Дело было в 1990м году, мы с приятелем Алексеем и сыном Кириллом ехали из Ульяновска в Харьков. Тёплым августовским вечером мы решили остановиться на ночлег на стоянке дальнобойщиков где-то после Воронежа. Как полагалось в те времена, разложили палатку, вскипятили котелок, и конечно-же не забыли запечатлеть друг друга на черно-белую плёнку фотиком Зенит-Е.
Дальше было путешествие по советской Украине через Харьков, Николаев, Одессу в мою родную деревню Доманёвку. В начале пути пришло печальное известие о гибели Цоя, и кассета с песней про пачку сигарет за время поездки была основательно затёрта.
Все более или менее интересные моменты нашего путешествия мы старались запечатлеть на плёнку, но когда по приезду домой плёнка была проявлена, я был здорово озадачен. Всё было нормально ровно до того момента, где Алексей снимал пробу с пельменей на стоянке дальнобойщиков. Прямо над головой у него висело нечто расплывчатое, формой напоминающее бубнового туза, а самое странное в этой истории, что следующие кадры на плёнке были из чьей-то чужой жизни. Там были спальные районы незнакомого города, незнакомые нам люди, трамваи и улицы.
Если бы я мог предположить, что скоро появится интернет, и станет возможным идентифицировать место, время и даже людей на снимках, я бы сохранил эту плёнку, но теперь остаётся только предполагать, что это шутка кого-то из снов о чём-то большем. Нормальные кадры появились только через неделю, на обратном пути, когда мы выехали из Харькова и заехали в гости к моей бабушке Марии Максимовне.
