Я знаю, что любые тексты о том, как раньше нелегко приходилось к женщинам и как их принуждали к бракам, непременно вызывают комментарии в духе "а не надо было поддаваться!" Вот и несчастных невест на картинах Фирса Журавлёва тоже покритиковали.
Ну что ж, тогда давайте я расскажу вам одну историю - эпизод из автобиографии прекрасного русского художника Константина Коровина. Эпизод этот настолько тяжёлый, и произвёл на меня в своё время настолько сильное впечатление, что я буду его цитировать отрывочно. Перескажу, постаравшись смягчить.
Наслаждаясь красотой русских просторов, Коровин как-то ехал с одним знакомым крестьянином на его телеге и беседовал. "Иван Васильевич Баторин, человек хороший, рассудительный, серьезный, так сказать, настоящий крестьянин". По дороге им повстречался Павел, крестьянин из той же деревни. И Иван Васильевич рассказал художнику такую историю.
Мол, когда-то хотел этот Павел жениться на его семнадцатилетней сестре Анне. Но семья была против такого брака: "Павлово дело крестьянское слабо. Он все больше по станции да по службе норовит. Не крестьянин он. Лошадь плохая, коровы нет, хозяйства нет настоящего. Значит — отказ".
И просватали девушку в соседнее село, за молодого - всего двадцать шесть лет - вдовца, богатого к тому же. Свадьба, гулянье, всё, как положено. А наутро муж привёз молодую женщину домой. "Мне такой в жены не надо. Она порчена". Не девицей оказалась.
От себя замечу - да, соблазнил Павел Анну до свадьбы. Поженились бы - никто бы ничего и не узнал. Но не вышло...
Что дальше? Деревня реагирует, как и положено: "Ну вот, значит, дом наш бесчестный. Деревня знает. К колодцу сестрам пойти нельзя воды взять. Смеются. Ночью парни стучат в окно, приговаривают: «Выходи, милашка Аннушка, погулять». Ну что тут, похабство одно!"
И тогда семья - отец и братья - взялись за дело. Они били несчастную Анну несколько недель подряд. Она не сопротивлялась. Через две недели её не стало, ещё и прощения просила: "Простите, — говорит, — горе вам принесла, не зная того".
Что может сказать на это потрясённый художник? Он обвиняет Ивана в убийстве. А тот отвечает: "А как же жить в этаком обмане? Дураком все его крестить кругом будут. А он-то, прохожий с карьера, Павел, прямо в лицо смеяться будет. Да, убивцы! А сестры что? Кто возьмет их в дом в жены-то себе? Этаких-то? А дети-то чьи пойдут в этаком разе? Чье дитя-то? — повернулся ко мне Иван Васильевич и глядел на меня. — Убивцы, говоришь? А что ты делать должон с эдакой-то? Что ей дом твой, муж, отец, на что? Какой совет мужу от ее или радость жисти какая? Какая вера ей, какая правда от ее? Не-ет! Этаких правильному крестьянину не надоть". И "дом честной дороже жизни", заключает Иван. А сестра... Ну, пропала сестра Анна, прости ей господи.
Мораль? Не нужно думать, что уж если бы ты жил/жила в ту эпоху, то непременно бы дал/дала всем отпор, в случае чего. Семья - святое. Против семьи решались идти очень немногие. А семья может сделать с тобой... многое.