След подошвы с рельефным рисунком, которая раздавила окаменевшего миллионы лет назад трилобита. Металлический болт, за треть миллиарда лет вросший в кусок горной породы. Какие-то рукотворные цепочки из куска каменного угля, фигуры «космонавтов» на стенах пещер, не в меру реалистические рассказы о битвах богов с более чем подробными описаниями их оружия и летательных аппаратов в мифах Древней Индии, НЛО на средневековых иконах, потерянный примерно в те же времена якорь с летающего парусника, необычно точный и протяженный календарь обитателей Древней Америки и т.д. – это только самое ординарное из этой коллекции.
Давно возникшее виртуальное досье крайне неудобных для современной науки артефактов и информации категории «более чем странное» и «необъяснимое» намного обширнее, чем это обычно кажется. Что-то здесь, понятное дело, не заслуживает необходимого уровня доверия или не заслуживает его вовсе. Но:
Существуют и намного более неудобные для здравого смысла и серьезной науки моменты, данные и артефакты. А также достаточно много фактов, которые позволяют объективно, а не на уровне «верю» - «не верю», «боюсь за свою репутацию среди коллег» - «привык думать самостоятельно», привязать к реальности содержание надежной части упомянутой выше коллекции.
Один из таких неопрокидываемых фактов - космогонические познания племени догонов. Поразительно точные и принципиально невозможные для изолированного первобытного племени знания о некоторых астрономических объектах. И подробности, которые стали известны ученым намного позже, только в XX веке.
Как справедливо отмечал К. Дойл устами Ш. Холмса, если все версии кроме одной оказываются несостоятельными, то именно она, последняя, и соответствует истинному положению дел. Сколь бы невероятной, смехотворной и невозможной она не казалась.
А выглядит она приблизительно так. Всё упомянутое (и многое из не упомянутого, но не менее шокирующего) есть следствие либо невольных, либо целенаправленных вбросов извне – предметов, происшествий, сведений, дозированной информации. Спорить с этим лучше на симпозиуме блох на тему «Есть ли жизнь на шкуре соседней собаки».
Неоднократные палеоконтакты, равно как и более часто регистрируемые контакты более позднего времени – это труднодоказуемая, осмеиваемая и трудно поддающаяся восприятию, но все-таки более чем банальная реальность. Что бы там не говорили традиционалисты и им подобные ученые мужи.
Правда, эта реальность изрядно отличается от иных цветистых и ставшими очень модными теорий на тему многочисленных «предшествующих працивилизаций», «высокоразвитых богов», инопланетян-гастарбайтеров для местных великих строек, землян-современников динозавров и тому подобного. От любых цивилизаций, даже самых что ни на есть высокодуховных и продвинутых, всегда остается, если кто не знает, огромное количество следов (в том числе ну никак не уровня жалких аборигенов) и небиологического мусора. А не несколько десятков железяк и окаменевших отметин башмаков.
Никакая иная версия не согласуется целиком и полностью с тем огромным разношерстным массивом данных, которые набрались со времен наблюдений полетов чего-то очень необычного над войском Тутмоса Третьего в пятнадцатом веке до н.э. и вплоть до дней сегодняшних. Данных, наверное, было бы существенно больше, если бы все очевидцы до и после Тутмоса имели бы возможность фиксировать все что они увидели, услышали, почувствовали или нашли – и всему этому тезаурусу повезло бы сохраниться.
Наша планета (затерянная, как известно, в безбрежии окружающих пространств) – это всего лишь своего рода аналог небольшого уединенного населенного острова посреди пустынного океана. Одинокий заурядный заштатный мирок.
Здесь только изредка можно прикоснуться к какому-нибудь случайному намеку на что-то нездешнее, из недосягаемого Большого Мира. Когда на далеком горизонте покажется нечто очень далекое и неразборчивое. Или пролетит стороной и очень высоко что-то крошечным белым росчерком. Или полыхнет однажды белым заревом в ночных облаках. Или прибой вынесет на утренний берег странные обломки, помятые банки от чего-то таинственного (на деле - от заморской неземной газировки), а под пальмами обнаружатся оставшиеся от пикника колбасные шкурки и обрывки бытовых пустяков, а на затоптанной обочине заброшенного шоссе – случайно оброненные во время импровизированного ремонта и чрезвычайно чуждые для археологического контекста железки.
Мало ли какой мусор остается от продвинутых визитеров или от не очень продвинутых случайных прохожих. Самых-самых разных.
Но кто-то из них иногда даже снисходит до мимолетного общения со здешними несмышленышами. Или из непреодолимого научного любопытства злостно нарушит понятный всем во всех развитых мирах фундаментальный запрет на любое вмешательство в ход дел во всех подобных парках первобытного периода. Или даже делится с любопытствующими аборигенами занятными историями, умениями, показывает им адаптированные книжки и занятные видео со всякой всячиной.
Другие, не слишком обремененные моральными устоями, устраивают свои разборки над туземными территориями, полиция в отчаянии гоняется за своими бандюками, кто-то случайно или с умыслом приводит в действие краденое тактическое оружие массового поражения.
Кто-то втирхоря мирно рыбачит или едет сюда отдохнуть на сафари или посредством собирания гербариев на свежем воздухе. Кто-то случайно засвечивает свой беспилотник, кто-то по ошибке или по причине технической неисправности вываливается в здешнее трехмерное пространство прямо под ясные очи средств наблюдения перепуганных местных военных, и т.д. и т.п.
По-детски восхищенные рассказами пришлых культуртриггеров аборигены запоминают, как откровение с небес, астрономические подробности окрестностей Сириуса. Другие с благодарностью перерисовывают распечатки бортового навигатора, который с орбиты видел не только известные земли и ледники Антарктиды, но и скрытые мерзлой водой контуры материковой тверди.
Одни аборигены, оказавшиеся в неподходящее время в неподходящем месте, массово гибнут вместе со своим любовно благоустроенным городом под вспышкой внезапного искусственного солнца, другие оставляют в исторических анналах свои впечатления о случившихся над их головами битвах богов.
А их отдаленные потомки, которые сами уже обзавелись самодельными системами обнаружения и насобачились летать в небесах и плавать по/под волнами, то и дело пополняют намертво закрытые казенные архивы и служебный фольклор слухами об ошеломляющих возможностях неизвестного, но вполне вероятного противника или кто он там на самом деле.
Другие потомки случайно обнаруживают в геологических слоях искусственные предметы, которые ну никак не могли там оказаться - и после этого надолго впадают во вполне понятный интеллектуальный ступор.
Великие научные и околонаучные споры о том, «есть ли жизнь на Марсе» (а также хоть в каких-нибудь других местах) уже давно как-то уж очень напоминают воспоминания писателя Константина Паустовского о его впечатлениях времен Первой мировой войны. Как раз то место, где его часть проходила мимо каких-то глухих деревенек за богом забытыми белорусскими болотами. Разглядывающие невиданных пришельцев и совершенно ошарашенные местные жители робко трогали за рукава шинели и спрашивали:
- Откуда вы все? Неужели там, за Гомелем, еще люди живут?!
- - -
(*) – иллюстрация из интернета, открытые источники
Если понравилось рассказанное – не стесняйтесь кликнуть по значку «Во!» (это где большой палец вверх, что в Дзене означает вовсе не респект автору, а «давайте ещё чего-нибудь примерно такого же»). И – подписывайтесь на канал, оставляйте комментарии.