Владимир Васильевич Голубов вспоминает, что в армию шел с большой охотой. И так получилось, что в армию его забирали дважды. В первый раз, как добровольца. Но через неделю вернули домой. Видимо, военное начальство посчитало, что в военкомате погорячились, поддержав патриотический порыв семнадцатилетнего парнишки. Однако уже через месяц ему пришла повестка.
Дело в том, что 25 октября Государственный комитет обороны объявил призыв на военную службу тех, кто родился в 1927 году. Эти ребята, а их набралось по стране более миллиона, стали последним военным призывом. Война заканчивалась, и молодежь старались беречь – не бросать под пули.
С декабря 1944-го по апрель 1945-го Владимир Васильевич проходил подготовку в разных учебных подразделениях, где постигал специальность зенитчика. Вспоминает, что в землянках, где они жили, было холодно, почти так же, как снаружи. Чтобы согреться маршировали и пели песни. Говорит, что помогало.
В район боевых действий попал 15 апреля. Часть, в которой он служил, прикрывала наземные войска от атак вражеской авиации на подступах к Кенисбергу. И хотя попал на фронт он уже в самом конце операции по взятию города, а стрелять по вражеским самолетам ему пришлось всего раз или два, он по праву считается участником этих боев и среди его наград есть медаль «За взятие Кёнигсберга». Еще одна военная медаль – «За победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941-1945 гг.».
Самое сильное впечатление о войне у него связано не с боями, а со случаем вполне мирным. В начале мая 1945 года на окраине Кёнигсберга в одном из дворов он увидел немецкого мальчика лет трех. Белобрысого, исхудавшего. И жалко стало его так, что сказать невозможно. Малец, увидев его, прижался к матери и притих. Та смотрела на русского солдата с недоверием и испугом. На лице ее отпечаталось выражение крайней усталости и безнадежности. Голубов протянул руку, чтобы погладить парнишку по белесым вихрам, но тот испуганно отшатнулся и спрятал лицо в складках материнского платья. Конечно, как ему не бояться? Двор усыпан обломками кирпича и битым стеклом. Совсем недавно здесь шли тяжелые бои, рвались снаряды. Он знает, что такое обстрелы и бомбежки. Сам дважды – в 1941-м и в 1943-м – пережил движение фронта через родной город. Да еще два года оккупации. Месяцами прятался на чердаке и в подвале, скрываясь от облав, которые устраивали немцы и полицаи, собирая молодежь для отправки на работу в Германию. А два месяца перед освобождением они с друзьями жили за городом, в колхозном сарае. Вспомнил, как вернулся к себе после освобождения. Дом был цел, но окна разбиты, рамы повреждены. То ли взрывной волной выбило, то ли осколками посекло. И еще помнит, что постоянно хотелось есть. Только в армии и наелся, наконец, вволю. Мальчишка этот немецкий тоже, конечно, был голодным. Пошарил по карманам – и как нарочно ничего. Ни крошки хлеба, ни кусочка сахара. Тогда он быстро вышел со двора и направился в расположение части. На кухне попросил у повара буханку хлеба и через полчаса вернулся в тот дворик на окраине Кёнигсберга. Мальчик с матерью были еще там. Женщина взяла хлеб, взглянула благодарно, что-то сказала. И он ушел довольный тем, что сумел хоть немного помочь им.
О том, что закончилась война, узнали ночью. На радостях выбежали из домов и принялись стреляли в воздух из всего, что было! Да так стреляли, что утром, Голубов, выйдя на улицу увидел, что на тротуаре, от россыпей гильз ступить некуда!
В армии исполнилась его детская мечта: в самом конце войны его определили на курсы водителей. До войны в Почепе было несколько машин. С шофером трехтонки ЗИС-5 Володя свел знакомство и постоянно пропадал в гараже, помогая ему по мелочам. Тот иногда катал, давал посидеть в машине. Так хотелось самому завести мотор, выехать на дорогу. И вот сбылось.
Демобилизовался в 1951 году. Вернувшись в Почеп, работал в МТС на грузовике, потом возил городских руководителей, а потом его пригласили в РЭС, где он стал водителем начальника. Пришлось помотаться и по бездорожью