Стремительно убегающий, тающий сон. Станция, где - то на юге Урала. Перегружают вещи Геннадия и Галины. С любопытством поглядываю на их добро. Столько лет были соседями, а толком не знал их. Они были недотрогами, вечно ходили, держа пальцы веером. Оказывается, были интересными, достаточно и разносторонне развитыми людьми. Ящики и коробки, стопы книг, перевязанные бечевкой. Решил помочь.
Беру ящик, вроде как от письменного стола, только потемневший весь, да и поглубже будет. Там хлам какой - то, изрядно покрытый пылью. Видать, и сами забыли про него, и прихватили, потому как просто под руку попал. Вижу какие - то церковные принадлежности : чаша - потир, какие - то коробочки - или серебряные, или совсем потемневшей латуни, вроде тех, которые изображают на иконах в руке святителя Пантелеимона. Возможно, дарохранительницы преждеосвященных даров. Из мутного волнистого стекла рука с указующим перстом. Что - то подобное я видел в Эрмитаже, в отделе средневековой материальной культуры. Четки - неровно отпиленные кусочки дерева, не то просверленные, не то прожженные, нанизанные на толстый шнур, плотно и красиво свитый из каких - то травянистых волокон, само воплощение крепости. Потемневшие, со всеми своими неровностями кусочки дерева отшлифованы, оглажены человеческими руками. Наверное, и кусочки эти, да и веревка, одно дерево, пальма ... Под слоем пыли, - вековой, "крупитчатой" пыли, такой, когда от долгой лежки она сцепляется между собою в комочки, которые вновь покрываются сверху новым ровным глухим слоем. Пыли такой лет триста, не меньше ... Под этим нежным и серым "бархатом" различаю мощные порыжелые крышки каких - то книг, покатые их переплеты. Сворачиваю в сторону, в комнату, хаотически заставленную сдвинутой мебелью. Здесь, за буфетом, меня никто не увидит. Сейчас они уедут, и хватятся этого ящика после, уже в Челябинске, когда уже поздно будет разбираться, где его оставили.
"Ай, яй, яй... - нараспев и с расстановкой говорит насмешливо, из моей внутренней тьмы горделивый внутренний голос, - сейчас ты купишься, и все наработки твои пойдут прахом, дорогой товарищ ..."
Выхожу из комнаты и опять встраиваюсь в чреду носильщиков. Заскакиваю в другое помещение; оно типа зрительного зала, забито народом, сидящим вдоль стен, со вниманием смотрящим на сцену. Вижу Галину, окруженную подругами, всю занятую представлением. "Галь, тут барахлишко какое - то, пыльное, слушай, куда его?" - "Ай, отстань, девай куда хочешь!"
Но тут, вдруг, Нил, сидящий в ногах, привставая, заинтересованно тянет: "Ооо, какие четки! Отшельнические. Никак, времен отцов Древней Церкви ..."
Галина, будто просыпаясь, поворачивает голову ...