаю отчего, но мой рассказ заинтересовал Алекса, он выказал все признаки удивления, а под конец сказал:
- Так не бывает.
- Почему не бывает? – переспросила я. – Все логично. Еще неизвестно, что это за фрукт – эта первая любовь, а родной муж – вот он! Играй с ним, как с куклой – корми, обстирывай, доставай рубашки из шкафа, потому что его самого нельзя подпускать к чистому белью – обязательно нарушит идеальный порядок. Так что, - я посмотрела на часы и заторопилась. – Решайте, Алекс, едем или нет, а то мы можем опоздать.
Он без колебаний взял мою руку в свою, и мы пошли в сторону марины.
Я до сих пор вспоминаю подробности этой чудесной морской прогулки – каждая мелочь врезалась в память, от легкого бриза до чрезвычайно вкусного обеда. Если бы не Алекс, возможно, я сидела бы в одиночестве, глядя на перекатывающиеся сапфирово-синие волны, и все глубже погружалась бы в чернильную тоску.
У него оказалось необыкновенное чувство юмора, и вскоре я и думать позабыла о мизантропии. Смеясь его шуткам, я, как строгий экзаменатор, пыталась «прицепиться» к чему -нибудь, однако ничего, отдаленно напоминающее пошлость, не было мной замечено в его речи. К тому же этот необыкновенный экземпляр был свободен от брачных уз.
Как я об этом узнала? Сначала долго пялилась на то место, где обычно носят обручальное кольцо, однако ни кольца, ни следа от него не обнаружила, к тому же подставилась перед новым знакомым: обнаружив мой интерес к его безымянному пальцу, он с усмешкой признался в том, что давно разведен.
Я залилась краской, застигнутая врасплох, и невпопад спросила о детях.
- Они живут в Канаде с их матерью, у меня дочь и сын, оба студенты.
Разговор перешел на студенческие годы. Выяснилось, что Алекс закончил Технион. И теперь работает в сфере высоких технологий.
После прогулки на море мы расположились в кафе под тенью акаций, а я все раздумывала, удобно ли нам будет обменяться телефонными номерами или нет. С каждым глотком кофе росла моя решимость прямо попросить об этом Алекса, но как только я приготовилась задать вопрос относительно продолжения знакомства, как вдруг он тихо проговорил:
- Скажите, Елена, а как зовут Вашу соседку по номеру? Ту самую, что приехала на встречу с первой любовью, а потом сбежала домой?
- Таня ее зовут. Татьяна Фрумкина. А почему Вы спрашиваете? – я выпалила это и остановилась, предугадывая ответ.
Из глубины вырвался стон: какой же глупой и недальновидной я показала себя! Алекс разыскивал вовсе не меня, а Татьяну. И это она была его первой любовью, или он ее – какая теперь разница! А я вторглась на чужую территорию и неосторожно обнаружила перед ним свою симпатию.
- Я хотел Вам признаться сразу, но не мог, - Алекс смутился и от этого стал мямлить, чего я раньше за ним не замечала. – Дело в том, что я…
- Вы пришли не ко мне, а к Татьяне. – закончила я. – Простите мне мою ошибку, Алекс.
Я быстро нацарапала на салфетке номер телефона и протянула Алексу.
- Вот, это Татьянин номер. Позвоните ей.
Алекс не стал демонстративно рвать салфетку на мелкие кусочки, и я уверилась в том, что она до сих пор симпатична ему, а наша прогулка – так, случайный эпизод.
Никто не узнает, чего мне стоило держать прямой спину и не согнуться под грузом свалившегося на меня разочарования. Стараясь сохранить «лицо», я вышла из кафе, когда он догнал меня.
- Что случилось, Лена? Что я сделал не так? Я, всего лишь сказал правду, - сказал он, прикоснувшись к моей руке. – Да, мы договорились с Таней, но, поверь, даже если бы она не уехала, я попытался бы отыскать тебя в аэропорту вечером в субботу.
От волнения он перешел на «ты»
А ведь у него был неплохой шанс, ведь после исхода субботы в «центр» возвращаются отдыхающие из Эйлата – те, кто предпочитает автобусу самолет.
- Оставьте, Алекс, попытайтесь лучше поговорить с Таней и объясниться с ней, - я упорно «выкала», стараясь сохранить дистанцию.
И не просто дистанцию – необходимо было выстроить каменную стену между нами, чтобы через нее не прорвалась зародившаяся симпатия. Вероятно, мой тон казался излишне жестким, потому что Алекс убрал руку, собираясь уйти.
- Ну что же, в твоей нелогичности есть, как ни странно, своя логика. Не пришелся ко двору – ну, прости. Больше я тебя не побеспокою.
Он ушел, не оглядываясь, а я все думала, и что это на меня нашло? Прогнать такого мужчину – надо вообще не иметь мозгов. Отчего я вздумала заботиться о Танечке? А кто позаботится обо мне?
И снова кольнула мысль о невостребованности, и одновременно метеором промелькнуло в подсознании:
- Ну и раззява же Вы, Елена Николаевна.
В субботу я тупо валялась у гостиничного бассейна, стараясь не думать об Алексе, но, как нарочно, он не выходил у меня из головы. Ах, если бы я догадалась поинтересоваться, в какой гостинице он остановился, то я нашла бы его, чтобы объясниться. Должен же он понять, что мой поступок продиктован чувством жалости к Татьяне, а не антипатией к нему. Напротив, он мне понравился, и мысли о нем вызывают коктейль эмоций – от зарождающейся нежности к нему до обиды на саму себя.
Перед отъездом из отеля я окончательно решила быть последовательной и не соваться в аэропорт, а вернуться в Нетанию на автобусе вместе с родным коллективом. Стемнело, и я проспала всю дорогу под монотонный шум мотора и негромкие разговоры соседей. А дома, вытащив из почтового ящика накопившиеся за три дня письма, мои мысли переключились на рутину, в которой новому знакомому не осталось места.
Прошла дождливая зима, наступила холодная весна. В моей жизни все шло по накатанной, и даже «дейты» по четвергам – я все же не отказалась от мысли найти свою половину, хотя это было похоже на попытки отыскать жемчужное зерно в мусорной куче.
Я просиживала в кафе, отвергая одного кандидата за другим. После поездки в Эйлат мои требования стали более жесткими, и я зорким глазом отмечала все – любую небрежность в одежде, любую неправильность в разговоре или неловкие попытки приукрасить свой статус. Количество канидидатов таяло, и я со смехом подумала, что они скоро закончатся – сколько в маленьком Израиле мужчин подходящего возраста?
Ну и черт с ним. Закончатся – успокоюсь. Заведу персидского кота или кошку и буду с ними разговаривать.
В последний четверг марта у меня были запланирована всего одна встреча. Я намеревалась по-быстрому разделаться с неизвестным, а потом пробежать по магазинам. Очевидно, пора завязывать с «дейтами», а то официанты в облюбованном мною кафе стали смотреть на меня с иронией. Вот и сейчас Яэль, молодая марокканка, крашеная блондинка, поздоровалась и понимающе промолвила:
- Вас уже дожидаются. Вам, как всегда, апельсиновый сок?
Я не ответила, обратив взгляд на сидевшего спиной ко мне новенького. В его затылке мне показалось что-то знакомое, и пока я шагала к нему между столиками, он не подвинулся, не обернулся, и мне так и не удалось разглядеть его лицо. Внутри меня сквозь чувство неуверенности пробивалась радость, которая, стоило нашим глазам встретиться, выпорхнула ласточкой, чтобы кружиться над миром и петь о возможности счастья.
Алекс, милый Алекс, потерянный мной по глупости, ждал меня на дурацкий «дейт». Секунда – и мы бросились друг к другу в объятия.
Принесшая заказ Яэль глубокомысленно заметила:
- Ну и надо было тратить время на остальных, если Вы ждали именно этого мужчину?
На этот раз она была права.
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и автора подарком.