Для того, чтобы охарактеризовать советскую прессу 1936 года, то на ум приходит лишь одно слово – НЕНАВИСТЬ. Ненависть повсюду: и в заводской газете, и в основном рупоре страны, «Правде». Ненавистью брызжут маститые журналисты, солидные писатели, руководители партийных ячеек и рабочие коллективы. И ненавидят они тех, кого еще пятнадцать лет назад называли своими вождями. Они, вчерашние лидеры большевиков, совершили самый страшный грех, перекрывающий все их прежние заслуги – не придерживались генеральной линии партии, а точнее курса Сталина, что в тот момент являлось одним и тем же.
И гражданам СССР, узнающим из колонок газет об очередном раскрытом контрреволюционном заговоре, невдомек, что Лев Каменев и Григорий Зиновьев к середине 30-х годов были лишь блеклыми тенями самих себя: все они уже отступились от оппозиционной деятельности, не имели реальной силы и рычагов давления, находились под постоянным надзором ОГПУ и лишь надеялись на милость их победителя. Но убийство Кирова заставило вновь вытащить их, запуганных и забитых, на поверхность, чтобы показать стране главных виновников всех бед.
Что же вменялось Каменеву, Зиновьеву и другим бывшим участникам «объединенной оппозиции»? Их обвинили в связях со Львом Троцким, который руководил подпольной деятельностью и планировал свержение существующего строя. Их назвали организаторами убийства Кирова, а также участниками подготовки терактов против Сталина и других лидеров СССР. И действительно, некоторые бывшие оппозиционеры (как, например, Иван Смирнов, бывший нарком почт и телеграфов, арестованный еще в 1933 году) участвовали в тайных группах, в которых критиковали политику Сталина, но готовить диверсии против государства, которое они сами же и строили, никто из подсудимых не мог.
Так как во время следствия, начавшегося еще в декабре 1934 года, сотрудники НКВД так и не смогли найти убедительных улик, неопровержимых доказательства и свидетелей, то весь процесс «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» строился исключительно на признательных показаниях самих подсудимых. Так, Эдуард Гольцман, бывший участник «левой оппозиции», заявил, что во время своей рабочей поездки за границу в 1932 году встречался в копенгагенском отеле «Бристоль» со Львом Седовым, сыном Троцкого. Через Гольцмана в СССР были переправлены указания «убрать Сталина». Осуществить это якобы пытались его соратники, но все попытки провалились.
На суде со стороны обвиняемых не было какого-либо сопротивления: все они, покорно склоняя голову, говорили то, что от них требовали. Лишь Смирнов и Гольцман отказались признать свое участие в подготовке терактов, не отрицая, впрочем, деятельности в составе подпольных групп. Все было неоднократно отрепетировано, подсудимые изрядно запуганы и, скорее всего, надеялись лишь на одно: на милость со стороны власти, и если не для себя, то хотя бы для своих семей.
24 августа 1936 года Андрей Вышинский объявил приговор: все шестнадцать человек приговорены к расстрелу. Большинство из них, в прошлом прошедших царские каторги и ссылки, мужественно шли на смерть. Лишь Зиновьев, никогда не отличавшийся храбростью, плакал, молил палачей своих о пощаде, кидался им в ноги. На все это его старый товарищ Каменев ответил: «Перестаньте, Григорий, умрем достойно!». Все расстрелянные похоронены на Донском кладбище в безымянных могилах.
Процесс, получивший название первого московского, стал лишь началом репрессий. В зале суда предстали 16 человек, но вслед за ними тысячи совершенно незаметно исчезли, оказались в лагерях и тюрьмах. Прозвучавшие на заседаниях фамилии повлекли за собой череду новых процессов, которые охватили практически всех, кто когда-то выступал против Сталина. Страна погружалась в бездну террора.
Если вам понравилась эта статья, то рекомендую также прочитать:
Об истории появления кремлевских звезд;
О спасении итальянских полярников;
О том, кто и почему убил Кирова.