Я запускаю серию интервью с админами самых популярных телеграм-каналов. Читайте интервью с рулевым самого крупного (586 тысяч подписчиков) информационного канала.
Давайте начнем с того, что на журналиста Mash завели уголовное дело, насколько я понимаю за попытку добыть информацию о катастрофе суперджета с помощью поддельных документов…
– Там не было подложных ксив, не было никаких официальных бумаг. Он пытался достать расшифровку переговоров пилотом с диспетчерами. Собственно говоря, я не буду говорить, с кем он пытался встретиться, с кем, в общем-то, встретился. Там его и задержали. «Там» – это не то место, о котором писали в телеграм-каналах.
Скажите прямо, задержали его в Центре управления полетами?
– Я не буду говорить. Ксюша, простите. Еще идет уголовное дело, я не думаю, что можно что-то комментировать. Но обвиняют его в подделке документов, хотя никто из нас до сих пор не видел эти документы. Я считаю, что моему коллеге просто не повезло, незадолго до этого многие телеграм-каналы дали информацию о расследовании катастрофы, не совпадающую с официальной позицией. Предполагаю, это сильно разозлило власть имущих. В принципе, я могу их понять: это люди, которые защищают интересы и безопасность страны. Поэтому, когда им подвернулся мой сотрудник, они так и отреагировали, разозленные фактами сливов.
А что сейчас с этим журналистом, он в СИЗО?
– Нет, на свободе. Как только вышел – сразу пришел в редакцию. Я ему сказал сходу: «Ты молодец». Ему было не так просто, он двое суток просидел, много допрашивали по поводу всего. Мне его не за что ругать. Он просто делал свою работу. Как можно ругать человека, который делает свою работу? Человек всеми возможными способами пытался достать информацию . Самое интересное, он снова рвется на работу, еле уговорил его уйти в отпуск.
Давай расставим точки над i: вы ему не давали фальшивые ксивы, не пытались подкупить работников, имеющих отношение к расследованию катастрофы, как в свое время делал Арам Ашотович, построивший на этом систему, позволяющую проникнуть в любую госструктуру.
– Нет, никаких подкупов не используется. На сегодняшний день это крайне небезопасно, и такой журналистикой мы не занимается. Никто никуда не идет по поддельным ксивам, потому что это уголовное преступление.
А подкупаете кого-то сейчас?
– Нет.
Вообще никого? Ни медсестер, ни каких-то людей в судах?
– Нам это не нужно.
Я не понимаю, почему. Это не фальшивые документы, это просто подкуп каких-то людей.
–Это должностные лица.
Но это их проблема, что они коррумпированы.
– Но мы не можем так действовать, мы не можем нарушать законы.
Ну слушайте, Mash всегда так делал. Я по себе даже знаю. Была какая-то авария автомобильная– они моментально сливают именно через ментов информацию, сливают за деньги. Известный факт, что любая информация по любому происшествию (автопроисшествию) со звездой, любое попадание в больницу тут же сливались Араму Ашотовичу. Как бы в этом была его сила, он свой бизнес построил именно на этой системе – мелкой коррупции мелких людей. Для этого не надо иметь связи с директором ФСБ. Тысяча рублей человеку на низкой должности – и информация у тебя в кармане.
– На самом деле, Арам Ашотович давно придумал очень крутую вещь. Она называется LiveCorr Это программа, куда ты можешь прислать видео за бабки. Эта штука работает потрясающе. Он ее неплохо раскрутил.
Да, но убить коррупционный бизнес по всем медицинским центрам и гаишникам, мне кажется, странно. В такой истории, когда мне нужно что-то добыть про человека, я бы могла заплатить тысячу рублей за предоставление.
– Нам, правда, не нужно платить должностным лицам. Так называемые гражданские корреспонденты присылают инфу и получают за это вознаграждение. Это нормально работает, это в рамках закона.
Ты говорил со своими сотрудниками, наверняка многие перепугались после обысков?
–Да, самое важное было успокоить редакцию, потому что люди должны чувствовать себя защищенными. Это самое главное. Я и сам такого никогда не испытывал, потому что всегда работал в больших государственных компаниях (на телеканале Россия, на НТВ). Мне никогда в голову не приходило, что такое возможно. Они в основном, несмотря на то, что ребята прям очень молодые (средний возраст 25 лет), не испугались, были абсолютно спокойны. Да, кто-то попереживал, но ни один человек не уволился, они в один голос сказали: мы готовы дальше работать! Они, правда, верят в то, что мы делаем правильные вещи.
–Ты понимаешь, что в каком-то смысле это показательная порка? Мне кажется очевидным со стороны, что правоохранительные органы захотели так показать: ребят, у вас больше нет Арама Ашотовича в редакции, сидящим каждый день, значит, больше нет крыши, будем мас показательно прессовать, практически как Мамаева и Кокорина.
– Может быть. Наверное, это было чем-то показательным. Любые такие вещи происходят не просто так. Я сомневаюсь, что им очень нужны были наши компьютеры.
Как бороться, если это показательная вещь?
– Тут никак невозможно бороться. Я считаю, что мы просто должны продолжать делать то, что мы делаем. Отступать никто не собирается.
Сколько человек работает сейчас на тебя?
– Всего человек семьдесят, у нас же не только телеграм-канал, у нас и Ютьюб-канал, и в ВК. Очень большой продакшн, тот самый, который Дружко шоу сделал. Они сидят, прячутся в своих кабинках.
Что на Ютьюбе у вас самое успешное?
– Формат Фейк-Такси. Видели?
Нет.
– Давным-давно была такая программа «Такси» на ТНТ. Это то же самое, только наш ведущий задает вопросы на раздевание. Это просто фантастический формат, он так зашел, мы вообще офигели!
С простыми людьми?
–Это не совсем простые люди. Это девчонки, которые заранее, конечно же, соглашаются сниматься топлес, но им задают реально умные вопросы, интересные. У тебя нет такого желания – посмотреть сразу где она с голыми сиськами. Ты как бы вовлекаешься в процесс. У нас первая серия собрала два с половиной ляма просмотров, без всякого продвижения, просто потому что зашло людям.
У вас большая редакция, все по серьезному, при этом все молодые. По какому принципу хантите людей?
–Очень просто: ищем не зашкваренных российских журналистов.
Что значит не зашкваренных?
– Журналист, который работал в «Московском комсомольце» 20 лет очень успешно и который не знает, что такое даже ВКонтакте и Фейсбук – таких не берем.
Зашкваренный – синоним олдскульного?
– Да. Честно говоря, я сам такой же зашкваренный был, когда сюда пришел, потому что всю жизнь проработал на телеке. Когда ты там работаешь, тебе кажется, что ты все понимаешь, все знаешь. Но когда приходишь работать в такую молодую редакцию, понимаешь, что просто ничтожно отстал и ничего не понимаешь. Поэтому, скорее, я учусь у них, чем я их чему-то учу. Но я их могу научить каким-то вещам традиционным – драматургии. Но если в целом, мы просто хендхантим молодняк. Последний курс журфака МГУ.
Они лучше справляются, чем опытные, с большим багажом профессиональным?
–У нас есть человек пять с серьезным багажом, как правило политическим, вот они и обучают молодняк.
Имена?
– Это я, несколько моих заместителей – это люди с опытом, которые работали в Лайфе много лет.
Кто самые маститые?
– Я не буду называть их имена. Это не публичные люди, предпочитают оставаться за кадром.
Тебе было тяжело перейти к публичной позиции? Мне кажется, ты – человек, который не любил прям адскую, широкую публичность, а сейчас приходится.
– Не то что не любил – ненавидел. Но я понял, что нет другого варианта, что нужно выйти в свет.
Какой самый сложный эксклюзив, который тебе лично удалось добыть здесь, в редакции?
– Я считаю, что Мамаев и Кокорин – это образец нашей работы, потому что мы действительно стали первыми. Собственно говоря, это первое, что случилось в бытность меня, как главного редактора. Это был первый хит. Если не брать трагические события, об этом говорить неприятно, но на трагедиях делается большой трафик. Это факт медицинский. Собственно, Mash сам делает темы, раскапывает.
Люди смотрят это больше всего.
– Мы включаемся в режим моно-вещания. Эти режимы, на самом деле, существуют на всех телеканалах. Если что-то происходит, Россия-24 сразу же включается. Но по некоторым причинам (думаю, вполне понятным), не всегда они включаются в некоторые истории. У нас есть возможность не спрашивать у кого-то, мы просто сразу включаемся и прям фигачим в оперативном режиме. Самое сложное – доставать эксклюзивы в режиме здесь и сейчас. Мы живем в такое время, когда потребление информации стало таким, как сериал – нужно все время что-то новое, быстрое.
Что для тебя самое сложное в этом процессе? По своему журналистскому опыту, я согласна, что крайне тяжело включиться в вновь образовавшуюся повестку.
– Чем мы отличаемся от других СМИ? Как раз основные медиа обрабатывает информацию, которую, дали мы. И для этого нам не всегда нужны комментарии участников событий. Когда мы делали про Мамаева и Кокорина, нам их мнение не было нужно. У нас были следующие задачи: достать видео того, как они избивают, раскопать их другие истории, рассказать весь маршрут путешествия. Это информационный сериал, он растянулся на 10 сезонов. Мы держали эту историю и шли первыми в течение 3-4 дней. И это реально работает сегодня лучше всего.
Кстати, как гражданин, какой позиции придерживаешься по поводу Кокорина и Мамаева?
– Я считаю, помурыжили и хватит. Вот серьезно.: По мне, они посидели хорошо, уже всё поняли. На мой взгляд, они уже перевоспитались. Эта машинка закрутилась слишком жестко для них.
– Кстати, а ты знаешь, что мы с тобой учились в одной школе, в 209 гимназии на Восстания, а потом в МГИМО на международной журналистике.
Круто. Мы, видимо, были на разных потоках.
– Я помню тебя. Мы никогда не были знакомы, я просто видел тебя в столовой периодически. Ты всегда сидела с книжкой и булочкой, и никогда особо ни с кем не общалась.
Никто не поверит. Все будут думать, что я тебя подкупила, чтобы ты говорил, что Собчак сидела с книжкой в столовой.
Не обидно, что многие не считают Телеграм-каналы настоящей журналистикой? Такое отношение: Телеграм-канал – бабка надвое…
– Мои родители, до того, как я начал работать в Mash, даже не знали, что такое Телеграм-канал, может, и думали.
Ну ладно, Максим, условно, представь себе пресс-конференцию Путина или форум питерский, журналист выйдет, скажет: здравствуйте, как Вы можете прокомментировать информацию, появившуюся в Телеграм-канале, о том, что… Реакция всегда будет однозначной. Я много раз это видела, ты тоже. – Ребят, ну что я буду какие-то слухи… Телеграм-канал пока не является источником, как «я прочитал в газете Ведомости или в РИА Новостях». Это же очевидно. Почему так?
– Мне кажется, недолго осталось такому мнению существовать Я в этом смысле воспринимаю Mash в Телеграме все-таки немножко отдельным от всех других. Да, он стилистически заходит в аудиторию: мы можем поматериться, мы разговариваем на языке соц сетей. В этом смысле это не похоже на классическую журналистику. Но принцип работы Мэша – это принцип любого официального СМИ – подтверждение в разных источниках, мнение противоборствующих сторон, фактчек. Мы никогда не пользуемся какой-то непроверенной информацией. В этом смысле мы отличаемся от других.
Но за счет этого вы же можете меньше себе позволить. Вы сами убиваете свое конкурентное преимущество, потому что (условно) Незыгарь и подобные каналы дают какой-то инсайд, который они запускают первыми, и если он подтверждается несколько раз впоследствии, то доверие к Телеграм-каналу растет.
–Они просто занимаются другими вещами. У них есть какие-то инсайдеры в политической элите, им что-то шепнули, потом пару раз увидел, потом действительно видишь подтверждение. Мы же занимаемся фактическими вещами: происшествиями, историями, расследованиями. Это не имеет ничего общего со слухами изначально. Это и не я придумал. Изначально существовал Lifenews, и как-то молодежь оттуда пришла к Араму Ашотовичу с идеей, мол, есть модная тема – телеграм-каналы. Редакция, которая работала и на Lifenews, давала туда новости. Они просто придумали новую форму упаковки. Со временем это все просто отделилось, и уже давным-давно это совершенно другая редакция, которая на 98% состоит из других людей, которые не имею отношения к Лайфу.
А можешь про Арама Ашотовича поподробнее рассказать. Я вот смотрю на тебя –интеллигентный человек, профессиональный журналист из хорошей семьи, папа возглавлял Большой театр… Вы с Габреляновым совершенно не похожи друг на друга. Как ты тогда смог взять его продукт, разработку?
–У нас с Арамом очень хорошие отношения. Хотя я даже мысли не допускал, что мы сможем когда-то работать вместе. Я – человек, выросший у Николая Картозии в ладошках теплых. Кстати говоря, Николай Борисович пожестче Арама Ашотовича во многих вещах. Мы знаем, как Арам Ашотович может послать куда-то, но большинство не знает, что Николай Борисович мог компьютером кинуть спокойно совершенно. Я считаю, что и Картозия и Габрелянов – топовые медиа-менеджер, создавшие свои империи с нуля. Арама Ашотовича воспринимаю, как ментора, учителя, наставника, во многом с ним советуюсь и очень уважительно к нему отношусь.
Ему нравится то, как ты меняешь Mash? Мне кажется, что это немножко не его стиль.
– Нравится. Плохо, конечно, что я за него говорю, но он (я в этом с ним согласен) считает, что уходит его же эра и эпоха журналистики, которую он создал. Журналистики, в которой врываются с камерами, дежурят, пытаются снять голую Собчак. Это нормально, в принципе. Я работал на НТВ в эпоху, когда главным хитом была программа Максимум, и вокруг нее создалась целая вселенная двойников на других каналах. Чуть позже появился Lifenews. Это был апогей, трэш желтизны и грязи. Там были и хорошие вещи, но это был апогей. Потом он просто стал сходить на нет, люди переели этого. Вот коллеги недавно выложили Ди Каприо, который сидел, ел где-то на Круазете в Каннах. Люди пишут: а зачем вы нам его показываете, отстаньте от человека. Это пишут обычные люди. Безусловно, у людей есть потребность получать очень быструю, оперативную информацию, которая не идет через фильтры Кремля или Белого дома. Судя по тому, сколько у нас подписчиков, людям это реально нравится, им это заходит. Им нравится, что мы не шутим про керченского стрелка – ни в коем случае, это даже невозможно себе представить. Мы даем абсолютно классическую журналистскую историю. Вот снимок этого керченского стрелка, вот магазин, где он купил ружье, вот, что произошло.
Когда Mash окупился и начал приносить прибыль?
– Поскольку он очень естественно развивался, то никогда не был убыточным проектом. Он был частью большой редакции, Lifenews. Как если я здесь заведу какой-нибудь маленький внутренний проект, то он мне ничего не будет стоить, это будет делаться силами редакции.
Вы так делали?
– Мы регулярно заводим смешные Телеграм-каналы.
Я знаю, что ваш заместитель Мадонна раскрутила свой персональный телеграм-канал Mur во многом за счет Mash, это нормально?
– Уж точно не за счет mash, она никогда не дает информацию, которая получена до публикации в канале.
Не верю.
– Это просто исключено. Mash это семья, а не набор людей, которые пришли работать от зарплаты до зарплаты. И она как мама в нашей семье, а мамам в доверяют без оглядки.
Тебе не кажется, что все равно это конфликт интересов?
– Нет. Наоборот, я всем сотрудникам разрешаю вести телеграм-каналы. Более того, у меня есть сотрудник у которого мощный политический анонимный телеграм-канал.
Поняла. Подкину тебе классную тему. Почему до сих пор нет расследований про анонимные Телеграм-каналы, разоблачения, кто такой Незыгарь? Я думаю, за эту информацию люди готовы много денег давать. Это все бы прочитали!
– Абсолютно с тобой согласен, все реально сделать. Но это не наша история.
Был бы прямо крутой журналистский репортаж – выследить этих людей.
–Я не понимаю, зачем мне это делать. У меня самый большой информационный канал именно потому, что я не лезу в маленькие или даже среднего размера внутренние движухи в Телеге. Наши бывшие коллеги раскрыли Сталин-Гулага, это их дело, конечно. Но я считаю, что это делать не нужно абсолютно.
По этическим соображениям? Условно, если ты каким-то образом сам узнаешь случайно, кто возглавляет, ты бы не говорил?
– Честно? Я бы, правда, не стал бы об этом говорить.
Это прикольно. Тогда давай так. Можешь назвать три конкретных принципа, которыми ты никогда бы не поступился в работе?
–Я, например, считаю, что вполне можно было бы взять интервью у людоеда, многие считают иначе. Просто у всего должна быть определенная цель. Мы хотим быть СМИ для людей. Я понимаю, почему людям интересно узнать о том, что какой-то маленький чиновник вконец оборзел, бьет журналистов, ворует деньги. Я понимаю, для чего это нужно. Иногда делают какие-то новости, чтобы просто развлечь читателей. Но большинству людей до фонаря, кто такой Незыгарь. Эти люди пришли в Mash за определенными вещами. Они хотят видеть реальную картину событий того, что происходит в России, а не закулисные интриги.
Назови три этических принципа Максима Иксанова…
– Я точно не стал бы оскорблять президента нашей страны, ни при каких обстоятельствах. Я считаю, что у него, правда, слишком сложная работа.
Почему он больше заслуживает такого отношения неоскорбительного, чем кто-то другой? По факту того, что он президент?
– Во-первых, потому что у него такая работа. Это работа – быть президентом. Это не лично он заслуживает. Нужно разделить: есть личность, есть пост.
В Америке очень многие оскорбляют Трампа. Не просто его ненавидят, а прямо оскорбляют, смеются. Тебе не кажется, что это тоже определенное дело – отвечать на критику?
– Если это касается какого-то события, где есть ответственное лицо, оно и должно нести за это ответственность. Президент не должен отвечать на вопрос «почему у нас все трубы сгнили в Нижнем Новгороде?».
Какие еще этические принципы?
– Мы никогда не ставим фотки трупов.
И последний…
– Я лично стараюсь не копаться в грязном белье. Понятно, можно оппонировать, вспомнить случай, когда мы что-то такое давали, собственно, видео, как подрался твой бывший муж...
Как, кстати, вы достали этот ролик, это ж городская камера.
– Нет. На кафе стоит камера, она им принадлежит, можно прийти, с ними поговорить. Тогда я, правда, думал, надо ли это ставить или нет. Немножко это переходит мои личные грани, но я понимал, что в этом случае это было смешно, весело.
Ничего себе, весело! Вот у вас веселье.
– Участникам этих событий было, безусловно, не весело, но само по себе это видео вызывало у людей… Не знаю, каким это словом назвать, но это все-таки не желтуха, когда подсмотрели, как кто-то с кем-то занимается сексом. Это какая-то склока очень известных людей. Один физически сильнее, другой – слабее, но при этом по-мужски пошли побазарить. Это показывает, что они оба являются обычными людьми в этом смысле.
Уходя от этой личной темы, какие главные лайфхаки ты вынес из работы с Арамом Ашотовичем, а от чего сразу отказался?
– Самое главное, чему я научился, быть первым. Это основа всего его медиа-бизнеса. Он мне сказал только только одно: ты должен быть первым! Все остальное – надо развиваться, надо двигаться. Чтоб ты понимала: через две недели после нашего знакомства Арам Ашотович прибежал, тряся телефоном, говорил: смотри, TikTok! Я не знал, что такое TikTok. Он говорит: вот будущее! Это мне говорил Арам Ашотович, человек, который меня старше на 30 лет.
Ты с ним советуешься?
– Иногда. Еще важно отметить, что он меня научил не трогать детей, неважно чьи они – рабочего или чиновника.
Но если этот ребенок уже сам взрослый человек?
–В том, что сын большого-большого чиновника пошел и зарезал мать свою в этом не виноват отец абсолютно, он не имеет к этому никакого отношения.
Конечно, имеет. Ну ты что? Прямое отношение.
– У них просто одна фамилия.
Я раньше считала, что каким-то вещам можно научить. Сейчас, за 2,5 года материнства, я поняла: хотите воспитать детей – воспитайте, прежде всего, себя. Ребенок – это прямое отражение всего твоего поведения. Если ты вырастил убийцу, то точно в чем-то виноват.
Мы с тобой заговорили о темах, которые нужно разбирать с психологами. Поэтому задам последний вопрос. Представь, если бы по какой-то причине ваши акционеры сказали: всё, лозунг «Мash – это новости, которые Вы заслужили» больше не используем. Какой был бы следующий слоган от Максима Иксанова?
– We will Mash you!