С утра у Виктора Павловича было хорошее настроение, потому что сегодня он собирался навестить жену в больнице, которую не видел почти вечность - целых восемь дней. Ивановы прожили вместе почти 55 лет, но 77-летнему Виктору Павловичу казалось, что поженились только вчера, так любил он свою ненаглядную Катерину Федоровну. Несмотря на пожилые годы, Виктор Павлович отличался отменным здоровьем, никогда не лежал в больницах, а в молодости носил почётное звание стахановца.
Надев коричневые брюки и коричневую вязаную жилетку на белый свитер, пожилой мужчина остался доволен своим отражением в зеркале. Коричневый был любимым цветом жены. Даже в таких мелочах Виктор Павлович старался не разочаровывать её. По дороге в больницу он забежал в аптеку - купить лекарства для Катерины. На улице мороз, градусов 15, наверное, есть. Пока Виктор Павлович стоял на остановке, переминаясь с ноги на ногу, вспоминал свидания с тогда ещё будущей женой. Екатерина Федоровна была замечательно красивой девушкой, поэтому являлась капризной, ну просто очень капризной невестой. Но тем сильнее Виктор Павлович любил и ценил её. Вот так же как сейчас, бывало, он ждал её минут по сорок на морозе, но никогда не выговаривал своей запоздавшей Катюше.
В это время Екатерина Федоровна жаловалась своим соседкам по палате: «Хочет придти ко мне. Соскучился, говорит. Да зачем он мне здесь нужен. Дома-то надоел ужасно, 54 года с ним живу. Хоть здесь бы отдохнула от него. Ан нет. Рвется сюда. Ну ладно уж, пусть придет, лекарства хоть принесет». Поворачиваясь с боку на бок на узкой больничной кровати, Екатерина Федоровна постаралась поспать до прихода мужа.
Виктор Павлович даже вспотел, хоть и с мороза, пока нашел 206 палату глазного отделения. Да мало того, что в длинных больничных коридорах не разберешь где-что-кто, так еще и на вахте пришлось объяснять битых 20 минут, что идет он к жене, в офтальмологию; да, после операции она; да, спуститься не может; да, он не надолго. Наконец Виктор Павлович добрался до нужной двери и на пороге замер не решаясь войти - 5 скучающих больных с нескрываемым любопытством уставились на него. Каждый вольготно расположившись на казенной кровати, словно у себя дома, смело, не таясь разглядывал чужака. Всё это продолжалось почти минуту, пока Екатерина Федоровна не открыла заспанных глаз и не увидела его. «О, притащился» - капризно, как в молодости, фыркнула она, и недовольно запахивая халат встала и вышла в коридор. Забрав лекарства и отдав склизкий столовский сырок (сама не любительница), Екатерина Федоровна отпустила мужа домой.
«Любит он меня, объясняется иной раз, тьфу, слушать противно, - говорила она после его ухода скучающим товаркам. - А я ведь и развестись с ним хотела, да ведь раньше это не принято было. А теперь уж привыкла, да и теперь куда рыпаться. 74 года уже. С Тулы он. А там ведь все необразованные, глупые. Мне за всю жизнь с ним и поговорить не о чем было. А сын-то от него родился - тупой, весь в него, а сын от этого сына тоже тупой. Одна дочка у меня - умница, отрада моя.
Я иной раз ору-ору на него, а он глухой и не слышит…»
В тот день вечером Екатерина Федоровна долго не могла уснуть, даже хотела таблетку у медсестры спросить, но потом передумала. Она вспоминала свою прошедшую жизнь, и сладко, и больно щемило сердце, и очень сильно вдруг захотелось домой, на старый уютный диван, к телевизору и мужу.