Когда речь заходит о русском роке, некоторые музыкальные критики вдруг начинают доказывать, что русский рок вторичен по отношению к западной музыке. Но ведь каждый автор обязательно стремится быть оригинальным, первым и единственным. Невозможно даже представить себе, чтобы какой-нибудь известный музыкант пришел, допустим, на популярное телешоу и там, бия себя в грудь, принялся бы убеждать телезрителей, что он – вторичен! Понятно, что мысль о вторичности русского рока пришла к нам откуда-то извне. Значит, кому-то было выгодно принизить статус нашей музыки даже в глазах ее исполнителей?
…В 1950-х годах руководители Советского Союза пришли к выводу, что агитировать за социализм можно не только при помощи лозунгов и идей – песня тоже может быть неплохим пропагандистом и организатором. Когда летом 1957 года в Москве открылся VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, советские идеологи очень внимательно прислушивались к тому, что звучало на площадях и в концертных залах столицы. И в 1962 году, когда фестиваль переехал в Хельсинки, Советский Союз сам попытался стать законодателем мировой музыкальной моды. Успех пришел, что называется, с первой ноты: песня Аркадия Островского и Льва Ошанина «Солнечный круг» в исполнении Тамары Миансаровой стала одним из символов фестиваля.
Успех этой песни связан с тем, что недавно завершилась Великая отечественная война, и советским людям, восстанавливающим порушенное войной хозяйство, хотелось чистой и ясной музыки, без сумрака, без всякого метания. Это стремление и породило в начале 1960-х очень советскую, светлую и простую, УЛЫБАЮЩУЮСЯ эстраду, причём, улыбающуюся искренне и дружелюбно. Безусловно, этот посыл почувствовали и люди других стран.
Успех песни «Солнечный круг» осеняла улыбка первого космонавта Юрия Гагарина, который прилетел в столицу Финляндии 4 августа, в последний день фестиваля. Прямо из аэропорта он направился на Сенатскую площадь, где его уже ждали. «Га-га-рин! Га-га-рин!» — скандировала вся площадь. Это, без сомнения, был самый яркий момент фестиваля. Открытая, широкая улыбка русского парня стала символом нового молодежного стиля общения.
Среди гостей фестиваля был молодой шведский музыкант Стиккан Андерсен, будущий продюсер группы «ABBA». Ему так понравилась песня «Солнечный круг», что он попросил у композитора Аркадия Островского ее клавир. Островский передал Андерсену ноты, и вскоре песня «Солнечный круг», переведенная на шведский и английский языки стала необыкновенно популярна в Скандинавии. Правда, называлась она по-другому – «Gabrielle». А в 1964 году шведская группа «Hootenanny Singers», распевая «Gabrielle» (то есть – фактически наш «Солнечный круг»), ворвалась в английские хит-парады, поднявшись почти на самый верх.
Но если такого успеха добилась группа из страны, которая находилась тогда на самой обочине музыкальной жизни, то можно вообразить, насколько успешными были бы советские исполнители, если бы они получили реальную возможность выступать на европейской сцене.
В июле 1966 года в Москву с официальным визитом прибыл Президент Франции Шарль де Голль. Он сразу же обаял советских людей: высокий, красивый, уверенный в себе. Кроме того, он был героем недавно прошедшей войны.
Де Голль одним из первых выдвинул идею «Единой Европы». Он мыслил ее как «Европу отечеств», в которой каждая страна сохраняла бы свою политическую самостоятельность и национальную самобытность. При этом Де Голль не мыслил «Единую Европу» без России, а потому, презрев настойчивые советы из Вашингтона, летом 1966 года демонстративно отправился в Москву. В ходе визита президента Франции были подписаны соглашения о сотрудничестве наших стран в области атомной энергетики и космонавтики.
Кроме того, генерал Де Голль пытался противостоять натиску Голливуда. Однако послевоенной Франции не хватало сил, чтобы сдержать американскую культурную агрессию. Поэтому, находясь в СССР, де Голль также предложил подписать договор о расширении культурных связей между нашими странами.
Осенью во Францию с гастролями отправилась большая группа советских артистов, в составе которой были юная грузинская певица Ирма Сохадзе, ставшая популярной благодаря веселой «Оранжевой песенке», певцы Батыр Закиров и Муслим Магомаев, танцовщик из Большого театра Шамиль Ягудин, пианист Алексей Черкасов, артисты Московского мюзик-холла. Программу на французском языке вели Мария Миронова и Александр Менакер.
Самый больший успех выпал на долю певца Муслима Магомаева. Шейки и твисты, которые он исполнял хорошо поставленным оперным голосом, оказались той необычайной новинкой, которая захватила европейскую публику. Уже через неделю гастролей парижане стали ходить в «Олимпию» исключительно «на Магомаева».
Легендарный директор «Олимпии» Бруно Кокатрикс, раскрутивший немало «знаменитостей», предложил сделать из Магомаева звезду мирового уровня. Рекламу во Франции он брал на себя: телевидение, радио, пластинки — все должно было быть по полной программе. Кокатрикс был уверен, что этот проект понравится его новым партнерам в Москве, ведь если певец из Советского Союза прорвется на европейскую эстраду, то советским коллегам будет, чем гордиться. Но из Кремля ответили: «Нет, Магомаева в Европу мы не отпустим!»
Бруно метнулся к Фурцевей, он надеялся, что министр культуры сможет убедить вышестоящие силы в эффективности его предложения. Но и она оказалась не всесильна: «Нет, господин Кокатрикс, это невозможно, - ответила Екатерина Алексеевна. - Магомаева постоянно просят выступить на правительственных концертах...»
И тогда место Магомаева на европейской сцене занял молодой английский певец Том Джонс. У него тоже был зычный голос, хотя и намного менее отшлифованный, ведь Том Джонс в отличие от Магомаева петь нигде не учился. И в итоге каждого более-менее способного вокалиста в нашей стране стали называть «советским Томом Джонсом». А случись все по-другому, Тома Джонса наверняка именовали бы «британским Магомаевым»…
Муслим Магомаев еще раз блеснул на международной сцене в 1969 году, завоевав Гран-при на престижнейшем фестивале МИДЕМ в Каннах. Между прочим, его основными конкурентами тогда были сами The Beatles. К сожалению, эта победа не получила никакого продолжения.
А дальше начались странности: наших эстрадных исполнителей практически перестали пускать на гастроли в Западную Европу и Северную Америку.
Игорь Гранов, первый продюсер Тамара Миансаровой, создатель популярного джаз-ансамбля «Чижик-Пыжик» и ВИА «Голубые Гитары», рассказывал, что все его группы очень много выступали за рубежом, но в основном это были гастроли по азиатским, африканским и южноамериканским странам. А вот в Европу или в Северную Америку, то есть туда, где его творчество могли бы оценить серьезные продюсеры и фирмы грамзаписи, Гранова не выпускали. Создается такое ощущение, будто вокруг наших эстрадных артистов опустили «железный занавес».
Нас приучили думать, что «железный занавес» служил для того, чтобы западные веяния не достигали жителей Советского Союза. На самом деле, все было как раз наоборот. Идею опустить «железный занавес» первым высказал премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль 5 марта 1946 года, когда английские рабочие вышли на массовые демонстрации с лозунгами «Хотим жить, как в СССР!». После Второй мировой войны капитализм был сильно дискредитирован в глазах миллионов людей. Ведь именно он породил Великую Депрессию. Он бросил мир в огонь страшной войны. Он взлелеял фашизм и придумал газовые камеры. Поэтому многие люди на Западе в те годы считали Советский Союз реальной альтернативой капитализму. Разумеется, в такой ситуации лидеры ведущих капиталистических держав приняли решение не медлить с «железным занавесом» и поскорее отгородить Запад от влияния советской идеологии и культуры.
Но вскоре начались космические полеты, и первым космическим человеком, поднявшимся в Космос, стал граждан советской страны Юрий Гагарин. Это еще больше увеличило авторитет СССР.
А после полета Юрия Гагарина в нашей стране зазвучал рок. Первой советской авторской композицией в стиле буги-вуги стала песенка ленинградского композитора Андрея Петрова «Эй, моряк», прозвучавшая в фильме «Человек-амфибия». За ней последовали «Черный кот», «Лучший город Земли», «Королева красоты», «Я шагаю по Москве» и многие другие шейки, твисты и босса-новы, которые остаются популярными уже много лет. От западных композиций, сочиненных в таких же стилях, советский рок 1960-х отличался необыкновенной лихостью, у которой, впрочем, были все основания присутствовать в песнях: на улице стояла космическая эра, причем мы сами туда ее поставили.
А еще эти песни были очень нежными, открытыми и доброжелательными, и когда они начинали звучать, то казалось, будто и солист, и весь оркестр бросается навстречу зрителю с дружескими объятиями.
Советский рок был лучшим агитатором за советский строй, поэтому идеологи капитализма не могли допустить присутствия на своей территории такой мощной пропагандистской махины.
Разумеется, ни американские, ни европейские чиновники своими руками не ставили шлагбаум на пути советских эстрадных исполнителей. Нашелся предатель, засевший то ли в министерстве культуры СССР, то ли в Госконцерте (эта организация заведовала зарубежными гастролями советских артистов), а может быть, в самом ЦК КПСС. Этот «крот» либо игнорировал приглашения от зарубежных промоутеров, либо вел переговоры о гастролях так, что они неминуемо заканчивались провалом.
Муслим Магомаев рассказывал в своей автобиографической книге «Любовь моя - мелодия», что предложений выступить за границей у него всегда было немало, но в Госконцерте ему не только не показывали приглашений или контрактов, но даже переговоры с западными импресарио вели более чем странно. В конце концов Магомаев стал просить продюсеров, чтобы они присылали ему копию запроса, которую они направляли в Госконцерт. «И когда в Госконцерте я спрашивал, - вспоминал Магомаев, - почему они не отвечают на официальное письмо, копию которого я тоже получил, мне отвечали: «Да, есть такое письмо, но нам эти гастроли невыгодны». А то, что артисту эти гастроли необходимы, их не интересовало...»
Зимой 1976 года в Канны, на фестиваль МИДЕМ отправились «Песняры». Наш ансамбль выступил очень удачно и сразу же привлек внимание ведущих западных импресарио. Сразу же стали во множестве поступать предложения о гастролях наших музыкантов в западных странах. Организаторы фестиваля выглядели очень довольными, ведь им удалось устроить настоящую сенсацию.
«Песняр» Владимир Николаев рассказывал, что в одном из разговоров выяснилось, что белорусский коллектив хотели пригласить в Канны еще в 1975 году, но тогда организаторам фестиваля из Министерства культуры сообщили, что «Песняры» заняты в правительственных концертах, а потом сразу уезжают на гастроли по Скандинавии. «Естественно, на самом деле не было у нас тогда неотложных правительственных концертов, а уж о Скандинавии и речи не заходило...» - удивлялся Николаев.
Но все же справедливость восторжествовала, и «Песнярам» удалось прорваться сквозь блокаду. В конце того же 1976 года советский ансамбль отправился на гастроли по США. Эта поездка состоялась благодаря поддержке Петра Мироновича Машерова, члена Политбюро ЦК КПСС и первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии, бороться с которым «кроту» из Госконцерта не хватило ни сил, ни возможностей.
«Песняры» выступили настолько триумфально, что получили приглашение принять участие в Рождественских концертах в Лас-Вегасе. Они должны были выступать на одной сцене с Фрэнком Синатрой, Полом Маккартни и Джорджем Харрисоном. Многим американским музыкантам приходилось годами доказывать свою состоятельность, чтобы получить подобное приглашение, а наши музыканты попали точно в цель с первого раза. Лучшего случая показать, что советские артисты являются ровней ведущим мировым звездам, и представить себе невозможно, но чиновники из Госконцерта потребовали, чтобы «Песняры» немедленно возвращались домой.
В сентябре 1977 года «Песняры» снова отправились в Америку, но уже в составе большой артистической команды. Гастроли должны были продолжаться три месяца. По воспоминаниям музыкантов, перед отъездом главный режиcсер Госконцерта собрал артистов для традиционного напутствия: «Мы отправляемся в очень ответственную поездку в США. Эта первая группа советской эстрады, у нас нет современной техники, освещения, элегантных костюмов и пышных перьев ... Зато у нас есть молодость, задор, сила воли и, что самое главное, советский характер!»
Весь сентябрь наши музыканты выступали в самом центре Нью-Йорка, на Бродвее в известнейшем театре «Маджестик», и все концерты сопровождались аншлагами. Далее советские артисты должны были направиться в Лос-Анджелес. Город уже готовился к их приезду, билеты на концерты были раскуплены на много дней вперед. Но вместо того, чтобы двигаться на тихоокеанское побережье США, кто-то неожиданно отдал приказ срочно улетать в Москву.
«Вдруг ранним субботним утром нас подняли, - рассказывал Леонид Борткевич, - попросили быстро уложить чемоданы и увезли в аэропорт, откуда отправили в Монреаль, где мы просидели до поздней ночи, а ночью нас забрал специально присланный из Москвы самолет...
Как ни странно, но нашему отъезду удивились и встречавшие нас сотрудники министерства культуры и Госконцерта, но у нас не было ответов на вопросы: «Почему вы вернулись? Вы не должны были возвращаться так рано»…»
Советская сторона заплатила огромную неустойку за срыв концертов, но не столько жалко потраченных впустую денег, сколько обидно за упущенные возможности прорваться на мировую сцену.
Невозможность померяться славою с кумирами, то есть со звездами западной рок-сцены, стала трагедией нескольких поколений советских рок-музыкантов. Но еще больший урон действия «крота» нанесли имиджу страны. Недаром в своей книге «Великая шахматная доска» американский советолог Збигнев Бжезинский ехидничает: «Россия в культурном отношении вызывала презрение со стороны большинства своих вассалов в Центральной Европе».
Еще Збигнев Бжезинский утверждает, что превосходство США над Россией подкрепляется широким влиянием именно в области глобальных коммуникаций, народных развлечений и массовой культуры. Он совершенно недвусмысленно пишет, что «американская массовая культура излучает магическое притяжение, особенно для молодежи во всем мире. Ее… притягательность во всем мире неоспорима».
А ведь все могло быть не так, если бы советское правительство десантировало в середине 60-х годов в Европу наших первых рокабильщиков - Муслима Магомаева, Нину Бродскую, Тамару Миансарову, Полада Бюль-Бюль Оглы, ансамбль «Электрон». При наличии некоторого профессионализма и государственной поддержки можно было создать и мировую «пьехоманию», и «муслимоманию», и «полад-бюль-бюль-оглы-манию»...
Самое удивительное, что в Европе нас ждали.
Но мы не пришли.
И тогда пришли американцы. Это была чья-то совершенно гениальная идея: сделать эстрадную музыку основной ударной силой в новой геополитической экспансии. Сегодня, после того, как эта операция полностью удалась, и несколько поколений европейцев захвачены в плен новым музыкальным стилем, довольный Бжезинский пишет, что «американская популярная музыка... занимает господствующее положение, и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде все больше подражают во всем мире».
В начале 1970-х, одновременно с американской музыкальной экспансией в головы наших рок-музыкантов стала впихиваться мысль, что советский рок – вторичен. Это делалось явно для того, чтобы окончательно разбить все мечты померяться силами с кумирами.
Но можно ли говорить о каких-либо вероятных успехах советской эстрадной музыки в мире?
Как ни парадоксально, да.
Так, например, танцевальный ансамбль Игоря Моисеева и Краснознаменный ансамбль песни и пляски имени Александрова, которые за рубежом выступали чаще, чем дома, повлияли на рождение одного из современных музыкальных стилей, который называется… брэйк-дэнс.
Лидер американского брэйк-дэнс-сообщества Африка Бамбаатаа однажды в интервью немецкому журналу «Stern» признался, что чернокожие мальчишки Бронкса время от времени бывали на концертах этих ансамблей, а потом, вернувшись домой, пытались повторить танцы, которые они увидели на сцене. То, что у них получилось, и стало называться брэйк-дэнсом.
Россия занимает огромную территорию, по которой можно неделями и месяцами колесить самыми разнообразными гастрольными маршрутами. Можно поехать вниз по Волге, а можно – вдоль по БАМу. В 1990-х годах этими маршрутами отправились многие популярные европейские поп- и рок-группы, типа Boney M или Nazareth. Жаль, что этого не произошло в 1970-е. Тогда, возможно, в 1980-е годы не сложилось бы никакого системного андеграунда. Правда, в 1970-е годы английский язык в российской глубинке воспринимался с явной неохотой, поэтому пришлось бы Лиз Митчелл, солистке Boney M, переводить свои хиты на русский язык, чтобы собирать полные залы. И если бы европейские рок-группы тогда запели бы по-русски, то в мире сложилась бы совершенно иная геополитическая ситуация.