Пьянство, к несчастью, было распространено в России всегда. Однако большинство населения страны составляли крестьяне, которым алкоголь был мало доступен (за исключением Украины и Белоруссии, где со времен Речи Посполитой существовали шинки, имевшие право его изготавливать и продавать). Против пьянства время от времени выступали деятели церкви, однако государственная монополия на спиртное, существовавшая с середины XVII века, приносила бюджету столь важные доходы, что власти с пьянством не боролись.
Ситуация изменилась в конце XIX века, когда появилось общественное мнение, с которым власть была вынуждена считаться. В этот период начинается целенаправленная борьба российского общества с «зеленым змием».
В России в конце XIX века употребляли менее 3 литров алкоголя на душу населения в год, что вдвое ниже среднеевропейского уровня того времени. В 1914 г. в царской России на душу населения приходилось 4,7 литра алкоголя, что тоже, в общем-то, немного (рост потребления связан с урбанизацией России, ростом доходов населения и развитием торговли на селе, что делало алкоголь доступным для ранее не пивших групп населения).
«Как показывает история, трезвенническое движение в России возникало не раз, порой было очень мощным, охватывало сотни тысяч человек и каждый раз приносило положительные результаты.
С конца Х1Х в. началось повсеместное движение за трезвость. Демократическая, просветительная интеллигенция, особенно врачи и учителя проповедовали здоровый, нравственный, трезвый образ жизни на страницах многочисленных журналов, газет и библиотечек под названием: «За трезвость», «Отрезвление», «Вестник трезвой жизни» и т. д.
Требование о введении трезвости проникло в стены Государственной думы и Государственного совета, где, начиная с 1911 г., постоянно шли дебаты о целесообразности строгих ограничительных и даже запретительных мер против пьянства» (Углов «Самоубийцы», Предисловие).
«Первые общества трезвости стали появляться в России в середине XIX века, в конце 1850-х годов. Сохранились свидетельства о всенародном выступлении против алкоголизма. На сельских сходах крестьяне давали зарок не употреблять ни вина, ни водки, на определенный срок - например, на год. Трезвенники требовали закрытия кабаков, и порой доходило дело до погромов питейных заведений…
Одно из обществ трезвости в России основал великий русский писатель и мыслитель Лев Николаевич Толстой в декабре 1887 г. Оно называлось «Согласие против пьянства». Задачи общества Толстой сформулировал в статье «Пора опомниться!». По его инициативе издательством «Посредник» была напечатана серия «Борьба с пьянством (алкоголизмом)», состоящая из написанных Л.Н.Толстым статей, материалов врачей, статистических данных о пьянстве, просветительской литературы и беллетристики. Всего в обществе состояло 744 человека, в том числе путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай…
К 1914 г. в России уже активно действовали 400 обществ трезвости, пропагандируя трезвый образ жизни. Следует отметить, что в 1914 г. только в Центральной России в обществах трезвости состояло более 11 миллионов человек.
Издавались плакаты, специальные календари и памятки, выпускались книги, журналы. Активисты обществ читали лекции, проводили конференции, был открыт противоалкогольный музей. Против алкогольной политики поднялась буквально вся русская интеллигенция. Царское правительство было вынуждено принять решение о введение «сухого закона» и торговля алкоголем была прекращена с 19 июля 1914 г. Были закрыты все винокуренные заводы, а склады с алкоголем опечатаны. За самогоноварение установили наказание - 5 лет тюрьмы и 1 год поражения в правах» (Википедия, ст. «Сухой закон»).
После принятия «сухого закона» крепкие алкогольные напитки продавали только в ресторанах. И хотя в ответ на указ появились многочисленные способы обхода закона, среднее потребление алкоголя на 1 человека снизилось более чем в десять раз. В 1913 г. в России было зарегистрировано 10267 больных алкоголизмом (реальное число, несомненно, было на несколько порядков больше), в 1916 г. их количество составляло несколько десятков человек. В 1913 г. процент алкоголиков из числа поступивших в психиатрические больницы составлял 19,7, в 1916 г. - сотые доли процента.
«Число арестованных в пьяном виде в Петербурге во втором полугодии 1914 г. сократилось на 70%. Число вытрезвляющихся сократилось в 29 раз. Число самоубийств на почве алкоголизма в Петрограде упало на 50%. Подобные же результаты были получены еще по 9 губерниям России.
Число денежных вкладов в сберкассы увеличилось; прирост составил 2,14 млрд. руб. против 0,8 млрд. руб. в прежние годы до запрета…
По инициативе членов Государственной Думы крестьян И.Т.Евсеева и П.М.Макогона, в Государственную Думу внесено законодательное предложение «Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости». В объяснительной записке к законодательному предложению авторы его пишут:
«Высочайше Утвержденным Положением Совета Министров 27 сентября 1914 г. городским думам и сельским общинам, а Положением 13 октября того же года - и земским собраниям на время войны предоставлено было право запрещать торговлю спиртными напитками в местностях, находящихся в их ведении. Волею Государя право решения вопроса быть или не быть трезвости во время войны было предоставлено мудрости и совести самого народа. Сказка о трезвости - этом преддверии земного рая - стала на Руси правдой. Понизилась преступность, затихло хулиганство, сократилось нищенство, опустели тюрьмы, освободились больницы, настал мир в семьях, поднялась производительность труда, явился достаток.
Несмотря на пережитые потрясения, деревня сохранила и хозяйственную устойчивость и бодрое настроение, облегченный от тяжкой ноши - пьянства, сразу поднялся и вырос русский народ.
Да будет стыдно всем тем, которые говорили, что трезвость в народе немыслима, что она не достигается запрещением.
Не полумеры нужны для этого, а одна решительная бесповоротная мера: изъять алкоголь из свободного обращения в человеческом обществе на вечные времена» (А.Мендельсон. «Итоги принудительной трезвости и новые формы пьянства», Петроград, 1916 г., с. 52-53).
«Вот однажды напьется русский народ…»
Чернышевский, предтеча большевиков, неоднократно говорил: «Вот однажды напьется русский народ – и свергнет гнет царского режима» (цитата вольная, так как подобное повторялось им неоднократно). В период между февралем и октябрем 1917 г. большевики и анархисты, привлекая на свою сторону маргинализованные слои населения и развязывая темные инстинкты толпы, регулярно организовывали погромы винных складов. В дни октябрьского переворота и последовавший за ними период хаоса в Петрограде винные погромы достигли такого масштаба, что новая власть была вынуждена принять меры для их прекращения, так как они стали угрожать уже ее существованию.
После революции большевистская власть подтвердила «сухой закон», принятый царским правительством. Однако «сухой закон» после 1917 г. разительно отличался от дореволюционного – своим повсеместным неисполнением. Беспробудно пьянствовала Красная армия, большевистские чиновники, сотрудники ВЧК. «Революционные» матросы - ударная сила большевизма - стали таковой под воздействием алкоголя и наркотиков: они весной 1917 г. изобрели т.н. «балтийский чай» - адскую смесь спирта с кокаином, под воздействием которой с человека слетал весь налет цивилизованности, и он превращался в бешеного зверя. О том, что представляли собой эти «революционеры», пишет И.Бунин в «Окаянных днях»: «Говорят, матросы, присланные к нам из Петербурга, совсем осатанели от пьянства, от кокаина, от своеволия. Пьяные, врываются к заключенным в чрезвычайке без приказов начальства и убивают кого попало. Недавно кинулись убивать какую-то женщину с ребенком. Она молила, чтобы ее пощадили ради ребенка, но матросы крикнули: «Не беспокойся, дадим и ему маслинку!» - и застрелили и его (запись в дневнике, 10 июня 1919)». В алкогольное безумие вовлекалось все население страны, и власти совершенно не боролись с этим злом. Что понятно: для уголовной и полууголовной шпаны, ставшей опорой советской власти, пьянство, запрещенное «кровавым царским режимом», было естественным состоянием, и лишить ее этой радости было бы для РКП(б) политическим самоубийством.
Поголовное пьянство приводило к тому, что огромные по численности красноармейские соединения были способны на ужасающие зверства, но воевали крайне плохо. 18-23 февраля 1918 г. под Нарвой и Псковом перепившиеся бойцы только что созданной Красной армии (среди них большинство составляли окончательно оскотинившиеся матросы Балтфлота) были легко рассеяны несколькими немецкими батальонами. Бывший царский генерал-лейтенант П.Парский, пытавшийся организовать оборону Нарвы, докладывал в Петроград: «Нарва занята крайне слабыми силами. (...) Все матросские эшелоны отправились с комиссаром Дыбенко [в] Гатчину. Оборонять позицию у Ямбурга были несклонны». Что неудивительно: главком Дыбенко во время «сражения» был пьян, как и большинство его бойцов и командиров (матросы захватили на железнодорожных путях несколько цистерн со спиртом).
Таких случаев в ходе гражданской войны было очень много. Один из известных эпизодов – прорыв армии Врангеля из Крыма. Тогда, в июне 1920 г., гражданская война была практически закончена: красные, опираясь на колоссальные ресурсы Центральной России, уже сломили белых, которые держались только на окраинах страны. И вдруг немногочисленная Русская армия П.Врангеля (не более 27 тыс. чел.) решается на прорыв из Крыма и захват Новороссии, хотя ей противостоит более чем 100-тысячная 13-я армия РККА. Что это - авантюра, акт отчаяния? Нет. После разгрома 13-й армии комиссия Наркомвоенмора докладывает: 13-я армия потерпела поражение потому, что она вся, «от главкома [командарм И.Уборевич – прим. авт.] до последнего обозника» была пьяна. Естественно, что врангелевцы, получая от разведки сведения о столь жалком состоянии противника, решились на наступление. И оно оказалось успешным: так, 4 тыс. белой пехоты… окружили и уничтожили конную группу Д.Жлобы - 12 тыс. красной конницы, что было бы в принципе невозможно, будь красные конники трезвы.
Поражение Красной армии в 1920 г. под Варшавой также было в огромной степени связано с повальным пьянством и связанным с ним падением дисциплины. Нарушение перемирия между частями Народно-революционной армией Дальневосточной Республики и японскими войсками в 1920 г. (т.н. «Николаевский инцидент») был связан с тем, что НРА ДВР совершенно разложилась от пьянства, а николаевский гарнизон, спровоцировавший возобновление военных действий, возглавлял алкоголик и наркоман Я.Тряпицын и его жена (по совместительству – начальник штаба), полинаркоманка Н.Лебедева.
После окончания гражданской войны «сухой закон» был смягчен: советская власть разрешила производство и продажу спиртных напитков не крепче 14°, т.е. пива и вина. Однако с самогоноварением, охватившим всю страну, боролись на словах – по тем же причинам, что и в гражданскую войну: советские органы правопорядка были абсолютно коррумпированы, а состоявшие в их рядах бандиты и хулиганы считали свое право пьянствовать священным и неотъемлемым.
«Ядовитые и смрадные потоки самогонного потопа поголовно захлестывают наши деревни. В деревне варят самогон чуть ли не в каждой хате, а уж пьют-то его в каждой хате. Если не варят самогон сами, то всегда его можно получить у «тайного» торговца-самогонщика, который тоже имеется в каждой деревне. Самогонные заводы даже кое-где образовывают объединения. Например, в Томской губернии 17% деревень образовали нечто в роде «трестов». Способ приготовления самогонки несложен, в деревне теперь его каждый знает. - «Мы теперь все стали инженерами... хотя бы и на винный завод», - шутливо говорил мне один крестьянин…
В 1923-м году было отобрано по СССР при обысках 54 000 самогонных аппаратов, а в 1924 г. – 74 000 аппаратов (а всех обнаруженных случаев самогонокурения было в 1924 году 275 000) [необъяснимо, почему не были конфискованы ВСЕ обнаруженные самогонные аппараты – прим. авт.]. Самогон гонят не только дома, в риге, на гумне, но и в лесах, чтобы укрыться от любопытного глаза соседа или от зоркого глаза милиции. Предполагается, что в 1925 году в работе находилось не менее одного миллиона аппаратов [то есть количество изъятых самогонных аппаратов не превышало 7,4%, что ярко свидетельствует о реальной «борьбе» власти с самогоноварением – прим. авт.]… 75% рабочих пропивают 13% своего жалованья; 16% рабочих пропивают все жалованье» (Н.Тяпугин «Народные заблуждения и научная правда об алкоголе», М., 1926).
«Печальные последствия пьянства были достаточно наглядными. Пьющие подростки, как правило, плохо справлялись с производственными заданиями, попадали в число прогульщиков и бракоделов. На одном из воронежских машиностроительных заводов в 1929 г. дирекция собиралась уволить за пьянство сразу 27 молодых рабочих.
Пьянство влекло за собою половую распущенность. В среде молодых рабочих росло число добрачных связей, в которые зачастую вступали несовершеннолетние. По петроградским данным 1923 г., половой жизнью жили почти 63% девушек в возрасте от 14 до 18 лет и 47% юношей из рабочей среды. Связи, как правило, носили кратковременный характер и мотивировались любовью 87% женщин и лишь 35% мужчин (по данным московских социологов). Циничное отношение к женщине в основном порождалось пьянством. К такому заключению пришла, в частности, комиссия ЦК ВЛКСМ, присланная в 1929 г. в Ленинград для изучения случаев нетоварищеского отношения к девушкам. Комиссия выявила факты грубого обращения, изнасилования, принуждения к сожительству, многоженства. Непременным спутником пьянства являлось хулиганское поведение молодых рабочих. Пьяные драки, хождение «стенка на стенку» были нередки в 20-е гг. даже в таких крупных городах, как Ленинград» (Б.Коган, М.Лебединский «Быт рабочей молодежи». М., 1929. С. 98).
Потребление водки резко возросло. В Ленинграде в 1924-1925 гг. ее было выпито 617 тыс. ведер, а в 1927-1928 гг. - уже 2063 тыс. ведер. Увеличилась смертность в результате отравления спиртным: с 2,6 случаев на 100 тыс. чел. в 1922 г. до 44 - в 1928 г. Возросло число лиц, страдавших алкогольными психозами. В 1922 г. они составляли 2% душевнобольных, а в 1927 г. - уже почти 19%.
Наиболее склонной к пьянству оказалась пролетарская среда, где потребление алкоголя с 1924 по 1928 г. выросло в 8 раз. Согласно данным обследования 1927 г., в крупных городах европейской части РСФСР только молодые рабочие расходовали на пиво и вино уже 16-17 % заработка, т. е. в полтора раза больше, чем на книги. В Ленинграде на вопрос о систематическом потреблении алкоголя утвердительно ответило 58% молодых мужчин и 23% женщин. В маленьком городке Шуя все молодые рабочие пили водку и пиво, причем почти половина из них не скрывала, что при возможности напивались «до потери сознания».
Весь советский период в СССР пили все больше. Что неудивительно: «Пьянство в стране «свободы», «счастья» и «прогресса» достигло чудовищных размеров, до пределов всеобщего какого-то безумия. Потеряв Бога, заглушив совесть, не имея в перспективе ничего идейного, радужного, радостного, не зная ни цели, ни смысла жизни, в чувстве бессмыслия, какого-то тупоумия, чтобы себя хоть чем-нибудь развеселить, советский человек кидается в пьянство, чтобы хоть на время, пока есть деньги на вино, залить вином тяжесть рабской жизни». (Н.Тяпугин «Народные заблуждения и научная правда об алкоголе», М., 1926)
Академик Ф.Углов совершенно справедливо указывал на то, что именно власть спаивает народ: «Кто же эти люди (вернее - нелюди), которые заинтересованы в том, чтобы мы пили?
Это прежде всего алкогольная мафия. По расчетам экономистов в 1985 г., люди, занятые на этом деле сверху донизу, наживают до 10 миллиардов рублей в год (здесь и далее по тексту в ценах 1985 г.). В то время в газетах сообщалось, что в стране находится до 300 миллиардов «теневых» денег. Можно не сомневаться, что крупная часть этого капитала создавалась за счет алкоголя и табака. И обладатели этих капиталов, желая их приумножить, все делают для того, чтобы этот преступный источник не иссякал. Те же, кто потребляет этот ядовитый продукт, усердно работают на эту мафию.
Второй, не менее важной группой нелюдей, губящей наш народ ради своих низменных интересов, являются те представители власти, которые считают, что «пьяным народом легче управлять», «пьяный народ легче обобрать и разорить», «пьяный народ легче разобщить, разложить и уничтожить».
Это человеконенавистники, творящие это зло по собственной воле или находясь на услужении наших внешних врагов, давно мечтающих разрушить Россию и уничтожить русский народ, алкоголь - надежное и самое подлое оружие в руках этих деятелей» (Ф.Углов «Самоубийцы», Предисловие).
Другое дело, что академик винил в алкоголизации России сионистов и ЦРУ, которые, во всяком случае до 1991 г., никакого влияния в нашей стране не имели и иметь не могли, а к тому времени алкоголизация нашего народа была уже катастрофической.
Особенно трагичные последствия имело сознательное спаивание бойцов и командиров Красной армии, начавшееся во время Зимней войны с Финляндией (1939-40 гг.) и принявшее катастрофические масштабы в период Второй Мировой войны.
Наркомовские «сто грамм»
«Идея снабжать армию не только снарядами и портянками, но и крепкими напитками пришла в голову наркома Климента Ворошилова в январе 1940 года.
Причина была проста: Советская армия увязла в снегах Финляндии и замерзала. Столбик термометра на Карельском перешейке не поднимался выше отметки минус 40. Ворошилов решил поднимать боевой дух бойцов и командиров, выдавая в день по 100 граммов водки (летчикам - коньяка). Так появились «наркомовские», или «ворошиловские», граммы.
В итоге за 2,5 месяца финской кампании, если верить докладу начальника тыла Красной армии генерала Андрея Хрулева, войска «употребили» 10057500 литров водки и 88800 литров коньяка. Войну с финнами мы проиграли» («100 грамм на грудь», «Русский курьер», №574).
То есть вместо того, чтобы снабдить замерзавшую армию теплой одеждой и горячей пищей, ее спаивали.
В июле 1941 г. никаких морозов, естественно, не было, но советская власть вновь решила «подбодрить» армию водкой. Очевидно, в Кремле считали, что солдаты способны подняться в атаку «За Родину, за Сталина» только будучи пьяными. На первый взгляд, 100 грамм – не так уж много. Однако такая доза притупляет внимание, делает человека заторможенным, и у него гораздо больше шансов погибнуть, чем у трезвого. Но 100 граммами мало кто ограничивался: контроль над количеством выпитого, как и вообще любой контроль в СССР, практически отсутствовал.
«Николай КАМЫШИН, артиллерист:
- Могу одно сказать: на войне пили много. С утра водку привозили, условно говоря, на 100 бойцов, а к вечеру их оставалось 80. И так едва ли не каждый день. В итоге вместо положенных ста граммов выпивали и по четыреста, и по пятьсот. Вообще вспоминать о ста граммах как-то несолидно. Это не шутки, это трагедия...
Александр ГРИНЬКО, рядовой-пехотинец:
- Я воевал с 1942 года. Помню, водка выдавалась только перед атакой. Старшина шел по траншее с кружкой, и кто хотел, наливал себе. Выпивали в первую очередь молодые. И потом лезли прямо под пули и погибали. Те, кто выживал после нескольких боев, относились к водке с большой осторожностью» («100 грамм на грудь», «Русский курьер», № 574).
«И еще вином много тешились…»
После войны в родные города и деревни вернулись многие сотни тысяч, если не миллионы, демобилизованных алкоголиков. Они, в свою очередь, вовлекали в пьянство молодежь, во всем мире копирующую поведение «героев». В результате в 1950-60-е годы СССР охватили т.н. «хулиганские войны» - по сути пьяные бунты, прокатившиеся от Калининграда до Владивостока.
После войны пьянство окончательно стало обязательным ритуалом жизни советского человека, своего рода сакральным действом. Пьянство стало условием принятия человека обществом как «своего». Устроился на работу, уходишь в отпуск, приехал на отдых, празднуешь день рожденья – «проставляйся». Все официальные государственные и неофициальные религиозные праздники, такие как Пасха, окончание институтского семестра и просто рабочей недели, любая крупная покупка, вообще любое мало-мальски заметное событие в жизни каждого человека было поводом для выпивки всего его окружения. «…По малейшему поводу пир, и уж лучше не думать, что завтра настанет за ним», - пел Ю.Шевчук в замечательной песне «Я получил эту роль».
А «назавтра» наступало страшное. Каждые праздники 1 мая, 9 мая и 7 ноября уносили тысячи жизней – Новосибирский обком КПСС в 1983 г. докладывал, что в области каждый такой праздник приводил к гибели 1300 человек, т.е. 500 на 1 миллион жителей. Если общесоюзная статистика коррелируется с новосибирской, каждый общегосударственный праздник в СССР в то время уносил жизни примерно 140 тысяч человек, а если учитывать, что народы Средней Азии пили меньше, чем славянские народы, а за пределами Сибири потребление спиртного на душу населения тоже было все-таки меньше, можно предположить, что количество жертв праздников приближалось в стране к 100 тысячам. Праздников было 4 в год – Новый год, 1 мая, День победы, 7 ноября – вот и посчитаем… А сколько алкогольных психозов, убийств, самоубийств, травм, преступлений, крушения семей! «И еще вином много тешились – разоряли дом, дрались, вешались», - пел Высоцкий.
Из-за пьянства малые народы Севера, которым вообще пить нельзя, в советское время вымирали и деградировали: средний возраст мужчин у них составлял 30 (!) лет, у женщин – 35. 90% у них смертей было связано с алкоголем: это убийства и самоубийства, смертельные обморожения, утопления. У русского населения Крайнего Севера алкогольная статистика была лишь ненамного лучше.
В 1960 г. государственная продажа алкоголя составляла 4,6 л на человека, а официально зарегистрированное потребление – 9,8 л., но можно сделать вывод, что реальная цифра была еще выше. В 1970-е годы к 11 часам утра – времени начала продажи спиртного – у магазинов от Калининграда до Анадыря выстраивались очереди страждущих. Небольшие предприятия и особенно стройки после этого часа практически не работали. В начале 1980-х алкоголь начали продавать после 14:00, но это мало помогло – работники магазинов вовсю торговали «из-под полы», а самогонщики и таксисты продавали спиртное круглосуточно.
В 1980 г. госпродажа алкоголя составляла 10,5 л на человека, а в 1984 г. в СССР уже потребляли на душу населения 12 литров спирта. При этом по подсчетам независимого американского исследователя В.Тремля, накануне антиалкогольной кампании 1985 г. уровень среднедушевого потребления алкоголя составлял 14,2 литра, из которых 3,8 литра, или 26%, приходилось на самогон. По-видимому, американец не имел данных по Сибири, Дальнему Востоку и Северу, где пили почти исключительно самогон, причем в чудовищных количествах.
По данным Комиссии Политбюро ЦК КПСС по борьбе с пьянством и ее главы М.Соломенцева за апрель 1984 г. в Советском Союзе насчитывалось 25 млн. пьяниц. Однако один из инициаторов антиалкогольной кампании, академик Ф.Углов, считал, что их количество достигает 37-40 млн., т.е. каждый седьмой житель СССР был алкоголиком. «За 11 пятилетку, до указа Правительства о борьбе с пьянством и алкоголизмом, продажа алкоголя дала казне нашей страны 169 миллиардов, т.е. 33 миллиарда «пьяных» рублей в год.
За это мы расплатились жизнью 5 миллионов человек, переломав их в опоях, пьяных драках, болезнях, других лабиринтах алкоголизации общества. Кроме того, унесла в виде разных убытков 600 миллиардов рублей, т.е. по 120 миллиардов рублей в год» (П.Шихирев «Жить без алкоголя», Москва, Наука, 1988 г.).
Бюджет получал от продажи винно-водочных изделий около 50 млрд. руб. в год. Но потери от употребления алкоголя (прогулы, болезни, травмы, брак) составляли более 175 млрд.! Власть обратила внимание на эту проблему только тогда, когда она стала необратимой. Все предыдущие антиалкогольные кампании – 1918, 1928, 1958 и 1972 гг. - носили чисто пропагандистский характер и ни малейшего эффекта не имели. Да и как они могли дать какие-то результаты, есть госпредприятия ежегодно наращивали производство спиртного? Советские общества трезвости не шли ни в какое сравнение с дореволюционными: они, созданные по указке сверху, никогда и никак себя не проявляли, исключая несколько пустопорожних рекламных кампаний, были совершенно безразличны обществу.
«7 мая 1985 г. были приняты Постановление ЦК КПСС («О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма») и Постановление Совмина СССР N 410 («О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения»), которыми предписывалось всем партийным, административным и правоохранительным органам решительно и повсеместно усилить борьбу с пьянством и алкоголизмом, причем предусматривалось значительное сокращение производства алкогольных напитков, числа мест их продажи и времени продажи.
16 мая 1985 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, искоренении самогоноварения», который подкреплял эту борьбу административными и уголовными наказаниями. (…) Исполнение было беспрецедентным по масштабу. Государство впервые пошло на снижение доходов от алкоголя, которые были значимой статьей государственного бюджета, и стало резко сокращать его производство.
Инициаторами кампании… полагали, что одной из причин стагнации советской экономики является общий упадок морально-нравственных ценностей «строителей коммунизма» и халатное отношение к труду, в которых был повинен массовый алкоголизм» (Википедия, ст. «Антиалкогольная кампания»).
В течение первых двух лет антиалкогольная кампания принесла замечательные плоды. Рождаемость возросла на 500 тыс. в год, причем количество больных и ослабленных новорожденных уменьшилось на 8%. Продолжительность жизни мужчин увеличилась на 2,6 года. Сокращение смертности за этот период по сравнению с прогнозируемой без учета кампании составила 1383,4 тыс. человек. Резко сократилось количество преступлений.
Тем не менее кампания провалилась: к 1990 г. страна опять тонула в алкоголе, только тогда преобладал уже самогон и разнообразные денатураты, к которым добавился еще и небывалый взлет наркомании и токсикомании.
Провалилась антиалкогольная кампания не потому, что ее провалили какие-то злые силы. Реальных причин было две. Первая – криминальный характер советской власти, не позволивший одновременно с антиалкогольной кампанией серьезно бороться с самогоноварением, в результате чего самогон быстро заместил вытесненный из продажи легальный алкоголь. Так как «долю» в его реализации имели местные власти, торговля и правоохранительные органы, борьба с самогоноварением была в принципе невозможной.
«Усиление самогоноварения привело к дефициту в розничной продаже сырья для самогона - сахара, а следом - дешевых конфет, томатной пасты, гороха, круп и пр., что привело к росту общественного недовольства. Существовавший и ранее теневой рынок кустарного алкоголя получил в эти годы значительное развитие - водка пополнила перечень товаров, которые нужно было «доставать». Немыслимых размеров достигла спекуляция алкоголем, даже продукция крупных ЛВЗ полностью скупалась спекулянтами, которые получали 100-200% прибыли в день (!). Несмотря на снижение общего числа отравлений алкоголем, выросло количество отравлений спиртосодержащими суррогатами и неалкогольными одурманивающими веществами (к примеру, широкое распространение получила практика добавления к пиву дихлофоса с целью усилить опьянение), а также увеличилось количество токсикоманов» (Википедия, ст. «Антиалкогольная кампания»).
Вторая причина – более глубокая. Для того, чтобы люди перестали пьянствовать, им необходимо предложить что-то другое – в первую очередь надежду на лучшую жизнь. До революции общества трезвости эффективно работали потому, что их деятельность развивалась в условиях быстрого роста экономики и зримого во всех слоях населения повышения качества жизни. Достаточно эффективная борьба с пьянством в Швеции (там в начале ХХ века женские союзы устроили мужчинам сексуальный бойкот с требованием прекратить пьянствовать) и Финляндии – там точно так же, как в дореволюционной России, она была инициирована снизу, обществом, под давлением которого были приняты жесткие антиалкогольные законы. При этом антиалкогольные движения, опять же как и в России начала ХХ века, бурно развивались на фоне экономического и социального роста.
Уменьшение продаж алкоголя обрушило внутреннюю торговлю в СССР, спрятав ее огромный сегмент в «тень». Ежегодный розничный товарооборот сократился на 16 млрд. рублей. Бюджет потерял 25 млрд. рублей и фактически рухнул. А в 1986 г. рухнули в три раза мировые цены на нефть и другие сырьевые товары, так что СССР за два года лишился доходов как от внутренней, так и от внешней торговли. Началась стремительная агония советской власти.
***
Необходимо отметить, что наряду с алкоголизмом в СССР процветала и наркомания. Средняя Азия и Казахстан, Кавказ и Закавказье, Крым и вся Южная Сибирь с Дальним Востоком – от Алтая до Приморья – были наполнены наркоманами. В Подмосковье и даже в самой Москве - во дворах - растили опийный мак. Геологи привозили наркотики из командировок, студенты из наркопроизводящих регионов снабжали ими своих соучеников, солдаты-южане – сослуживцев.
«Исследование, о котором пойдет речь, проведено при участии автора в 1987 г. Госинспекцией вузов СССР, ГУУР МВД СССР, ЦК ЛКСМ Украины, УВД Краснодарского крайисполкома в Москве, Киеве и Краснодарском крае. Цель выборочного анонимного анкетирования, охватившего более 3 тыс. представителей различных социальных слоев (в основном молодежь), заключалась в выяснении ряда вопросов, связанных с образом жизни подрастающего поколения. Однако в ходе обработки эмпирического материала обозначился военный аспект проблемы наркомании.
Вот некоторые данные. Среди 1132 респондентов мужского пола, проживающих в Краснодарском крае, свыше половины (53%) признали, что в той или иной степени употребляли наркотики. Из них 6% приняли первую дозу во время службы в армии. Среди колхозников 73,1% потребляли наркотики, в том числе 5,2% впервые во время прохождения воинской службы; среди рабочих – соответственно 58,2 и 14,1%; студентов – 59,8 и 6,2%; служащих – 38,1 и 18,7%; учащихся ПТУ – 42,0 и 14,2%. Мы опрашивали также лиц, отбывающих наказание в местах заключения (в возрасте от 25 до 35 лет), и пенсионеров (от 50 лет и старше). Среди осужденных доля потребителей наркотиков составляет 68,7%, причем 5,9% впервые попробовали их, проходя срочную службу в армии. Среди лиц пожилого возраста к потребителям можно причислить 16,1%. Примечательно, что здесь нет ни одного, кто бы приобрел пагубную привычку во время воинской службы (т.е. в 40-е - 50-е годы).
Проанализируем выявленную картину. Зная верхнюю и нижнюю возрастные границы представителей всех категорий опрошенных, нетрудно определить ориентировочный период прохождения ими срочной службы. Если сопоставить эти данные с приведенными выше, окажется, что наименьшее число тех, кто «познакомился» с наркотиками в армии, приходится на середину 80-х годов, а наибольшее – на начало нынешнего десятилетия и 70-е годы. Однако это вовсе не означает снижения значимости проблемы. По моему мнению, произошло «насыщение» контингента военнослужащих срочной службы потребителями дурмана. Многие призывники получают соответствующий опыт еще «на гражданке». По нашим оценкам, основанным на экстраполяции результатов исследований не только в Краснодарском крае, но и в Москве и Киеве, примерно 5 млн. человек из числа учащейся молодежи пробовали наркотики хотя бы один раз, а около 500 тыс. прибегают к ним регулярно. Особый размах приобрело это социальное бедствие в тех регионах, где большие площади заняты под наркотикосодержащие растения (дикорастущие и культурные). Так, 70% опрошенных в возрасте от 14 до 18 лет – жители одного из сел Краснодарского края, где культивируется конопля, признались, что употребляют гашиш» («Наркотики в армии. Избранные труды Б.Ф.Калачева», сайт «Нет наркотикам»).
Так что наркомания в СССР процветала, но также, как нищета, безработица, проституция и социальное неравенство – считалась атрибутом «проклятого капитализма» и посему в качестве массового явления не признавалась.
***
Советская власть началась с кошмарного кровавого пьяного бунта в октябре 1917 г. – и он определил всю дальнейшую жизнь советского народа. Повальное пьянство сделало советскую жизнь нищей, тоскливой и убогой, советскую экономику - принципиально неконкурентоспособной, потери в войне – чудовищными. При этом пьянство давало возможность советским людям даже не забываться, а постоянно жить в алкогольном тумане и не замечать мерзостей окружающей жизни – так советская власть цинично и жестоко длила свое существование.
После крушения советской власти, в условиях жесточайшего социального и экономического кризиса и паралича власти, в России пьянство усилилось еще больше. Людские потери о этого бедствия в «лихие 90-е» были огромны. Но после начала стабилизации, в 2000-е, пьянство в нашей стране впервые с 1917 г. медленно уменьшаться – прежде всего в Москве и крупных городах. Уже несколько лет в столице редко увидишь в доску пьяного или валяющегося на земле человека; крайне редко столкнешься на улице, во дворе или в парке с компанией, распивающей спиртное. У людей появились другие занятия и интересы, отвлекающие от пьянства – это видно хотя бы растущему количеству велосипедистов или бегунов, но заполняемости театров и выставок. Правда, в малых городах и депрессивных регионах ситуация остается тяжелой: советское наследие страшно тем, что оно очень устойчиво, и для его преодоления потребуются долгие годы.
(Оригинал статьи http://www.historicus.ru/alkogolizatsiya_sovetskoi_strani/).