Из воспоминаний ветерана ВОВ Трунина В. И. :
«Мы несколько раз пробовали выбраться на Средневыборгское шоссе, но везде были мины. И нам на танке КВ пришлось идти по лесу. Башню развернули назад чтобы ствол не согнуть и как дашь лбом по сосне, она раз и завалилась за корму. И вот по таким лесам, по кустарнику, по болотам мы шли десять дней. Я подсчитал что это не 90 километров до Выборга, а вот когда ты вот так зигзагами идешь, то это будет все 150 километров.
Когда до Выборга оставалось 2 километра финны вызвали немецкую авиацию. Пришли германские бомбардировщики Юнкерсы-87, одномоторные. Вот говорят, что это старые, устаревшие бомбардировщики. Ничего подобного. Это самые вредные германские бомбардировщики. Они сначала проходят над тобой, потом переворачиваются на спину и начинают пикировать почти отвесно на танк.
Подходят они на высоте 4 километра. Нас танкистов сопровождали зенитки наши калибра 37 мм, полуавтоматы. Но они доставали только до 3,5 км. Немцы подходят на четырех и пикируют прямо на танк.
Так вот, надоела им наша зенитка, которая очередями по 5 снарядов бьет. Немецкий бомбардировщик прицелился и пошел прямо на зенитку. Наводчик был видимо храбрый, он не сбежал и не испугался. Он запустил очередь из пяти снарядов – для этого надо снять ногу с педали и пушка начнет бить сама. Он попал немецкому бомбардировщику прямо в лобовое стекло летчику в голову. Летчик упал на рукоятку управления и самолет немного снесло – он не в зенитку попал, а в метрах десяти от нее.
Прямо на моих глазах этот пикировщик мелькнул серой тенью и исчез. Скорость пикирования была, наверное, километров 900 в час. Я видел, как он только мелькнул и врезался в землю. Земля сначала опустилась на 20 сантиметров, потом подскочила. Весь самолет ушел под землю, наверное, метров на 10 потому что бомбы не взорвались: бугор был песчаный, а взрыватели у немецких бомб были инерционными.
Поскольку скорость прохождения через песок гасилась постепенно он там так и остался в песке-бугре. Не взорвался. Я потом подходил на то место посмотреть и увидел только небольшое углубление. Такова вот судьба этого бомбардировщика.
Зато следующий бомбардировщик натворил дел. В метрах трех от нас шла самоходка СУ-76 с калибром пушки 76,2 мм. У нее башни нет, рубка. Рубка закрыта брезентом. Экипаж три человека. Запас снарядов у нее 50 штук примерно. И вот поскольку зенитка не успела зарядить вторую обойму из пяти снарядов то пикировщик всадил бомбу прямо в рубку. Я был в метрах в трех.
А дальше произошло вот что. На рубке самоходки (мы ее звали су…а) большими цифрами был написан номер самоходки. Первая цифра – номер артиллерийского полка, вторая – номер роты, третья – это положение в роте. Командная там или линейная самоходка.
И вот бомба РАЗ! Взрыв! И к вверху пошел такой розовый дым. Тепловой импульс разрыва авиабомбы и 50 снарядов был такой большой что экипаж самоходки три человека сразу же испарился. Он не превратился в дым, он превратился в плазму.
Экипаж улетел вверх сразу. Все железо вырвало. А тепловой импульс был настолько высокий что 30 миллиметровая броня мгновенно была нагрета так что краска защитного цвета на рубке и на корпусе сгорела и превратилась в черную такую пленку. Белые цифры номера самоходки испарились.
Я это к чему вам рассказываю? Не к тому что ах какие немецкие пикировщики были хорошие, что они нас бомбили. А вот почему – эти три самоходчика теперь числятся пропавшими без вести. Потому что ни людей, ни красноармейских книжек, ни номера не осталось.
Уральская сварка была настолько прочная что днище от детонации выгнулось и легло на землю. И корпус вот так вспух.
Я подошел потом после разрыва и подумал: «Надо же, теперь родители этих самоходчиков получат извещение что пропали эти артиллеристы без вести!». Знаете, чем это плохо? Если я пропаду без вести, то моим родителям будут выплачивать пенсию три рубля в месяц как насмешка. Неправильно все это, нехорошо».