Жизнь – это то, что начинается, когда ваши планы терпят крах.
Ричард Бах
На чистых прудах есть здание с тяжелой лепниной, кажется, что оно становится каждый год все больше от прошедшего времени. В нем располагается библиотека имени Достоевского. Внутри легкий и современный интерьер создает впечатление, что очутился в модном клипарте. В один из майских дней, когда пух лежал толстым слоем по бокам дороги, в очередной раз я пришла, расположившись спиной к окну, чтобы солнце не светило в лицо. Напротив меня сидел мужчина, сосредоточенно всматриваясь в экран, и казалось, что можно услышать, как он думает, вычитывая что-то на мониторе.
«Друзья, минутку вашего внимания! В малом зале пройдет лекция с сотрудниками Третьяковский галереи - будем изучать экзистенциальные поиск и одиночество на примере видеообразов». Мужчина с чеховской бородкой прошел через зал в стеклянную дверь.
Раньше все было проще и понятнее, наши модели были предопределены: рождение в определенном социальном слое не требовало выбора профессии или выбора, на ком жениться или за кого выходить замуж. Человек в это время полностью индифицировал себя со своей социальной ролью. Отношения, его жизнь были четко ограниченны кругом, в котором он рождался, и только войны или другие глобальные кризисы могли поменять привычный уклад и предопределённую судьбу. Семьи были большими и почти всегда расширенными: состояли из несколько поколений.
В наше время, когда мы можем с легкостью поменять круг общения или место жительства, и мы единственный или максимум второй ребёнком в семье, многие профессии требуют уединения, а по работе если и общаемся, мало и в основном поверхностно. В обществе нарциссизма многие темы табуированы, особенно связанные с переживаниями, конечно, если они не романтизируются, но, как правило, это все-таки присуще очень определенному кругу людей.
Было 15:40, я ввела в поиск «одиночество». Вышли сайты: "Отрицательные стороны одиночества. Быть одиноким – это тяжелая ситуация". Незамысловатые стишки, неизвестные девушки скучают и не могут жить без мужчин, статусы и много-много грустных смайлов. Интернет часто отражает интересы и предпочтения современного общества, если эти сайты выпадали первыми, значит, они пользуются популярностью.
Если бы сейчас был 19-20 век, интересно, что было бы в выдаче по этому запросу, кто бы рассказывал об общении, одиночестве, любви? Может быть бунтарь Лермонтов, Блок в фазе депрессии, гулена Есенин, кто из... я почему-то вспомнила Бродского и фильм с ним в Венеции.
Когда так много позади
всего, в особенности - горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
В городе, где много туристов, где вечный карнавал с масками всех эпох, где краски яркие, неспешность гостей и пестрота зданий не дают глазам скучать, он был очень одинок.
«И я поклялся, что если смогу выбраться из родной империи, то первым делом поеду в Венецию, сниму комнату на первом этаже какого-нибудь палаццо, чтобы волны от проходящих лодок плескали в окно, напишу пару элегий, туша сигареты о сырой каменный пол, буду кашлять и пить и на исходе денег вместо билета на поезд куплю маленький браунинг и не сходя с места вышибу себе мозги, не сумев умереть в Венеции от естественных причин».
В 1972 году на первую зарплату, которую он получил в Мичиганском университете, купив билет на самолет, Бродский прилетел в Италию. Пересадка была в Милане, он чуть не опоздал на самолет, но успел и приехал в Венецию на две недели.
Первые семь дней Бродский был колоссально несчастен, потому что был в том городе, где постоянно хочется кому-то что-то показывать, тыкая пальцем, а не смотреть самому. В 90% сюда приезжают «скрещенными» - с кем-то. Он мучительно им завидовал, как будто ему было опять 14 или 16 лет. На восьмой день он стал «болтаться» по городу и сочинять стишки, все стало на свои места. Вспоминая это время, он говорит: «Мне стыдно».
Мы часто боимся признаться себе в слабостях в период кризисов, что боимся одиночества, боимся казаться жалкими, уязвимыми, становимся снобами, чтобы дистанцироваться от людей и таким способом избежать разочарования.
Мы все больше хотим избавиться от одиночества - изучаем мозг, проводим эксперименты, чтобы узнать, как переживается изоляция, чтобы нейтрализовать её влияние. Есть темные и глухие комнаты, где закрывают человека на сутки или больше в абсолютной тишине и изучают как меняется его состояние и ощущение в течение времени.
В этот момент человек остается один на один с собой, со своим прошлым, иногда с потерей ощущения себя. Там время течет по-другому: оно медленное и тягучее, иногда 25 минут кажутся часом. Люди, которые эмигрируют, тоже рассказывают о времени: первый год — это как десять лет, которые никогда не закончатся. Они проживают очень сильный кризис идентичности и огромное одиночество.
Ученые пишут: «Нервные клетки и рецепторная система человека как представители единиц живых тканей не могут существовать без внешнего стимула...». Психологи единодушны в том, что нам нужны объектные отношения - без значимого взрослого дети не развиваются, а одиночная камера - самое страшное наказание.
Одиночество — это и правда испытание. Считается, что мы приходим в этом мир одни и уходим одни. Но как только мы появляемся на свет, нас бьют по попе, отсасывают жидкость из носовой полости, перерезают и завязывают пуповину. В этот момент мы не одни.
А потом, спустя десятилетия, мы уже делаем осознанный выбор, быть одному или с кем-то.
Можно жить, пытаясь управлять сознанием и эмоциями, лелеять прошлые воспоминания, не пытаясь начать заново, потому что прошлое было очень дорого. Совершенствуя дух и волю, закаляем себя, воздвигая большие крепкие стены для улучшения комфорта, интеллектуализируя и обесценивая отношения, дружбу, любовь, как будто тогда «жизнь качнется вправо, качнувшись влево».
И Бродский, и Венеция - оба изгнанники. Венеция родилась как место, куда племя венетов было вынуждено бежать с материка от нашествия варваров. Поэт уехал из Петербурга без желания вернуться, как к «бывшей жене».
Как герой Бродского, так и Венеция пережила все свои трагедии, и им остается лишь наблюдать суету. «При всех нобелевках и ненолебовках ты чувствуешь в большей степени себя на отшибе», - говорит Иосиф Александрович.
В ноябре 1989 года по заказу «Консорциума Новая Венеция» Бродский напишет эссе. Впервые опубликованное, оно носило название "Водяной знак", но потом он изменит заголовок на "Набережная Неисцелимых". В 17 веке в госпиталь Ospedale degli incurabili привозили больных чумой со всего города, тех, кому было не суждено выжить, выносили на эту площадь. Поэт так и остался своим на набережной Неисцелимых. Таким же неисцелимым.
Одна любимая мною преподавательница сказала, что экзистенциальный кризис наступает, если мы перестаем справляться с текущими жизненными задачами. Философ и культуролог Куренной добавляет: «Современный человек чувствует себя богаче, чем любая форма идентичности, что может быть ему предложена, поэтому мы находимся в постоянном поиске себя и своих людей». Но, находя других, начиная идентифицировать себя с ними, и мы находим и себя. Я думаю, что отказ от общения, изоляция, снобизм — это не только страх потери комфорта, ведь всегда отношениях это риски, но и отказ от себя нового.
Часы на мониторе показали 16:40. Солнце почти скрылось за домом.
Из стеклянной двери вышел мужчина с чеховской бородой, на нем уже была шляпа и яркий бордовый шарф. «Друзья, а на следующей недели мы будет обсуждать любовь. Есть любовь к соседу, к матери, к другу, родине. Но мы возьмем более нейтральный вариант и рассмотрим фильм «Оно», где мужчина влюбился в ИИ, чего в принципе быть не должно… приходите!».
