Тетя Нино достала длинный, с широким лезвием нож, тяжелый, судя по тому, как качнулся в ладони. «Долго летел, Юра?» - она обратилась на русский манер, так, как раньше его звала только мама, - «Почти 15 часов, во Франкфурте застряли» - Георгий сидел с ногами на старом стуле в старой тбилисской кухне. Все было как раньше: важные, позапрошлого уже века часы, фикус с одеревеневшим стволом, связки красного перца по стенам.
Тетя Нино тяжко и сильно опускала нож на старую, толстого профиля доску, обрушивая добрый вес на еще не растаявшее масло. Дробила его желтые, чуть оплывшие куски в мелкую стружку. Масляная стружка мешалась с мукой, пудрилась ею и встречала такой же разлетающийся под ножом в перья холодный творог. Георгий помнил. Никаких яиц в тесто и никакой воды, только творог, мука и масло, долгая чечетка ножа, от которой хотелось спать на этой самой теплой грузинской кухне и уютная женская болтовня на трех языках разом. Тетю Нино он всю жизнь считал маминой сестрой, своей дальней теткой, и даже когда взрослым понял, что грузинка, как говорила про себя тетка, с «армянской примесью» никак не могла быть родней его русской матери Натальи, ничего не поменял в той внутренней сокровищнице связей и отношений, которая держала его с детством. В их тбилисской квартире теперь жили чужие люди, мама умерла, сестра Марина переехала в Москву. Сам Георгий, получивший американское гражданство, давно обитал в Нью-Йорке, работал в одной из неправительственных организаций и отвечал за связи с новой грузинской демократией. Он редко бывал у сестры. А когда приезжал, они громко и обидно спорили о политике. «Лучше Марине не видеть мой доклад... Да и тёте Нино тоже...»
«Ай, Юра, а как вы под столом хачапури ждали!»- вспомнила и рассмеялась тетя Нино. Так было всегда: два грузинских, два русских и один армянский ребенок из «трех семей с одним балконом» жили вместе, не разбирая , где сегодня обедать , кто из матерей проверит уроки и чей отец отвесит подзатыльник за нечаянно оборванную веревку с только что выстиранными простынями.
Тесто тем временем перешло в фазу активного вымешивания, выбивания, выстукивания. Пожилая женщина то с силой втапливала костяшки пальцев в сливочно-желтую упругость, то заворачивала края, выдавливая, вынянчивая их нижней припухлостью ладоней, то начинала бить и шлепать, превращая шар в маленькую августовскую дыньку. «Нету в Америке хачапури, Юра?» - не спросила, а приговорила. «Нету.» Георгий молчал, зная, что думает тетка: этим начинался и заканчивался каждый телефонный разговор. Мир изменился, порвался, родина разлетелась обрывками папиросной бумаги. Это и к лучшему, часто рассуждал Георгий, радуясь, что эмоции не подчиняют себе его разум. Он человек-компьютер, перспективный политик, в его работе не может быть эмоциональных обременений.
Тетя Нино огладила широкими и свободными движениями глянцевый шар теста, завернула его в салфетку - быстро и споро, как пеленает пятого ребенка ловкая мать, - и кинула в морозилку, коротко хлопнув дверцей советской «Бирюсы». Такой же точно холодильник занимал угол на кухне московской бабушки, пока переехавшая Марина не распорядилась вынести ветерана во двор. Остро и сытно запахло чесноком, тетка, упершись острием все того же ножа в доску, мелко дробила и крушила сочную хрустящую плоть. Потом быстро терла сыр, мешала с сырым яйцом, толкла в старой ступке черный, пахнущий горячим обедом перец, снова вынимала тесто, уже холодное, звонко шлепавшее по столу, катала и лепила крупные, небрежными пятиугольниками, лепешки.
«Юра, ты им скажи, как раньше было. Скажи», - Георгий поморщился, зная наперед этот сто тысяч раз слышанный по телефону разговор. Тетя Нино с упорством умной, но пристрастной грузинки не хотела верить ни в политику, ни в бизнес. Она говорила долго. Не прерываясь, не отвлекаясь от хачапури, ловко рассаживая их по листу, отправляя в духовку, убирая стол, открывая и закрывая «Бирюсу». Георгий не прерывал, но и не отвечал. Он смотрел, как за стеклом духового шкафа набирают свой цвет пироги, как пухлыми пузырями надувается прорвавшийся сыр, рвется и оставляет тонкие коричневые следы на золотом тесте.
Тетя Нино достала трехлитровую банку, заулыбалась хитро, заблестела невыцветшими, цикориевого цвета глазами. «А? Юра?» Георгий догадался и как-то без всякой воли на то закусал нервно губу, стал тереть нос, снял и надел очки. «Всю жизнь теперь так огурцы солю! Лучше твоей мамы никто не солил. Весь квартал так теперь солит, Юра!» Да-да. Это было их ноу-хау: подавать хачапури с мамиными русскими огурцами: маленькими, острыми, с легкой ноткой гвоздики. Символ их домашнего интернационала. Что-то отпустило, треснул и сломался внутренний обруч, корсетом давно державший и эмоции, и тоску. Они говорили и говорили, мешая русский с грузинским, воспоминания с новостями, то смеялись, то вздыхали, то замолкали на пару минут и тогда только старые часы ровным стуком отпускали на волю секунду за секундой.
...Он проснулся от звуков, которые были шумом его детства: кто-то выбивал ковер глухими ритмичными ударами, звякала посуда из всех окон, словно накрывали один большой стол, тетя Нино на смеси грузинского и армянского что-то из окна головою вниз рассказывала соседке, через фразу повторяя «Георгий». Молодой американский политик грузинского происхождения и половиной русской крови принимал решение. Впервые за много лет оно не было рациональным.
«Юра, я тебе в тазик к хачапури огурцы положу, да?!» - на грузинский манер вложила в вопросительную форму безоговорочное решение тетя Нино. «Ты им ничего не говори про нас, ты им только скажи: тетя Нино хачапури прислала». Георгий засмеялся, заранее представив, как весело и нелепо будет выглядеть с тазиком и банкой на «круглом столе» в
бизнес-центре. "Скажу, тетя Нино, обязательно скажу..." У него оставался примерно час, чтобы переписать несколько тезисов в ключевом докладе.
Хачапури как у тёти Нино
Тесто:
200 граммов сливочного масла
200 граммов творога
2 стакана муки
Порубить ножом, добавляя соль и сахар.
Долго вымешивать тесто, пока не станет эластичным.
Завернуть в салфетку и отправить в холодильник на 10 минут.
Начинка:
Потереть 200 граммов сыра,
смешать с чесноком (не меньше двух крупных зубцов),
добавить свежемолотый черный перец и одно яйцо.
Раскатать лепешки, выложить начинку, свернуть четырех- или пятиугольники. Смазать сырым яйцом.
Выпекать 20 минут в духовке, разогретой до 180 градусов.
Подавать горячими, с зеленью.
(С) октябрь 2010