Оказывается, не все ценят крушащую шаблоны непредсказуемость и беспощадность смертей персонажей в «Игре престолов» как художественный приём — а зря.
Подозреваю, что Мартин не первый, кто экспериментирует с привычками, ожиданиями и интуицией читателей подобным образом. Но именно у него получается таким образом вызывать у аудитории внимание и интерес вместо отторжения манипулятивного трюка.
Думаю, всё дело в том, что за самой идеей этого приёма и очевидной авторской мотивацией его применения скрывается третье необходимое условие успеха: уместность с точки зрения внутренней логики мира — точнее, его представления через повествование.
Вместо стационарной точки зрения автора или повествующего персонажа, Мартин представляет историю «Льда и пламени» через совокупность индивидуальных точек зрения нескольких персонажей.
В отличие от ситуации «одного рассказчика», который должен, как минимум, иметь о рассказываемой истории достаточно обширное представление, чтобы увидеть в ней, собственно, историю, нарратив, собирающий воедино некий набор событий в осмысленную конструкцию — сюжетную арку, — никто конкретно из многих рассказчиков не может и не должен иметь такого видения — никто из них не рассказывает всю историю, история слагается из метанарратива, образуемого сочетанием многих рассказов.
Это не просто объясняет, а обуславливает неизбежность мартиновской непредсказуемости: и казнь Неда Старка, и Красная свадьба вполне закономерны в контексте общего развития событий, но, в силу того, что представляются эти события глазами персонажей, но один из которых (кроме Трёхглазого ворона, разве что) не имеет возможности увидеть всю картину прежде, чем она будет завершена, отдельные сюжетные повороты оказываются для читателя такими же внезапными и шокирующими, как для переживающих их персонажей.
Это не баг, не фича и не прихоть Мартина, а свойство применяемой им повествовательной структуры. И поэтому это работает.