Повесть Н.М. Карамзина по праву считается образцом сентиментализма. По моим подсчетам, герои этого произведения в ходе сюжета плачут, по меньшей мере, 16 раз. И это не считая тех случаев, когда слезы и плач просто упоминаются в диалогах персонажей или рассуждениях повествователя. Комментируя каждую из ситуаций, связанную с рыданиями, я бы хотела ориентироваться, прежде всего, на том, кто именно плачет, поскольку это во многом объясняет, для чего та или иная сцена была задумана и как она реализована Карамзиным.
Слезы монаха
Первая ситуация, в которой мы сталкиваемся с плачем, отсылает нас к остаткам разрушенного монастыря и эсхатологическим пейзажам, наблюдаемым повествователем в ходе его прогулок. Именно тематика гибели и запустения становится ведущей в данной сцене, где – будто прямо на глазах нарратора – разрушается идиллический мир. И речь идет не только о мире реальном и образах старой Москвы, но и о духовности и человеческой жизни. Плачущий монах в таком контексте, с одной стороны, помогает поддерживать мрачную атмосферу пространства и ощущение тяжелой сердечной тоски у рассказчика. С другой же стороны, он является намеком на драматический сюжет повести: оплакивающий, быть может, близящуюся кончину или грехи собственной души, он также оплакивает вместе с нарратором бедную Лизу, также ставшую жертвой человеческих страстей, слабостей и грехов.
Нельзя также не отметить, что описание монаха отличается у Карамзина от распространенных представлений общества того времени[1]. Традиционные образы монашества говорят нам, что представители религиозного сообщества отличаются задумчивостью, спокойствием и даже определенным равнодушием, продиктованным принципами аскетизма. Однако монах в «Бедной Лизе» не такой: он страдает, чувствует и со своими слезами безмолвно изливает душу. Этот эпизод становится не только необычной сценой, говорящей о новом восприятии бренности души и ощущении страданий, но и продолжением сентименталистской идеи Карамзина о том, что каждый человек, вне зависимости от возраста и сословия, способен на искренние чувства и эмпатию.
Важно сказать, что описание плачущего монаха характеризует еще и самого повествователя. Дело в том, что в лирическое отступление в начале текста связано с воображением рассказчика, ведь образы возникают в его сознании. То есть с самого начала нам намекают на некую ненадежность и субъективность нарратора, и в то же время на его максимальную чувствительность: он способен проникнуться состраданием даже к собственному вымыслу[2].
Слезы повествователя
Нарратор в повести плачет дважды: в начале своих воспоминаний о Лизе и в кульминационный момент композиции. В первом случае, он гуляет по Москве, рассматривает монастырские пейзажи и фактически настраивает читателя на свой монолог. В этом моменте образцово-показательные слезы рассказчика становятся буквально подсказкой для аудитории того времени: нарратор сразу показывает свое субъективное отношение к случившемуся, демонстрирует свою чувствительность и призывает читателя разделить эмоции.
Слезы повествователя в момент раскрытия обмана Эраста помогают читателю понять, что Лиза прошла действительно через чудовищные страдания. Она испытала настолько ужасающее разочарование, что даже человек, не присутствовавший в тот момент и не знакомый с героиней, рыдает и ощущает единение с ней. В целом, нужно отметить, что слезы нарратора служат связующим звеном между чувствами персонажей и чувствами читателя, ведь рассказчик создает образ хорошо знакомого и реального человека.
Слезы рассказчика часто выступают заменой для его же слов. В этом ключе слезы описываемых героев могут служить заменой их диалогов и поступков. Повесть «Бедная Лиза» в этом ключе может рассматриваться как пример слезной драматургии, где слезы выступают авторскими ремарками. Слезы – это как ноты, по которым можно выстраивать мелодику текста и гипнотическую атмосферу благодаря дирижеру-нарратору[3].
Слезы матери
Мать Лизы плачет в повести трижды. В первый раз она вспоминает о своем муже, и ее слезы становятся способом раскрытия персонажа, важным элементом образа, при создании которого Карамзин пытается отойти от расхожего стереотипа. Речь идет о том существовавшем мнении о топорности и грубости крестьян, которые не обладают должным уровнем образования и духовности для сочувствия, а главное, для анализа и выражения собственных переживаний. Да, у Лизы с мамой тоже мало времени из-за тяжелой жизни, но они всё равно живут, что называется, полной грудью: ностальгируют, мечтают, расстраиваются и т.д. Можно сказать, что Карамзин призывает читателей учиться чувствам у простого народа, а не у книжек (как это делал Эраст).
Собственно, во второй и третий разы, когда мать Лизы плачет (при попытках уговорить дочь пойти под венец с крестьянином и во время проводов Эраста на войну) также обыгрывается тема ее умения сопереживать. В то же время мы видим, что, как и всякий пожилой человек, она несколько оторвана от реальности, руководствуясь воспоминаниями прошлого, и пытается видеть прекрасное и доброе во всем происходящем. Сопереживая всему подряд и растворяясь в собственных чувствах, мать почти не замечает влюбленности дочери и плохо разбирается в людях, сохраняя весьма поверхностное впечатление об Эрасте. Можно сказать, что она оказывается не лучшим примером подражания для Лизы (ведь она даже скрывает слезы по отцу от нее во избежание лишних волнений). Сердечные чувства матери связаны с культивированием собственных страданий, что ставится в противоположность жертвенной любви, однако и это Карамзин описывает как величайшую добродетель времени и достояние человека, возвышающее его над остальными[4].
Лизины слезы
Первые два случая рыданий главной героини позволяют нам понять ее искренность, душевность и сильную привязанность к людям, прежде всего, к семье. Лиза со слезами вспоминает об отце и плачет от нахлынувшей нежности к матери, испытывая к ней огромную благодарность и любовь. Можно сказать, что здесь слезы – часть портрета, данного нам как бы мельком, но крупными штрихами.
Следующие два раза Лиза плачет из-за любовных страданий, рожденных сильными чувствами к Эрасту, и из-за грядущей помолвки на нелюбимом человеке. В этих сценах слезы становятся попыткой героини осмыслить происходящее, принять случившееся или грядущее и очистить таким способом душу от тяжелого груза (или просто непонятных доселе чувств).
На протяжении всей повести, что интересно, Лиза не обозначает переживания прямо и не называет чувства (любовь, страх и т.д.). По слезам героини читатель будто должен догадаться и о подробностях ситуации (поскольку многие детали в сценах Карамзин опускает), и о душевных метаниях Лизы. Героиня и о чувствах других людей тоже больше судит по внешним проявлениям (например, просит Эраста доказать любовь поведенческим способом: обнять, поцеловать и т.д.).[5]
Следующий эпизод со слезами, на мой взгляд, достаточно важный – это рыдания Лизы после потери невинности и страх возмездия. Здесь мы видим, что героиня превращается из чувствительной героини в чувственную, т.е. взрослеет и переходит на новый уровень восприятия мира. Слезы становятся и знаком этого взросления (ведь Лиза первый раз плачет из-за ощущения греховности своего поступка), и способом раскаяния, которое почти всегда сопровождается рыданиями. Повесть «Бедная Лиза» в этом контексте ведет нас к важной мысли: чистая чувствительность от природы способна уберечь от любого реального переживания горя и от несправедливостей жизни (ведь со слезами невзгоды перенести легче). Но если обменять чувствительность на телесную чувственность, мир внутри нас изменится, и, возможно обречет нас на трагедию. Поэтому, отчасти, с нарастанием кульминации количество слез в тексте увеличивается и атмосфера рыданий становится угнетенной, а не ассоциируемой с тихой ностальгической грустью или меланхолией, как в самом начале. Трагедия почти всегда появляется с наступлением любви, а уже с ней во всех классических сюжетах испокон веков рука об руку идут слезы и смерть.
Следующие три раза слезы Лизы неразрывны с ее чувствами к Эрасту и отношениями с ним. Она начинает переживать, узнав, что любимому нужно уйти на войну, хотя, быть может, ей сложно определиться с реальными чувствами к такому событию. Потом Лиза плачет в момент расставания (отчасти демонстрируя силу своей любви таким способом) и в период одинокого блуждания по лесу от тоски (напоминая себе о чувствах, пытаясь передать любовь на расстоянии или даже оплакивая Эраста, как это делали профессиональные плакальщицы).
Слезы во многом определяют душевный капитал персонажей, говорят об их добродетельном богатстве. Лиза, в отличие от того же Эраста, все свои душевные порывы совершает по собственному наитию, ее развитая от природы чувствительность не нуждается в реальном богатстве или нравственных наставлениях автора (поэтому повествователь не тратит время на морализаторство)[6].
Атмосфера трогательности поддерживается в каждой сцене с Лизой. Показывая ее слезы, автор отчасти еще пытается воспитать правильные вкусы публики, ведь сострадание воспринимается как залог счастливой небесной жизни после смерти. Лиза, в целом, представляет типичного сентиментального героя в лучших традициях жанра. Слезы становятся не столько проявлением ее слабости, сколько попыткой разрешить проблемную ситуацию подобным выходом чувств. В то же время рыдания Лизы – важнейшая характеристика ее откровенности, чистоты и искренности. Слезы помогают уберечься от греха, а также разделить свое горе со всем миром (будь то Эраст, лес или читатель).
Слезы Эраста
Эраст, пожалуй, самый сдержанный из всех персонажей повести, если не считать эпизодическую Анюту. Плачет он только один раз – во время расставания с Лизой. На первый взгляд, подобный трезвый взгляд Эраста на вещи связан с его образом богатого интеллектуала, который пытается познать истинную чувствительность по книгам. Только знакомство и общение с Лизой помогает этому персонажу прийти к осознанию собственных чувств и эмоций и умению их открыто выражать, поэтому-то Эраст проливает слезы лишь в момент расставания с ней. Эраст скромен и скован книжными представлениями о сентиментальности, что не позволяет его чувствам выйти наружу много раз подряд. В то же время, возможно, что отсутствие слезливости у героя говорит о его инаковости, изначальной отчужденности от мира Лизы, которую (в традициях сентиментализма) можно трактовать как предвестие драматической развязки их отношений.
Слезы Анюты
Плач эпизодического персонажа важен для поддержания сентиментальной атмосферы повести и передачи символических смыслов. Откуда рассказчик мог знать, что девушка заплакала в тот момент, когда Лиза бросилась в водоем, а не упала в обморок или не убежала от страха? Потому что он уверен, что ужас происходящего и возникшая драма способны затронуть любого случайного человека, даже не вникающего в подробности истории. Анюта плачет, но не помогает, ибо знает, что всё предрешено. Ее слезы связаны, возможно, даже не со скорбью по Лизе, сколько с осознанием силы трагедии. Ведь только огромная душевная рана может толкнуть человека на самоубийство.
Вместо послесловия
Довольно значимыми представляются мне еще и те моменты, в которых герои Карамзина не плачут, хотя от них этого закономерно ожидаешь. К примеру, неслучайно Лиза не льет слезы после окончательного разрыва с Эрастом, а сразу падает в обморок. И здесь как нельзя кстати приходится выражение «лишиться чувств». Лиза действительно хочет лишиться чувств окончательно, перестать плакать навсегда, отказаться от души – покончить собой. Тут можно увидеть проявление слабости и силы духа одновременно, но важнее, что и в этом поступке проявляется чувство к сопереживанию и эмпатии: Лиза принимает решение не обременять мир своим горем, она не хочет разделять такой сильный груз потрясений с кем бы то ни было (даже с рассказчиком, у которого разорвалось бы сердце от таких подробностей, почему, возможно, он о рыданиях в данной сцене и умолчал). То есть Лиза, способная оценивать силу и красоту слез (как и ее мать), в отличие от той же матери способна и на нечто большее – на жертву.
Эраст также не плачет в сценах, где должен расчувствоваться сентиментальный герой (к примеру, в момент последней роковой встречи или на могиле Лизы). Можно подумать, что автор не хочет делать героя слишком чувствительным из-за его роли виновника трагедии и попытки создать портрет рокового персонажа (еще и жителя города – цитадели разврата и жестокости). Однако при ближайшем рассмотрении мы видим, что Эраст – просто жертва собственных ошибок и слабостей[7]. Он не злодей, а просто бездельник и заплутавший в собственной судьбе молодой человек. Этот герой испытывает, как мы понимаем в конце повести, огромное чувство вины за нанесенную Лизе обиду.
Мы не знаем, плакал ли Эраст после смерти Лизы на самом деле или нет, мы только видим, что рассказчик представлял историю именно в таком ключе. Возможно, что сам Эраст не стал рассказывать о своих рыданиях нарратору, поскольку выше уже говорилось о трудностях, с которыми сталкиваются герои Карамзина (прежде всего, Лиза) при попытках рассказать о чувствах в настоящем и увидеть их со стороны, анализируя и описывая. Или повествователь просто не стал описывать сцену плача Эраста на могиле, так как понимает, что потрясение персонажа слишком сильное. В то же время, сам Карамзин мог отказаться от такой сцены по причине недостаточности возможных приемов (так, классический внутренний монолог героя мог оказаться психологически недостоверным)[8].
Когда главная героиня лишается девственности, то Эраст в тот же момент отрекается от только что пробудившейся чувствительности. Карамзин показывает: к трагическому финалу в равной степени причастны и Эраст, и Лиза. Но если Лиза в итоге приходит к гибели, то Эраст – к прощению (со стороны рассказчика и читателя) и раскаянию, а это значит, что сентиментальность, по представлению автора, далеко не всегда приравнивается к добродетели. Но об этом говорит композиция повести, а вот стилистика и повествование подсказывают другой, иррациональный вывод: в тексте важны не события, а чувства героев, которые определяют истинность, значимость и нравственность происходящего[9]. И главным атрибутом этого становятся как раз слезы.
Список источников:
[1] [4] Комар Н.Г. Древнерусские духовно-нравственные ценности в повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза»;
[2] Литвинюк М.А. Формы авторского присутствия в повестях Н.М. Карамзина;
[3] Вайль П., Генис А.. Родная Речь. Уроки Изящной Словесности
[5] Кудреватых А. Н. «Бедная Лиза» Карамзина: «Воспитание чувств» на школьном уроке литературы;
[6] [7]Зорин А.Л. «Слёзы нежной скорби»;
[8] Кудреватых А.Н., Ложкова Т.А. Страдания бедного Эраста, или о чем «умолчал» Карамзин;
[9] Зорин А.Л., А.С. Немзер. Парадоксы чувствительности. Н.М. Карамзин «Бедная Лиза».
