Когда 17 лет назад законодатель принимал закон о банкротстве, то он уделил субсидиарной ответственности одну небольшую статью. Считалось, что этого вполне достаточно. А сегодня вопрос её применения регулирует целая глава. Наша новая статья расскажет читателям об эволюции данного вида ответственности, о проблемах и спорах по поводу её применения, а также о перспективах развития в ближайшем будущем.
Эволюция субсидиарной ответственности
Первоначально, закон о несостоятельности позволял привлекать к субсидиарной ответственности строго ограниченный круг должностных лиц компании — банкрота. Это были руководители должника, участники, собственники имущества унитарного предприятия, члены органов управления и ликвидаторы.
Причем, законодатель не ставил привлечение к субсидиарной ответственности в прямую зависимость от наличия у субъекта права давать банкроту обязательные указания или каким -то другим способом определять его действия. Тем более, что в начале «нулевых» закон вообще не знал такого понятия, как контролирующее должника лицо (КДЛ). В результате, многие контролирующие лица и конечные бенефициары смогли легко уйти от субсидиарной ответственности. Поэтому государство в течении последующих 15 лет ввело понятие КДЛ, а потом планомерно расширяло его признаки, вводя всё новые и новые уточнения.
В результате в законе появилось взаимосвязь между КДЛ и их правом давать обязательные указания и влиять на деятельность банкрота, а также расширился список самих субъектов и перечень их действий. И сегодня, в число КДЛ дополнительно вошли родственники, свойственники, граждане, действующие на основании доверенности и иных полномочий, иные должностные лица, а также субъекты, имеющие возможность влиять на руководство банкрота или принуждать их к выполнению определенных действий.
Установление неограниченного круга КДЛ
Сегодня нормы закона сформулированы таким образом, что напрямую не называют лиц, имеющих возможность влиять на действия банкрота. Например, родственники, бухгалтеры, доверенные лица и так далее. Вместо это ст.61.10 определяет различные группы КДЛ через их косвенные признаки: возможность заключать договоры по доверенности, наличие должностного положения, нахождение в родственных или свойственных отношениях, извлечение выгоды из недобросовестного поведения собственников и руководителей фирмы так далее.
Среди этих характеристик особый интерес вызывает возможность принуждать руководство и органы управления юрлица либо оказывать на них влияние иным образом. Как только данная норма появилась в законе, то сразу же вызвала различные толкования. Что это за субъекты, которые не являясь родственниками, учредителями, бухгалтерами, руководителями и должностными лицами, могут влиять на компанию? Кто они?
Первой на этот вопрос попыталась ответить ФНС РФ. В своем письме № СА — 4 — 18/16148@ она отнесла к ним бывших сослуживцев, одноклассников, однокурсников и так далее. Кроме того, в этом же документе налоговая служба назвала КДЛ бухгалтеров и юрисконсультов.
После ФНС с разъяснениями выступил и Верховный Суд РФ. В Постановлении, вышедшем в свет в конце 2017 года, он указал, что арбитраж может признать контролирующим лицом и третье лицо, когда оно извлекло выгоду из недобросовестных действий руководителя банкрота: получило активы фирмы, увеличило прибыль, либо извлекло необоснованные преимущества из перераспределения доходов при том, что все затраты были возложены на должника. Таким образом, сегодня субсидиарная ответственность применяется уже к неограниченному кругу лиц.
Деликт или всё — таки дополнительная ответственность?
Долгое время практикующие юристы и исследователи спорили о том, что такое вообще субсидиарная ответственность — деликт или дополнительная, то есть классическая субститутивная ответственность. Данному вопросу было посвящено множество статей и монографий. Новеллы о субсидиарной ответственности и Постановление Пленума ВС РФ № 53 расставили всё по своим местам. Субсидиарная ответственность в России является деликтом. Она несет в себе типичные признаки гражданского правонарушения. Его субъектами выступают контролирующие должника лица, объектом — имущественные интересы кредиторов. С объективной стороны правонарушение состоит в действии или бездействии КДЛ: неподача заявления в установленные сроки, непередача документов, невнесение сведений в ЕГРЮЛ, совершение сделок, причинивших вред кредиторам и так далее. Субъективная сторона характеризуется наличием вины. Ч.10 ст.61.11 четко указывает, что КДЛ освобождается от ответственности, если докажет свою невиновность в невозможности погасить требования кредиторов. Более того, абзац 2 этой части предполагает даже своеобразный вариант невиновного причинения вреда, когда КДЛ действовал разумно и добросовестно и совершил деяние, чтобы предотвратить еще большее нарушение прав кредиторов.
Далее сам ВС РФ указал, что в ходе привлечения КДЛ к ответственности применяются общие положения ГК РФ об обязательствах вследствие причинения вреда. Кроме того, говоря о квалификации действий контролирующих лиц, ВС РФ спокойно оперирует такими понятиями, как соучастие, пособничество и соисполнительство. А эти термины, на минуточку, применяются в уголовном и административном праве. Ну и наконец, суд вправе вообще освободить субъекта от субсидиарной ответственности, если он предоставит данные, указывающие на реальное контролирующее лицо. Что это, как не фактический аналог «сделки со следствием»? Следовательно, мы должны рассматривать субсидиарную ответственность только в качестве деликта и никак иначе.
Презумпции — «обвинительный» уклон в субсидиарной ответственности или облегчение доказывания скрытых целей?
Признание субсидиарной ответственности в качестве деликта ставит вопрос о наличии «обвинительного» уклона в ходе ее применения. В качестве подтверждения данного тезиса, некоторые исследователи указывают на презумпции (то есть предположения) о вине контролирующих лиц, которые содержит закон о банкротстве. Говорят, даже, что презумпции субсидиарной ответственности — это новое явление в нашем законодательстве. Однако если мы обратимся к механизму оспаривания сделок должника, описанному в том же законе, то сможем увидеть, что он также предусматривает определенные презумпции: при изменении должником места жительства, при передаче имущества превышающего 20% балансовой стоимости активов и так далее.
Эти презумпции вводились для того, чтобы облегчить процедуру доказывания недействительности сделок. Ведь виновная сторона никогда не напишет в договоре, что она хотела скрыть своё имущество и навредить кредиторам. Поэтому государство и ввело презумпции в закон, облегчая кредиторам процесс доказывания. Точно так же оно решило посодействовать кредиторам и в ходе привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности. Всё пределах правил.
В то же время, как мы уже указывали выше, закон содержит возможность освобождения КДЛ от субсидиарной ответственности. В частности, если оно докажет отсутствие своей вины или тот факт, что действовало в добросовестно и разумно в рамках обычных условий гражданского оборота. Поэтому вряд ли стоит говорить об обвинительном уклоне в субсидиарной ответственности. Тем более, что ВС РФ особо подчеркнул, что суды не должны привлекать человека к такого рода ответственности, когда его действия не выходили за границы обычного предпринимательского риска. Правда здесь уже возникает новая проблема — проблема определения такого риска. Но об этом мы расскажем чуть ниже.
Соотношение принципов ограниченной ответственности юрлица и субсидиарной ответственности КДЛ
Некоторые исследователи и юристы — практики считают, что новые презумпции являются опасными с точки зрения нарушения принципа ограниченной ответственности юрлица. Действительно, кто захочет заниматься бизнесом, когда тебя в любом случае заставят выплатить все долги? Но это упрощенный взгляд на вещи. Специфика российского бизнеса такова, что, зачастую, он ведётся далеко не самыми законными средствами. Чтобы скрыть свое участие предприниматели используют подставных лиц, номинальных руководителей и даже психически больных граждан. Либо, просто совершают действия, которые несут явные признаки преступления. Например, фирма собирает деньги, а затем, не оказав услуг, переезжает в другой регион, где продолжает свою деятельность и в конце концов банкротиться. Еще в 90-ые и «нулевые» годы в отношении подобных предпринимателей было бы возбуждено дело по ст.159 УК РФ (мошенничество), а сегодня участники и руководители привлекаются к субсидиарной ответственности. Так законодатель ответил на призыв власти «перестать кошмарить бизнес». Вот и получается, что с преступлениями борются частно — правовым способом. Но кто решил, что он хуже уголовного преследования? Ведь потерпевшим нет никакого дела до того на сколько лет сел в тюрьму мошенник и сумеет ли государство его перевоспитать. Главное, чтобы причинитель вреда возместил ущерб. С этой точки зрения субсидиарная ответственность является вполне подходящим инструментом.
Другой вопрос, что в основе подобных ситуаций лежат недоработки и ошибки в сфере законодательства о юридических лицах и в частности об ООО. По меткому выражению Рустема Мифтахутдинова наше ООО получилось неким уродцем. Его конструкцию мы взяли из немецкого права, а правила формирования уставного капитала заимствовали из США, где существует «доктрина 1 доллара». В итоге у нас есть ООО с капиталом в 10 000 рублей и с ограниченной ответственностью А в тех же Штатах подобные компании сразу после регистрации подпадают под жесткий контроль государства. У нас же ничего подобного нет. Поэтому ООО с капиталом в 10 000 рублей может заключать многомиллионные контракты, брать займы, «играть в бизнес» и спокойно рисковать средствами кредиторов.
В этой ситуации субсидиарное преследование, как бы нивелирует просчеты законодателя в данной сфере, повышая ответственность участников, ведущих бизнес с минимальными вложениями.
Хотите знать грозит ли привлечение к субсидиарной ответственности лично вам? Пройдите короткий тест и узнайте свои риски